Трудности перевода: немецкий политик рассказал о русской национальной идее

апрель 21, 2016

Совсем недавно в Питере прошел форум Общероссийского народного фронта, на котором в числе прочего предлагалось обсудить, как жить отечественным СМИ, работающим в условиях информационной войны. Важные федеральные спикеры, солдаты медийных боев, убеждали региональных журналистов, что да, она, война, есть. Но в какой-то момент встал парень из региона и спросил: "Война всегда ведется ради какой-то цели. Какова стратегическая цель в этой войне?"

И вот тут наши эксперты стушевались. Это было видно даже по жестам, мимике и интонациям в голосе, которые из напористых и знающих стали вдруг неуверенными и растерянными. Ответы экспертов — Андрея Медведева из "России", Анатолия Кузичева, генпродюсера "Коммерсант FM" — сводились к экскурсу в прошлое. Дескать, да, вот в советское время было все гораздо понятнее в информационных войнах: у СССР была железобетонная основа — вера в свою идею и ее защита. А нынче с национальной идеей беда. Американская мечта нам тоже не годится — больно материальна.

И в этот момент в дискуссию вступил немецкий гость — вице-председатель Парламентской ассамблеи ОБСЕ Вилли Вимер. Об был искренне удивлен: российские бойцы информационных войн не видели, на его взгляд, очевидных конкурентных преимуществ родной страны.

Гость из Германии, подчеркнувший, что он — стопроцентный европеец, сказал, что у России есть ряд очевидных козырей, которые, по его скромному мнению, выглядят вполне привлекательными на современном мировом поле. Россия — за соблюдение международных договоренностей. Россия защищает интересы своей нации, выступает за сохранение традиционных ценностей — семьи и веры. Эти безусловные для большинства россиян вещи в современной Европе стали размываться, а то и в порыве терпимости и толерантности принимать формы, мало понятные консервативным гражданам России. Так говорят иностранцы. И они же считают, что именно поэтому традиционные ценности — конкурентоспособная национальная идея.

Честно сказать, выступление немецкого политика вызвало по меньшей мере чувство неловкости. Как выяснилось, не у меня одной. "Мне было немножко стыдно. Да что немножко — мне душу это разорвало", — сказал журналист из Башкирии президенту Путину на следующий день и попросил того внести-таки ясность в вопрос национальной идеи. Но отдуваться пришлось опять г-ну Вимеру. Ему вновь — теперь уже специально для Путина — пришлось повторять свои мысли. Президент переводил его. И согласился с ним, добавив только, что "очень важно чувство национальной самоидентификации".

Вот только интересно теперь: наши высокие медийные солдаты в горячке очередного боя будут держать в голове эти ценности? Или определят другие задачи?

P. S. Во время выступления немецкого гостя на встрече журналистов с президентом России тут же в рядах родилась шутка, потом многократно растиражированная в интернете, — "не знаю, кто тот немец, но переводчик у него Путин".