февраль 5, 2016
Спад экономики в 2016 году себя исчерпает, но остановка спада — не самая трудная задача. Намного труднее запустить новую модель экономического роста и выйти на устойчивую траекторию роста на ближайшие 10-12 лет. Об этом заявил известный экономист Владимир Мау в ходе международной конференции в Барнауле 4 февраля. Оценки эксперта довольно оптимистичны: правительство почти не делает ошибок, а президент поддерживает идею новой модели.
Владимир Мау.
premier.gov.ru
Собственно, новую модель роста ищет не только Россия — по словам Владимира Мау, ректора президентской академии народного хозяйства и госслужбы, страны меняют модель каждые 15-20 лет, а в нестабильных условиях и чаще.
По мнению экономиста, развитие России в предыдущие 10-12 лет было беспрецедентно эффективным. Из первого десятилетия XXI века страна вышла с одной из самых здоровых макроэкономик, одним из самых низких в мире долгом, с большими резервами и большим запасом прочности. Это и позволяет нам противостоять сегодняшним вызовам и проблемам.Но в 2015 году спад ВВП в России составил 3,7%.
При этом экономика, как полагает Мау, достаточно "устойчива и упруга", а "правительство способно эффективно реагировать на вызовы" и оно избежало почти всех ошибок, которые любое правительство в такой ситуации сделало бы — не поддалось панике и обеспечило предсказуемость. Торможение роста, случившееся еще до шокового падения цен на нефть и до санкций, говорит о том, что в России настал час структурных изменений,
Именно поэтому президент и председатель правительства, министерство экономического развития настойчиво говорят о необходимости формирования новой модели роста, новых принципов экономического развития.
А сейчас надо решать две задачи: остановить спад (и он, по мнению экономиста, в 2006 году "исчерпает себя") и запустить механизмы устойчивого роста. Последняя задача — самая трудная.
Мы знаем, что экономика не может вечно падать. Но она может долго не расти. В Японии практически нет экономического роста последние 25 лет: плюс 0,5%, минус 0,5% — и все. И наша задача — обеспечить рост в среднесрочной перспективе. Речь не идет о росте в ближайшие два года — это очень просто. Хочу напомнить, что Советский Союз, столкнувшись с замедлением экономики в 1970-х годах, запустил политику ускорения. Темпы роста увеличились, а потом произошла катастрофа. Ценой этого запуска роста был рост бюджетного дефицита и государственного долга. Обеспечить рост ценой макроэкономического дисбаланса нетрудно, трудно сделать так, чтобы этот рост не привел к экономической катастрофе и продолжался не 2-3 года, а 10-15 лет.
Что нужно, чтобы экономика росла устойчиво? Нужны макроэкономические условия (низкая инфляция и сбалансированный бюджет) и структурная политика, утверждает экономист. Другой вопрос, возможно ли снижение инфляции в наших условиях? Владимир Мау эту задачу считает вполне решаемой.
В нынешних условиях это становится не только важным, но и возможным. Почему? Основной вклад в инфляцию последние 15 лет давал быстрый рост цен на нефть. Рост цен на нефть и приток иностранной валюты приводил к укреплению рубля, что тормозило экономику. ЦБ должен был покупать валюту и соответственно эмитировать рубли. У низких стабильных цен на нефть есть то преимущество, что можно запустить более здоровый механизм роста. Если у нас низкая инфляция, то и более низкие процентные ставки, доступные кредиты и, соответственно, начинают развиваться отрасли, не связанные с сырьем. Хотя мы должны признать, что есть довольно много экономических агентов, заинтересованных в высокой инфляции.
Предсказать, как поведут себя цены на нефть, невозможно, поэтому готовиться, как считает Владимир Мау, надо и к росту. А для этого важно понять, как нам эффективнее использовать рентные доходы.
Мы знаем три способа управления рентными доходами. Венесуэла или Советский Союз, когда все доходы тратились на текущее развитие. Это Россия, где часть доходов выводилась в резерв, часть шла на расширение бюджетных расходов. И Норвегия, которая все доходы от нефти не пускает в бюджет, формирует стабилизационный фонд, который превышает уровень ВВП. У нас на максимуме Фонд национального благосостояния был чуть больше 10% ВВП.В Советском Союзе при падении цен на нефть произошла катастрофа. Похоже, она происходит в Венесуэле: минус 10% по итогам прошлого года. В России спад минус 3,7%. В Норвегии снижение темпа роста экономики с 2 до 0,9%. Это важный урок. Его нельзя абсолютизировать. По-видимому, Норвегия демонстрирует более эффективную модель управления.
Остановился экономист и на уже набившем оскомину термине "импортозамещение". Означает он, на его взгляд, отнюдь не производство вместо иностранных товаров своих, только худшего качества и за более высокую цену. Импортозамещение — выпуск товаров, которые могут быть конкурентоспособными как внутри страны, так и за рубежом. Иначе говоря, поддержка правительством импортозамещения нужна при одном условии: если это стимулирует несырьевой экспорт. И эта идея была именно так сформулирована как президентом , так и .
Ну, а помимо экономических важны неэкономические факторы- безопасность собственности, эффективность судебной системы и государственного управления. В общем, делать все то, что определяет инвестиционный климат территории. При этом Мау рассказал, что по поручению президента академия уже в мае начнет готовить региональные инвестиционные команды, в которые войдут вице-губернаторы и те, от кого зависит инвестиционный климат в регионе — по оценкам ректора, в такие команды войдут по 8-9 человек из регионов.
Сожаление экономиста вызвало падение эффективности экономического законодательства — тема, которая не часто поднимается отечественными экономистами.
Законодательство может быть каким угодно, но если бизнес не чувствует себя в безопасности, бессмысленно обсуждать налоговые реформы. Поясню эту мысль примером из начала 1920-х годов. Когда советская власть ввела НЭП, осенью 1921 года были введены гарантии защиты вклады в госбанках. Когда у нэпмана спросили, понесет ли он деньги в банк, он сказал: вряд ли, потому что гарантирована защита вкладов, а не защита жизни вкладчика. И это ключевая проблема, которая определяет инвестиционный климат.