Когда мы озвучили начальнику УФСИН России по Алтайскому краю Усачеву идею рассказать читателям об одном обычном дне осужденной, Валерий Николаевич одобрительно кивнул, но предложил несколько иной вариант: "Один день с сотрудницей колонии. Больше увидите, услышите и поймете". На том и сошлись. В восемь утра у входа в колонию нас поджидала заместитель начальника ИК-11 Елена Зверева. Замполит, как ее называют по-старинке. Где-то я ее уже видел. Но где?
Маска для волос
На КПП оставляем паспорта и мобильники. Заверяем, что не несем с собой сим-карты и прочие запрещенные предметы. Здороваемся с проходящим мимо кинологом и его псом. Овчарка привычно принюхивается и с любопытством смотрит на новеньких. В умных глазах написано: в эту сторону пропущу вас без проблем, а там – как хозяин скажет.
В системе Федеральной службы исполнения наказаний Елена Львовна с 2000 года. Два высших образования – историческое и юридическое. Работала с несовершеннолетними осужденными, мужчинами и женщинами из колонии-поселения. Считает, что с женщинами труднее всего.
Елена Зверева,
замначальника ИК-11:
Я им сейчас говорю: "Сначала были ваши дети. Вместе с ними я писала вам письма. Теперь пришли вы". Женщины в сравнении с мужчинами более агрессивные и эмоциональные. Основа нашего спецконтингента – те, кому за сорок лет. Вы мало здесь увидите молодых лиц. Эти женщины значительную часть жизни провели в "местах не столь отдаленных" - на свободе их мало кто ждет. На свидания с осужденными приезжают единицы. В мужских колониях комнаты длительного свидания заняты постоянно, очередь большая. Здесь они пустуют.
Сегодня майор внутренней службы Зверева - ответственная по учреждению из лиц руководящего состава. Идем на утренний инструктаж, который она должна провести с дежурным нарядом, заступающим на службу. Инструктаж как инструктаж. Соблюдать законность при несении службы… К заключенным обращаться только на "вы". Соблюдать правила несения службы в закрытых помещениях и правила внутреннего распорядка.
- Напоминаю, сегодня у нас работают журналисты. Мы должны позаботиться об их безопасности: чтобы наши гости вернулись домой живыми и здоровыми. Больные есть? Все могут нести службу?
Кто-то простужено шмыгает носом, но могут все. Елена Львовна отправляется проверять работу ШИЗО, где содержатся в изоляции не только штрафники. В крае подозреваемых и обвиняемых женщин содержат в СИЗО-1 и СИЗО-2. В новоалтайскую колонию в помещения, функционирующие в режиме следственного изолятора (ПФРСИ), привозят тех, у кого суд прошел, но приговор в законную силу еще не вступил. С одной стороны, в следственных изоляторах места освобождают, с другой - психологически готовят осужденных к переводу из следственного изолятора в колонию. Есть еще ПКТ – помещение камерного типа. При нас обыскивают ее обитательницу. "Носочек снимите". – "Ха, может, вам еще и штанишки снять?", - голос низкий, прокуренный. Про таких говорят: мужичка. В ПКТ загремела на три месяца за буйное поведение. В камерах ПФРСИ находятся шесть человек, публика поспокойнее, хотя и там есть своя "заноза": "Жалобы есть?" - "Конечно! Не видите что ли? Худеем! Маску для волос нельзя сделать! Что за шмон здесь устроили?". Невозмутимый инспектор отдела безопасности продолжает обстукивать большим деревянным молотком остовы кроватей и другую нехитрую обстановку камер. Его напарница едва заметно улыбается уголками рта. Тут всяких "концертов" навидались и наслушались. "Девки! – куражится та, кто страдает без маски для волос. – А вас кто обыскивал? Баба? А меня - мужик! Такой кайф словила!". Врет, конечно. Можем с фотокором засвидетельствовать.
- Работая здесь, начинаешь более снисходительно относиться к человеческим слабостям и недостаткам, - замечает замполит.
Посидеть за мужа
В кабинете Зверевой встречаемся с ее ближайшими помощницами. Молодые, симпатичные, серьезные.
- У нас маленький, но очень дружный коллектив, - говорит Зверева. - Держимся друг за друга, помогаем. Иначе просто не справиться с бесконечными интригами осужденных.
Татьяна Павловна Мерещенко и Александра Вячеславовна Ишкова – начальники отрядов. Выпускницы Барнаульского юридического института МВД России. Светлана Владимировна Маркелова – специалист по трудовому и бытовому устройству осужденных. Готовит к освобождению, вплоть до покупки билетов домой, устанавливает связи с родственниками, центрами занятости и социальными службами по месту жительства. Все умницы-красавицы, все замужем. У нас принято по имени-отчеству обращаться, никаких "Тань" и "Свет". К осужденным тоже положено обращаться на "вы".
Спрашиваю у новых знакомых, в чем причины роста женской преступности.
- Раньше женщины занимались прежде всего домашними делами и воспитанием детей, теперь они уравнялись в правах и возможностях с мужчинами. Приходится быть сильными и агрессивными в попытках самореализации и самоутверждения. В какой-то степени они идут против своей исконной природы. И если не получается, слетают с катушек. В нашей колонии многие сидят за убийство или - как большинство цыганок - за распространение наркотиков. Вполне возможно, сидят вместо мужей или сыновей. Берут на себя их вину. Помню, пожилая цыганка призналась, выходя на свободу: "Ну вот, посидела за сына". Беда в том, что пока она сидела, сына все равно посадили – за другое преступление. В нашей стране женщина зачастую вынуждена быть наравне с мужчинами или сильнее их. Однако вставая на одну ступень с мужчинами, они забывают, что наркотики и алкоголь пагубнее влияет на их жизнь. Мужчина еще может, если сильно захочет, отказаться от этих привычек. Женщина – нет, для нее это неизлечимые болезни. Дорога в один конец, - чувствуется, что Татьяна Павловна давно размышляет на эту тему.
- Еще одна причина – безработица, особенно в сельской местности, - добавляет Александра Вячеславовна. - Мужья пьют и женщины от них стараются не отставать. А чтобы прокормить семью, купить какую-то одежку детям, идут на воровство. Когда спрашиваешь: "Зачем?", отвечают: "Другого выхода не было".
- Тут неоднозначный момент, - пожимает плечами Светлана Владимировна. - В центрах занятости наоборот говорят: рабочих мест много, мы ждем ваших осужденных. Но наши туда мало обращаются. Идут в органы соцзащиты, собирают справки и получают матпомощь. Беда в том, что выходя на свободу, они не хотят работать. Случаи успешного трудоустройства бывших осужденных и их успешной социальной адаптации, к сожалению, редки. В прошлом году в Рубцовске из тысячи освободившихся в центр занятости пришли 40 человек, из них всего восемь взялись за предложенную работу. Чем занимаются остальные? В лучшем случае, работают у предпринимателей "в черную".
Что же получается? Раньше был лозунг: "Догнать и перегнать Америку". Теперь: "Догнать и перегнать мужиков"? Или хотя бы не отстать в пьянке… Одна из осужденных зарезала сожителя, налившего ей в стопку чуть меньше, чем себе. Глазомер подвел ли, жадность – какая теперь разница. Обычная история из уголовных дел осужденных: пили с мужем (сожителем, знакомым)… мужик обидел… сходила на кухню, взяла нож… обидчик заснул или уже ничего не соображал… нанесла удар (удары). В колонии есть осужденная, бывшая медсестра. Ее за глаза Чистильщиком зовут – четырех сожителей отправила на тот свет. На улице встретишь и не подумаешь ничего плохого: опрятная, степенная, приятная с виду. Отбыв наказание за третье убийство, захватила с собой кота, которого прикормила в колонии. Кот вернулся через несколько дней. Вскоре вернулась и хозяйка. С четвертым сроком.
- Наш спецконтингент не любит заниматься рукоделием, вышиванием, вязанием и прочими чисто женскими занятиями. Привыкли жить на свободе, ничего не делая. Да и воспитания в детстве соответствующего не получили. Лишь два человека из 247 любят и умеют рисовать, одна из них керамикой еще занимается. А вот спеть или потанцевать, особенно на Дне колонии – всегда пожалуйста. Пусть без водки, но все погулять! Как говорил Егор Прокудин в фильме "Калина красная": "Праздник нужен душе, праздник!". Стоит бабка, зубов почти не осталось: "Хочу спеть "Червону руту", - рассказывает замполит.
Письмо в Италию
Зверева смотрит на часы – пора на планерку к начальнику колонии. О Владимире Суволове подчиненные говорят с уважением: "Матерый опер. Мудрый и спокойный".
Матерый опер первый день, как из кратковременного отпуска, а подчиненные дружно грузят его проблемами… Беременную Бортникову не хотят брать в Челябинск и Мариинск, где колонии специализируются на приеме родов у осужденных. Мест нет, все переполнено. У другой женщины выявлена нехорошая опухоль. По ОРВИ, которая свирепствует в крае, ситуация спокойная, осужденным дают проверенное профилактическое средство – лук… Очередные заморочки с госзакупками – нужны новые швейные машинки для цеха, но это легко сказать, а есть ФЗ-44…Пришло время разбираться с теми, кто бездельничает на производстве, не выполняет норму выработки.
Владимир Суволов,
начальник ИК-11:
Вот, пожалуйста, а потом удивляются, почему у них зарплаты низкие…
Волокита со списанием изношенного трактора, бюрократия непролазная… В первом квартале ожидаемый перерасход по электроэнергии и воде. Надо найти пути экономии… Суволов похож на директора предприятия – только в кителе. Но в отличие от многих начальников на журналистов смотрит благосклонно: "Будут вопросы – заходите, я тут допоздна".
- Почему осужденные пытаются забеременеть? – объясняет после планерки Елена Львовна. - Чтобы получить снисхождение и освободиться по статье 82. Ребенок - это железный предлог для освобождения. Та, которую надо отправлять на роды в спецколонию, уже имеет двух детей: мальчику десять лет, девочке – меньше двух лет. У мамаши с десяток судимостей – специализировалась на краже сумок и вещей в барнаульских магазинах. Есть у нас осужденная Кузькина. Заключила брак с мужчиной, когда-то бросившим ребенка с матерью. Мать, с которой он развелся, посадили. Ребенок до семи лет воспитывался в детдоме. Теперь мужчина, освободившийся не так давно, воспылал отцовскими чувствами и намерен забрать ребенка из детдома. И Кузькина не отстает от нас: помогите усыновить этого ребенка. Хотелось бы верить, что это потребность испытать материнскую любовь. Но возможен другой, не романтичный вариант: срок большой, девять лет, а наличие ребенка поможет освободиться по 82-й – для ухода за несовершеннолетним.
Дети - вообще самая любимая тема у осужденных. По ним тоскуют, ими спекулируют. Ради них пытаются начать новую жизнь. Осужденная за хранение наркотиков Наталья в Барнауле жила в одной многоэтажке с моими друзьями.
- Я отсидела уже пять лет. Дочери скоро в школу идти. Больше с наркотиками не хочу связываться – это миллион процентов! Наркотики – зло. Мне страшно было видеть в колонии, какие сюда попадают наркоманы, что с ними делают за короткий срок "крокодилы". Думаешь иногда: пойду по улице, а на тебя наркоман с топором! Больше всего соскучилась по маме и ребенку. О них одни мысли. Хочу научить дочь на коньках кататься. В парк с ней пойду. Очень меня ждет. (С нервным смешком.) Как героя какого-то. Бабушка не говорит, где я нахожусь, - Наталья теребит в руках "Педагогическую поэму" Макаренко.
69-летняя Людмила Хан последний раз видела дочерей 35 лет назад (Ирине и Татьяне было тогда 4 и 5 лет). Дети остались в городе Чирчик тогда еще Узбекской ССР. А у Людмилы Викторовны жизнь пошла по замкнутому кругу: кражи, воровство, разбой – суды - колючая проволока. Правда, последняя судимость – восемь лет за убийство сожителя. Хан говорит, что убийство на нее "повесили". В 2015 году освобождаться, но ехать некуда. Где дочери, что с ними, матери все эти 35 лет было неведомо. Сотрудники колонии написали запрос в Узбекистан. Пришел ответ: в 1999 году Татьяна Вячеславовна Хан вышла замуж за итальянца, работавшего на строительстве завода "Капролактам", приняла итальянское гражданство и покинула родину. Про вторую дочь ни слова.
- Мы помогли составить бабе Хан письмо, которое она отправила в посольство Италии с просьбой помочь найти дочь, - рассказывает Елена Зверева. - Может, Татьяна захочет встретиться. Или хотя бы ответит на письмо. Пусть прошло много лет, но это все-таки мать, которая нашлась.
Баба Хан (в девичестве Зырянова) числится в первом отряде. Ходит, опираясь на трость. Темное лицо изрезано морщинами, нос крупный, пристальный взгляд. Колоритная бабка, и фамилия у нее говорящая - есть в ней что-то ханское.
- Вы в большой газете работаете. Помогите найти дочь. Хочу получить благую весточку от нее. Это как мое последнее желание. Я сиротой росла и всю жизнь провела в казенных домах. Но я свободный человек и перед Богом чиста.
Вечерние забавы
Здоровье у бабы Хан неважное, и дело не только в возрасте. В колониях вообще трудно найти здоровых людей. Начмед колонии Евгений Александрович Галкин уже 21 год работает в системе исправительных учреждений. Раньше лечил малолеток, теперь женщин.
- Очень сложный контингент. Запущенный в медицинском плане, много хронических заболеваний. На воле никто из женщин практически не занимался своим здоровьем. У нас много тех, кто употреблял наркотики. Тридцать семь осужденных ВИЧ-инфицированы, около 90 больны гепатитом В и С. Много гинекологических заболеваний, гипертония распространена. На 247 человек почти 700 заболеваний.
Начмед показывает свои владения – кабинеты терапевта, психотерапевта, гинеколога, стоматолога, палаты. Свежий ремонт, чистота, порядок и обязательные решетки. В поселке с населением в 250 человек даже фельдшерско-акушерского пункта не найдете, а здесь целая медчасть. Стоматологическому оборудованию позавидуют иные райбольницы. Можно вылечить зубы, поставить зубные протезы.
С зубами у большинства осужденных проблемы, особенно у бывших наркоманок. Зато в женских казенных домах нет членовредительства, глотания разных ложек, гвоздей, кусков колючей проволоки. Это все прерогатива безбашенных мужчин.
Самым главным в своей работе Евгений Галкин считает терпение и выдержку. Почти каждый вечер – ближе к отбою, который по распорядку начинается с 22.00, у осужденных, особенно пожилых, начинаются "обострения": давление, головные боли, сердечные приступы… Сотрудники медчасти уже дома, поэтому приходится вызывать "скорую помощь" из новоалтайской горбольницы. Гражданские медики прибывают через пять-семь минут и дело заканчивается выдачей таблеток. По сути, ложная тревога. Для осужденных приезд "скорой" - своеобразное развлечение, игра на нервах сотрудников колонии. А у тех нет выхода – случись что и затаскают по прокуратурам. Хорошо, что в горбольнице "входят в положение" и не ворчат.
Выбираемся на свежий воздух. Небо синее, солнышко вовсю припекает. Весна! Мимо ведут к КПП двух осужденных. У одной закончился второй срок, у другой, тридцативосьмилетней, истек седьмой. Еще несколько минут и они на свободе. Но лица пасмурные. От объектива фотоаппарата отворачиваются.
- Нередко женщины выходят из колонии и плачут. Некуда идти. Многие вообще никому не нужны. Бывает, на наши запросы из органов внутренних дел приходят ответы: "Семья не желает, чтобы осужденная возвращалась в дом", - говорит замполит.
Галкин долго смотрит в сторону КПП.
- На воле нередко пересекаюсь, где-нибудь на улице или в магазинах, с бывшими подопечными. Интересуюсь, как живут, где устроились. Они же спрашивают не про то, как лечить свои болячки, не про рецепты, а как дела в колонии.
Любовь и разлука
Елена Львовна на время покидает нас. Ответственный по учреждению обязан пройти "по периметру" - проверить службу нарядов отдела охраны. Штатским на вышки не положено. Время обеденное. Осужденных в столовой кормят борщом, макаронами с мясом и киселем. А мы в кабинете замполита пьем чай с конфетами. Самое время побеседовать с ее помощницами на вечные темы – любовь и семья.
- Я в колонии работаю всего полтора года, но заметила: за это время наши отношения с мужем стали еще крепче. Психологически в колонии очень трудно. Так устаю, что когда прихожу домой, хочется только тепла, покоя и романтики. На какие-то ссоры и выяснения отношений сил не остается. На выходных уезжаем с мужем и ребенком туда, где тихо. Муж тоже в системе ФСИН, и дома мы принципиально не говорим про службу, - признается Светлана Маркелова.
- Мы хоть и носим погоны, но дома не командуем, - смущенно улыбается Александра Ишкова. – Здесь постоянно находишься в напряжении. От наших осужденных можно всего ждать. Не забывайте – многие из них убийцы и наркоманки. Они следят за каждым твоим шагом, словом, жестом. Приходится постоянно себя контролировать. Любая ошибка чревата всякими последствиями. После такой работы хочется быстренько сделать домашние дела, побыть самой собой и просто отдохнуть.
Возвращается Елена Львовна. Разворачивает тему в сторону осужденных.
- Мужчины не ждут женщин, оказавшихся в местах лишения свободы. Они быстро разводятся и находят других. А мужчину всегда ждут. Бывает, что и не одна. В нашей колонии за три года было заключено всего три брака. Первый: жена в апреле освободится и поедет домой, в Рубцовск, но мужа там нет – уже угодил в колонию строгого режима за распространение наркотиков. Спрашиваю: "Будешь ждать?". – "Не-е-ет, зачем он мне нужен?". Вторая пара: она сидит, он отсидел, будущее в тумане. Третий брак вроде бы крепкий. Муж-цыган из Новоалтайска часто приезжает на выходные навестить супругу… Она его заметно моложе, - добавляет Зверева.
Идем в цех, где шьют рубашки для полицейских. Находим одну из тех трех замужних, стройную женщину средних лет.
- Через 15 дней освобождаюсь. Что буду делать? (глянув на Звереву.) Для начала везде отметиться, чтоб никому на глаза не попадаться. Я сюда больше никогда не вернусь. Благодарна Богу, что все здесь прочувствовала и поняла, хоть под старость лет. Почему Он меня раньше не посадил, когда моложе была? Но у меня все еще впереди. С моим языком и головой я не пропаду, определюсь с дальнейшей жизнью. Внешность подкорректирую только. Я в этой колонии стала первооткрывателем – замуж вышла. Про мужа рассказать? Не-не-не!!! Это история пусть умалчивает. Ждет сейчас меня. Куда бы он делся?!
Первооткрывательница смеется во весь рот. Теперь понятно, что свежеиспеченная жена хочет подкорректировать. Ну да дело житейское. А муж, который уже не нужен, конечно, ждет. Что ему еще делать в колонии строгого режима? Ждет окончания срока. Дни считает, месяцы, годы.
На выходе из цеха замечаю озорной взгляд молодой симпатичной швеи. Машинально подмигиваю. На улице Елена Львовна спрашивает: "А что это там осужденная покраснела, когда мы мимо проходили?". Я тут же колюсь. "Что вы наделали? Она теперь ночь спать не будет, нафантазирует невесть чего!" - то ли в шутку, то ли всерьез отчитывает замполит. Теперь краснею я.
Мечты об УДО
- По закону осужденные обязаны трудиться, - Елена Львовна тактично переходит на другую тему. - У нас они получают средне-специальное образование и работают на швейном производстве. На свободе мало кто будет трудиться по этой специальности. Но они есть и мы ориентируемся прежде всего на таких. Надежда Баранова, молодая женщина из Рубцовска, работала здесь очень добросовестно. У нее болела мать, брат умер. Сына могли отдать в детский дом. Галина сильно переживала. Мы помогли ей оформить все документы и освободиться по 82-й статье. Недавно прислала письмо подруге Касаткиной из третьего отряда – работает второй год в ателье. В письмо вложен рекламный буклет – сын Надежды, симпатичный парнишка, позирует в различных костюмчиках, которые шьют в ателье. Мы все за нее порадовались.
Спешим на заседание совета воспитателей второго отряда, который проводится каждый первый вторник месяца. В совет входят начальник колонии, замполит, начальник отдела безопасности, психолог и социальный работник. Сегодня предстоит рассмотреть ходатайства трех осужденных об условно-досрочном освобождении. УДО – одна из важнейших позиций, краеугольных камней системы социальных лифтов, практикуемой в последние годы службой исполнения наказаний.
- Не реже одного раза в месяц комиссия, в которую входят представители администрации колонии и всех ее служб, рассматривает и оценивает поведение каждого заключенного. Как осужденный относится к работе, учебе, психокоррекционной работе с психологом, к выполнению правил внутреннего распорядка и участию в культурно-массовых мероприятиях, - растолковывает мне Елена Зверева. - После этого решается вопрос о будущем: переводить на облегченное содержание или оставить на обычных условиях. А может быть, перевести на строгие условия содержания. Социальный лифт – это шанс для осужденного хоть как-то изменить к лучшему свою жизнь за колючей проволокой, которая кажется нескончаемой, ощутить, что время не остановилось. Как минимум, осужденному дают понять: о нем не забыли, его жизнь интересует других людей, он кому-то нужен. Хотя в нашей колонии тех, кто по решению суда освобождается по УДО, немного. Все-таки здесь содержатся рецидивистки, у некоторых по 10-12 судимостей. Некоторых по пять-шесть раз отпускали по УДО, и что толку – вновь совершали преступления.
Первой пред ясные очи комиссии предстает Светлана Сафина, осужденная на девять лет за убийство.
- Взысканий не было, имеет поощрения в виде благодарности, устроена подсобным рабочим, к труду относится добросовестно. Поддерживает социально-полезные связи с мамой и 13-летней дочерью посредством длительных свиданий и телефонных звонков. В случае УДО намерена проживать с мамой и дочерью по прежнему месту жительства. Хочет трудоустроиться в магазин продавцом, - докладывает начальник отряда Ишкова.
Далее следует диалог начальника колонии и Сафиной. "Раньше на УДО выходили?" - "Один раз". – "Второго раза хватит?" - "Хватит. Второй и последний". – "Больше за нож не будешь хвататься?" - "Нет, не буду". – "Имейте в виду – у вас статья тяжкая. А я всем говорю: еще раз сюда попадете – второй раз на УДО не пойдете. Один раз вы не оправдали доверие, вновь преступив закон, все – хватит, несите наказание по полной программе".
Комиссия ходатайство Сафиной поддержала. Поддержали и ходатайство Анастасии Мосеевой. У нее это третий срок. Первый раз осудили условно, второй - дали реальный срок, не досидела, вышла по УДО. В этот раз дали четыре года, освобождение в 2015 году. Дома, в Томске, ждут бабушка и сын, которого воспитывает гражданский муж. Мать Мосеевой умерла. У мужа была судимость.
- Вы молодая женщина. Руки на месте, работали хорошо, евроремонт можете делать, на рабочих строительной профессии спрос большой везде. Смотрите, чтоб не втянули в прежнюю жизнь. Сюда не возвращайтесь – тюрьма ничего хорошего не дает, - наставляет Суволов.
Последней заходит худощавая, седая женщина с крупными кистями рабочего человека.
- Осужденная Батурина отбывает наказание в нашем учреждении с 2011 года, - чеканит Александра Ишкова. - Взысканий нет. Поощрения в виде четырех благодарностей. Проблемы со здоровьем – щитовидная железа. Но инвалидности нет. Поддерживает социально-полезные связи с сыном и дочерью посредством телефонных звонков и писем. В случае УДО намерена вернуться домой в Омск. Ранее дважды привлекалась к уголовной мере наказания по ст. 158 (кража). Первый срок был условным. Второй срок отсидела полностью. Третья судимость – ст. 105 ч.1 (убийство). На УДО идет первый раз.
Дочь Батуриной воспитывает маленьких детей, не работает, сын отбывает наказание. Какое именно, мать не хочет говорить. В декабре Батуриной исполнится 55 лет. Трудовой стаж для пенсии накоплен - 21 год проработала на заводе токарем. Получила квартиру от завода. Если освободят по УДО, это случится в мае. Полгода надо будет чем-то заниматься. Служба занятости Омска стандартно пообещала трудоустроить по имеющимся вакансиям. Родной завод в лучшем случае возьмет работать уборщицей - навыки токаря растеряны, да и возраст уже не тот. Комиссия поддерживает ходатайство. Но Светлана Маркелова высказывает особое мнение:
- Пенсию оформим – тогда и пусть выходит на свободу. Она сама не сможет. Беда в том, что эти люди не хотят и не привыкли ходить по учреждениям, стоять в очередях, оформлять бумаги. Мы тут одной цыганке помогли впервые паспорт получить - в 45 лет. Как жила без паспорта? Честно сказала: "А зачем мне паспорт?".
Конечно, с этими "лифтами" много бумажной мороки. Нужен ворох справок – начиная с характеристики начальника отряда и заканчивая тем, какие книги осужденная брала в библиотеке, кому шлет письма, нет ли у нее исковой задолженности, не отказывалась ли она от медпомощи и необходимых медобследований. Сразу после введения системы личные дела осужденных распухали до невероятных размеров. Сейчас, по словам Зверевой, стало попроще, и система социальных лифтов, как бы ее не критиковали, нужна.
Люди нашего царя
В колонии работает школа. Раньше в ней учились малолетки. Теперь за школьными партами сидят 30 человек, из них половина – в соответствии с законом об обязательном среднем образовании, которое человек должен получить до 30 лет. В четвертом классе учатся молоденькие, смешливые цыганки. Русский язык дается им труднее всего. Остальные 15 человек постигают школьные премудрости по собственному желанию.
В здании школы размещаются молельная комната и библиотека. В ИК-11 заложен камень под будущую церковь, но для строительства нужны немалые средства и рабочие руки. В мужских колониях встречаются хотя бы каменщики и плотники… Открыть молельную комнату помог иерей Вячеслав Данькин, окормлявший до недавнего времени исправительные учреждения края. Осужденные любили вести с ним душеспасительные беседы.
- Колонию посещают представители Русской православной церкви, христиане-евангелисты, баптисты, - перечисляет Зверева. – Больше всего, конечно, помогает РПЦ. Не только в духовном, но и в материальном плане. Посылки часто приходят из церкви, прихожане комплектуют. Пусть это будет кулечек конфет – все равно приятно, ведь в самой колонии раздача конфет, как вы понимаете, не предусмотрена. Особенность же нашего спецконтингента в том, что осужденные привыкли просить, хотя они полностью обеспечены обувью, одеждой, питанием. Но это же все казенное. А тут – носочки, конфетки или полотенце с воли…
В молельной замерли у икон две женщины, пожилая и совсем молодая. С Богом у каждой свои отношения.
- Я не из тех, кто за "колючкой" называют себя верующей, а на свободе забывают про Бога. Он у меня в душе. Главное здесь – сохранить в себе человека. Для меня самые важные понятия теперь – любовь и свобода. А деньги людей портят, - уверена 25-летняя Настя Кузнецова из Барнаула.
В библиотеке нет никого кроме заведующей – пожилой осужденной с наколкой на пальцах "Люба". Между прочим, такие наколки у осужденных вышли из моды. Любовь Найденова, показывая содержимое книжных полок, старательно прячет меченую кисть. "Люди нашего царя" Людмилы Улицкой соседствуют с "Сильными духом Дм. Медведева, Гете – с "Унесенными ветром", Ремарк – с "Садом желаний" Марии Городовой, а Салтыков-Щедрин с "Мужьями и любовниками" Р. Харриса. Конечно же, "Воскресение" Льва Толстого.
Что здесь любят читать? Да то же, что и на воле. Кто помоложе, предпочитают любовные романы и детективы. Кто постарше – историческую литературу, классику. Фантастика и разные фэнтези не в чести. Отдельный книжный шкаф отведен под духовную литературу. Библия и ее толкования, в том числе академические, книги о житии святых и… больше десяти новеньких, бросающихся в глаза книг Ю. Михайлова "Пора понимать Коран". Читают? Нет, уверяет библиотекарь, у нас нет мусульманок. Но, как мне кажется, призыв к изучению Корана относится не только к тем, кто уже исповедует ислам.
Чувство сожаления
Вижу томик Шукшина и до меня, наконец-то, доходит, где видел раньше Елену Звереву. Минувшей осенью в Барнауле проходил Х Всероссийский фестиваль песни осужденных "Калина красная". Гала-концерт был на сцене Молодежного театра Алтая. Елена Львовна очень помогла организаторам за кулисами во время генеральной репетиции и самого концерта, где особенно пригодились ее знания психологии осужденных. Кого-то из артистов приходилось успокаивать, кого-то подбадривать, кому-то просто руку пожать перед выходом на сцену. Когда журналистам разрешили после гала-концерта поговорить с артистами и артистками, поневоле обратил внимание на стоявшую поблизости красивую женщину с майорскими погонами. Черты лица мягкие, а взгляд твердый, уверенный.
- Я хожу на работу потому, что она мне нравится. Будь иначе, уволилась бы – какой бы ни была зарплата. Что испытываю по отношению осужденным? Нет, не жалость. В конце концов, мы имеем дело с рецидивистками. Но сожаление по поводу изломанных судеб есть. Я никого из осужденных не оскорбила за все годы. Никого не назвала дураком или дурой. Хотя иногда очень хотелось. Порой слышу от них про себя плохие, неприятные слова. Но не обижаюсь. Это же женщины, они постоянно плетут интриги. Особенно цыганки. Говорю сотрудникам: "Относитесь к осужденным как к людям подневольным. Будьте снисходительнее". Просто каждому из нас надо делать то, что обязан делать по своим обязанностям. Наша работа – исполнить наказание, определенное судом. Смешно говорить о перевоспитании 40-60-летних людей, сидевших не один раз. Осужденная должна отбыть положенный ей срок наказания и уйти на свободу – если не здоровой (здесь все-таки не санаторий и не курорт), то хотя бы со здоровьем, которое не ухудшилось. Неожиданное, наверное, сравнение, но в чем-то наша работа схожа с работой воспитателя в детском саду (был у меня такой опыт в молодости). Что для него самое главное? Вечером вернуть родителям их маленьких детей в целости и сохранности.
Похоже, ответственность – одна из важнейших черт в характере нашего замполита. Светлана Маркелова вспоминает, как они с Еленой Львовной на собственном автомобиле отвозили бывшую осужденную, пенсионерку Марченко, в Рубцовск – в специальный психоневрологический диспансер. Сделать это вообще-то могли были новоалтайские органы соцзащиты, но они, наверное, забоялись – бабка дважды была судима за убийства.
- Мы очень долго добивались, чтобы Марченко туда оформить. Поездка получилась спокойной, бабка не бузила. Мы не могли просто выпустить ее за порог колонии, закрыть дверь и умыть руки. А вдруг она что-нибудь натворила бы? – рассуждает Зверева.
Знаменитое российское правило гласит: "Не верь, не бойся, не проси". Считается, что родилось оно именно в местах лишения свободы.
- Мне очень тяжело всегда просить для себя, - признается замполит. - Другое дело – просить за кого-то. Не верь? Ну да, есть такая профессиональная деформация, на этой работе мы становимся более недоверчивыми. Не бойся… Этот посыл для колонии или тюрьмы не очень правильный. Нельзя, чтобы у сотрудников притуплялось чувство опасности. На инструктажах постоянно напоминаем сотрудникам о мерах безопасности. Женщины-осужденные часто бывают непредсказуемыми. Их может спровоцировать даже случайный взгляд, неосторожно брошенное слово. А многим из них нечего терять. В идеале люди, которые отбывают уголовное наказание, должны быть психически здоровыми. На самом деле, у нас хватает осужденных с различными психическими отклонениями, по некоторым из них плачут соответствующие лечебные учреждения закрытого типа. Все сотрудницы носят специальные брелки с тревожной кнопкой. У сотрудников отдела безопасности имеются дубинки, газовые баллончики и наручники.
Побегов тут не было. Для женских колоний побег - чересчур экстремальный поступок, только в телесериалах такое возможно. Киношный ширпотреб про тюрьмы да колонии Зверева называет развесистой клюквой: ничего общего с реальной жизнью в них нет.
В швейном цеху заканчивается рабочий день. На ужин в колонии отварная рыба, картофельное пюре и чай с хлебом. Прямо, как в армии. Ассоциации с ней возникали постоянно. Взять хотя бы вечернее построение. Мы в армии так же курили у казарм накануне вечерней поверки. И "дедушки Советской Армии" также шли не спеша в последних рядах, не очень-то соблюдая строй. Здесь последними в колонне бредут бабушки с тросточками и костылями.
Елена Львовна провожает нас за ворота КПП.
- Приезжайте летом – на День колонии. Его ждут все осужденные. Мы тщательно готовимся. Родственников приглашаем. Осужденные шьют красочные костюмы, разучивают песни, танцевальные номера, пишется сценарий. Пекутся пирожные и прочие шанежки. А вот Новый год осужденные не любят. Отбой все равно в 22.00 – что за Новый год? Да праздник этот, сами понимаете, семейный.
Езды нам до Барнаула, особенно, если через Старый мост, минут десять. Колония – место, действительно, не столь отдаленное.
"Твоя непутевая мать"
На следующий день захожу в "Одноклассники" и набираю "Татьяна Хан Италия". Есть такая! Tatyana Han, город Перуджа. Пишу в разделе "Сообщения" про женщину, которая, судя по всему, является ее матерью. Прошу отозваться, если возникнет желание.
"Дорогая моя кровиночка, доченька Татьяна! Вот пишет тебе твоя непутевая судьбой обиженная мать. Прости меня за все мои грехи перед Богом и перед тобой. Столько лет я тебя не видела, хотя не забывала о тебе. Когда тебе было около пяти лет, то меня с тобой разлучили. Сослали в Сибирь без права переписки и выезда домой. Но я об тебе не забывала, а меня судьба кидала по зонам. И до последнего я нахожусь здесь. И эта зона будет последней. Доченька, я освобождаюсь в 15 года октября 30-го и мне бы очень хотелось знать, что ты ответишь мне. Хоть письмом. И я очень надеюсь на твое милосердие. Прости меня, Таня. Умоляю. Мне осталось всего ничего прожить. Дай мне весточку о себе. Твоя непутевая мать. Очень жду".
Пошла третья неделя. Ответа все нет. Возможно, Tatyana Han заходит в "Одноклассники" по очень большим праздникам. Возможно, до сих пор приводит в порядок свои мысли и чувства после такой неожиданной новости. Все возможно.
Факт
По данным на 1 апреля 2014 года в учреждениях уголовно-исполнительной системы России содержалось 674900 человек, из них 55300 женщин. При женских колониях имеются 13 домов ребенка, где живут 665 детей. В Алтайском крае в местах лишения свободы находятся 1359 женщины.
* Имена и фамилии некоторых осужденных изменены.
Автор благодарит за помощь в подготовке руководителя пресс-службы УФСИН России по Алтайскому краю Наталью Шулепину.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
