ноябрь 10, 2008
Первое послание третьего президента Федеральному Собранию привело меня в немалое замешательство. Сначала я послушал его по телевизору, затем дважды прочитал текст в прессе. Странное ощущение неутоленной жажды все равно осталось.
Я-то по простоте душевной думал, что президент в своем выступлении больше внимания уделит блоку назревших экономических вопросов. А он давай налегать на политические реформы и косметический ремонт Конституции, без чего, оказывается, в стране «невозможно решить планы долгосрочного развития», в том числе «по переходу к экономике нового типа».
Все это у меня в голове как-то плохо укладывается. Во-первых, тема внутрироссийских экономических преобразований в условиях мирового финансового кризиса преподносится в послании, мягко говоря, слабовато. Совершенно не понятно, в какой точке падения мы находимся. То, что падаем, это факт. Но с какой скоростью и на что будем приземляться, президент не обозначил. Может быть, он просто не захотел какими-либо подробностями вызывать панику у населения. Может быть, отдал кризис на растерзание правительству. Дескать, ты, товарищ Путин, с этим кризисом теперь борись да еще и перед Госдумой отчитывайся о проделанной работе.
Не знаю. В любом случае недосказанного осталось слишком много. И в связи с этим у меня возникло несколько вопросов вслух, которые я хотел бы задать, так сказать, после послания.
Вопрос первый – философский. К чему все прошлые годы нужно было выстраивать столь жесткую вертикаль власти, если теперь выясняется, что она не позволяет нам перейти к экономике нового типа? Зачем нужно было закручивать гайки, если теперь их придется откручивать? Вот вы говорите: «Государственная бюрократия по-прежнему, как и 20 лет назад, руководствуется все тем же недоверием к свободному человеку, к свободной деятельности. Бюрократия периодически «кошмарит » бизнес, чтобы не сделал чего не так. Берет под контроль средства массовой информации, чтобы они не сказали чего-то не так. Вмешивается в избирательный процесс, чтобы не избрали кого-нибудь не того. Давит на суды, чтобы не приговорили к чему-нибудь не тому». Так зачем тогда нужно было в течениепоследних восьми лет так серьезно укреплять весь этот закостеневший, железобетонный бюрократический аппарат, чтобы сегодня констатировать факт – мы сидим у разбитого корыта?
Вопрос второй – риторический. А что это за гидра такая – бюрократия? Ведь сегодня у нас есть правящая партия. Ее название всем хорошо известно. Эта правящая партия заняла все ключевые посты. И тогда лично у меня возникает сомнение – не являются ли понятия «бюрократия» и «правящая партия» тождественными?
Вопрос третий – денежный. Предприниматели ждут не дождутся, когда в нашей стране все-таки разблокируется финансово-кредитная система. С каждым днем в деловой среде растет количество слухов. О предстоящем дефолте, о том, что все накопленные золотовалютные резервы – это миф, о предстоящей деноминации и прочей дребедени. Все знают или в газетах прочитали, что уже достаточно большое количество денежных средств, сотни миллиардов рублей, направлено Минфином в госбанки для поддержания ликвидности. А дальше-то что? Почему эти деньги там осели? Или они уже утекли по обязательствам на Запад?
Вопрос четвертый – математический. Что такое «президентские шесть лет»? Это четыре плюс шесть. Или сначала четыре, а потом уже – ШЕСТЬ? И что такое депутатские пять лет»? Это четыре плюс пять? Или просто сразу ПЯТЬ?
Вопрос пятый – скромный.Нельзя ли сделать так, чтобы квоты для малых партий в будущей Госдуму были посолиднее? Не в размере одного-двух мандатов, а хотя бы четырех-пяти. Ведь у нас 5 млн. россиян отдали свои голоса партиям, не попавшим в Госдуму. Вот и получится по одному мандату на миллион.
Вопрос шестой – дилетантский. Нужно ли еще в два-три раза поднять зарплаты? Чиновникам – чтобы победить коррупцию, судьям – чтобы у нас был самый независимый и честный суд в мире, правоохранительным органам – чтобы они нас меньше проверяли и «кошмарили».
Вопрос седьмой – вредный. Что такое «уточняющие поправки» в Конституцию? Чую, с орфографией они явно не связаны.