июнь 17, 2014
Столкнувшись с негативной реакцией западного мира на присоединение Крыма, российские власти решили реализовать "поворот на Восток", укреплять связи с восточными партнерами, и к концу мая их усилия увенчались конкретными решениями, которые будут иметь не всегда очевидные долгосрочные последствия. Ситуацию комментирует директор института "Центр развития" Высшей школы экономики.
Наталья Акиндинова, директор института "Центр развития" Высшей школы экономики.
29 мая главами Беларуси, Казахстана и России был подписан договор о создании Евразийского экономического союза, который должен расширить интеграционное взаимодействие между тремя странами, объединенными сейчас в рамках Таможенного союза. Правда, за парадным фасадом заключенного соглашения скрываются немалые противоречия между, в целом, устойчивой казахской моделью экономики, растущей по 4–6% в год, и исчерпавшими возможности для роста экономиками России и Беларуси. В отличие от соседей, условия для ведения бизнеса в Казахстане более благоприятны и инвестиции быстро растут.
Эксперты, опрошенные нами для составления консенсус-прогноза, не видят для Казахстана существенных экономических рисков на ближайшие годы, за исключением "вечного риска" падения цен на нефть. В то же время для России эксперты, кроме этого, высоко оценивают риски бюджетной политики, а для Беларуси – риски падения конкурентоспособности местных производителей. Если опираться на консенсус-прогноз, за пять лет вес казахской экономики в составе ЕАЭС повысится с 8,4% в 2013 году до 9,6% в 2018 году, а вес Беларуси снизится с 5,1 до 4,9%. При этом эксперты ожидают, что наибольшие выгоды от экономического союза будет получать слабейшая из всех и самая зарегулированная белорусская экономика. Но очевидно, что не за счёт интеграционных процессов, а за счёт нефтяной ренты, получаемой от России уже несколько лет. Насколько экономически состоятельной окажется такая конструкция, будет в основном зависеть от России и, как это ни навязло в зубах, от ее готовности улучшать условия ведения бизнеса и подталкивать к этому Беларусь, а не только делиться рентой.
Через пять лет уровень жизни в России будет по-прежнему выше, чем у соседей, но, например, успехи Беларуси будут сравнивать с успехами Украины, которая намеревается пройти по пути евроинтеграции. В общем, хотя сейчас политические соображения и берут верх над экономическими, в долгосрочных интересах России – иметь взаимовыгодные связи с соседями.
Сказанное в полной мере относится и к отношениям России с Китаем, которые особенно оживились в последнее время. Сделанная нами оценка макроэкономических последствий масштабной сделки Газпрома с китайской CNPC о поставках в Китай российского газа в течение 30 лет показывает, что дополнительные инвестиции в разработку новых месторождений и в трубопроводную инфраструктуру (как за счет предоплаты Китаем, так и за счет средств Газпрома) повысят темпы роста ВВП в 2014–2016 гг. в среднем на 0,16 п.п. в год (совокупный эффект – 0,5 п.п.). Последующее повышение объема экспорта газа также временно ускорит рост ВВП (здесь совокупный эффект за все годы – 0,8 п.п. роста ВВП, при прочих равных, то есть, если не будет происходить снижения объемов поставок газа в Европу). Исходя из этого, нельзя сказать, что сделка с Китаем даст серьезный импульс развитию российской экономики, хотя диверсификация поставок и улучшает переговорную позицию России на рынке энергоресурсов.
Министерство экономического развития, недавно опубликовавшее свой новый среднесрочный прогноз, также построило его на гипотезе о том, что придерживается тезиса, что преодоление стагнации и возврат на траекторию экономического роста в России (хотя бы темпами 2,5–3,0% в год) в основном будет опираться скорее на процесс импортозамещения, чем на расширение экспорта. Эта идея для правительства не новая, но до сих пор адекватных инструментов стимулирования производства конкурентоспособной продукции в несырьевом секторе не было.
Новый план действий, который должен способствовать радикальному технологическому обновлению российской экономики, был представлен В. Путиным на Петербургском экономическом форуме. Его отличие от прежних не только в расширении количества инструментов финансирования инвестиций (вплоть до рискованного для денежной сферы кредитования под проекты за счет Центрального банка), но и в наличии отрицательных стимулов – вроде повышения налоговой нагрузки для предприятий, продолжающих использовать устаревшее оборудование и технологии. Таким образом, государство, наконец, сможет дотянуться до любого предпринимателя, где бы он ни находился, и заставить либо принудительно инвестировать накопленное в офшорах и на депозитных счетах, либо, наконец, переселить свой бизнес в тот же Казахстан. И это еще один итог увлечения российского руководства восточными практиками.