март 7, 2003
В 2000 году были осуждены четверо школьников, которые, согласно приговору Железнодорожного суда, вымогали деньги, а потом облили бензином и подожгли 14-летнего Вову Крамаренко, он получил ожог площадью 20 процентов общей поверхности тела. Бывший с ним в это время его друг, 11-летний Женя Лугов спрятался за гаражами и оттуда наблюдал за происходящим, впоследствии он стал основным свидетелем по делу. Эта история прокатилась по страницам печатных средств массовой информации. Родители осужденных, педагоги школы, в которой они учились, соседи и адвокаты два года пытались доказать непричастность мальчиков к преступлению.
Суд всегда прав
В районе, где жили все фигуранты этого дела, с самого начала знали, что потерпевший Крамаренко накануне крепко поссорился с Андреем Тиховым, поэтому его фамилию со злости и назвал тогда милиционерам, которые приехали к нему в больницу и стали спрашивать, что случилось и кто виноват. Они поехали к указанному дому, встретили Тихова во дворе и спросили, как он провел вечер 19 мая. Андрей не лукавя ответил, что гулял с друзьями.
Андрея Тихова и его друзей Константина Иванова, Павла Баркова и Максима Кузьмина сгребли и притащили в Железнодорожный РОВД. Всех били, что подтверждено судебно-медицинской экспертизой. Кузьмина в конце концов заставили сознаться в том, чего он не совершал. Максим дал показания, и они были записаны на видеокассету сотрудницей пресс-службы УВД Барнаула. Он признался и в присутствии своего адвоката. Потом родители остальных мальчишек со слезами уговорили Кузьмина сказать правду и он написал отказ от первоначальных слов, но было уже поздно. "Юридически это признание - петля на шее," - заключили адвокаты. Так оно и получилось. В отношении милиционеров, избивавших подростков, было заведено уголовное дело, но потом спущено на тормозах. Следователь Арасланов почему-то сразу был убежден в виновности ребят, поэтому, по словам родственников мальчиков, вел себя до неприличия грубо со всеми, кто пытался защитить подозреваемых. ГУВД края объявило ему дисциплинарное взыскание.
Следственных экспериментов не было. Если бы хоть раз милиционеры собрали всех фигурантов дела на месте преступления, обнаружилось бы, например, что свидетель не мог видеть происходящее из-за гаражей, потому что обзор там закрывают ветки деревьев, а Лугов довольно маленького роста. Обнаружилось бы также, что все рассказывают о происшествии по-разному, а это говорит об одном: потерпевший и подозреваемые вечером 19 мая не встречались. Адвокаты несколько раз настаивали на проведении следственного эксперимента, но суд отвечал, что "в этом нет необходимости".
По трагической случайности мальчики вечером 19 мая нюхали бензин - случалось такое иногда, чего греха таить. В этом они честно признались, когда на суде их спрашивали, чем они занимались в тот злополучный вечер. Барков и Иванов купили бензин на автозаправке. Первый пошел звать остальных, а второй остался ждать за баней. Тихов и Кузьмин пошли почему-то в подвал соседнего дома. Позже к ним присоединился Иванов, а Барков не нашел мальчишек, отправился домой, выгулял пса и лег спать. Остальные потом до ночи сидели на лоджии у Тихова и играли в шахматы. Когда эти факты стали известны суду, обвинители еще больше уверились в виновности мальчиков.
Соседи Барковых на суде говорили, что видели Пашу возле дома, в то время, когда произошел поджог, но их посчитали заинтересованными свидетелями. Потерпевший заявил о том, что у поджигателей был нож, который, однако, не был найден следствием, но осудили ребят с учетом того, что он был. Показания потерпевшего Крамаренко и свидетеля Лугова сильно расходились. Один говорил, что нападавшие подошли сзади, другой - что они шли навстречу, один говорил, что в тот вечер они ходили в магазин "Ларец", другой - что на Новый рынок за удочками. Вряд ли различия можно списать на шоковое состояние обгоревшего подростка. Но суд не счел это существенным, не признал ни одно свидетельское показание годным, положил в основу приговора показания Лугова и признание Максима Кузьмина, хотя заключения судебно-медицинской экспертизы о побоях тоже были представлены суду. Четверым мальчишкам дали по пять лет лишения свободы.
- Следствие изначально проводилось не с целью установить истину, а обвинить мальчиков, - считает адвокат Владимир Канарский, - поэтому суду очень нелегко оправдать. Следователю полагалось бы рассмотреть все версии случившегося, а это дело хлопотное, наверное, лень было, он был уверен, что мальчики виновны... Если бы вы видели свидетеля Лугова - херувимчик, глазки голубые, так преданно смотрит в глаза собеседнику и при этом врет безбожно. Поэтому иных версий, кроме поджога, не возникло. Есть один потерпевший, который четко указывает на подозреваемых. Единственный свидетель - маленький мальчик - каждый раз кардинально меняет свои показания. Потерпевший не заявил, что обманывал суд. Сложно в таком случае вынести оправдательный приговор. Такая у нас система.
И все-таки не дает покоя вопрос: почему суд, имея столь противоречивые показания свидетеля и потерпевшего, имея показания других свидетелей, меняющие картину произошедшего, наконец, имея признание в совершении преступления, а потом отказ от этого признания, как выясняется, выбитого в буквальном смысле слова из мальчишки, - почему имея все это суд не отправил дело на повторное расследование?
Мнимый потерпевший стал настоящим убийцей
Семья Крамаренко давно стояла на учете в милиции. Мать часто била Вову, иначе воспитать его было невозможно. Сын в свою очередь убегал из дома, бродяжничал и воровал, пил водку и нюхал бензин, вымогал деньги у соседей. И бог знает, что еще он делал. Однажды Вова зашел в соседний детский сад, вытащил из клетки попугая и разодрал его пополам на глазах у изумленных детей. Он любил доказывать свое превосходство.
Лугов отличался тем, что умел виртуозно лгать. Жервами обмана становилсь учителя, соседи, родители. Мама часто оправдывала сына, что давало Женьке возможность врать дальше. Он воровал все, что плохо лежит и слушался своего наставника Крамаренко.
Об этом пытались сказать в суде педагоги школы, в которой учились все подростки, но их слова никого не побудили усомниться в искренности показаний Крамаренко и Лугова.
Ровно через год, в мае 2001-го страшная трагедия разыгралась под автомобильным мостом на пересечении проспекта Ленина и улицы Кулагина в два часа пополудни. Лугов, Крамаренко и их друг Михаил Постников встретили двух 12-летних девчонок, Машу и Лену, и двух мальчишек, таких же малолетних братьев Молотковых. Сначала у девочек отобрали деньги (рублей 50 нашлось у обеих). А потом 14-летний Миша решил, что неплохо было бы заняться сексом с Леной, а Вова Крамаренко положил глаз на Машу. Лена согласилась, что, видимо, и спасло ей жизнь, а Маша отказалась. Тогда ее завели под перекрытия моста, раздели, заставили Молотковых избивать ее ногами, руками и палками. И братья били, поскольку боялись за свою жизнь. Потом Постников изнасиловал ее. Лену тоже изнасиловали. Нго и после этого девочек не отпустили.
Около пяти часов вечера Маша сказала, что заявит на насильников в милицию. Вова предложил убить девочку. Компания двинулась по железнодорожным путям на обскую протоку, и через два часа они разожгли костер на берегу. Машу избивали и поджигали в течении двух часов. Она дважды пыталась убежать. "Наигравшись" Крамаренко с помощью запуганных до смерти братьев Молотковых задушил девочку ремнем. Мертвое тело бросили в воду. Приговор, где подробно описаны все издевательства, читать невыносимо, трудно поверить в то, что такие зверства совершены тремя подростками.
Преступников поймали через три дня. Они, собственно, и не прятались. За грабеж, изнасилование и убийство Постников и Крамаренко осенью того же года были осуждены на десять лет лишения свободы каждый. Лугов, которому исполнилось 12 лет, был отправлен на два года в Каменскую спецшколу. Только вряд ли наказание их исправит.
Система ошибок не признает
ли и адвокаты мальчишек дошли до Верховного суда, который направил дело на повторное судебное разбирательство.
Заседания под председательством другого судьи длились неделю. Лугов рассказал, что в тот майский вечер он и Крамаренко никого из подсудимых не видели. Вдвоем они нюхали бензин, потом Крамаренко пнул канистру и стал бросать в лужу бензина зажженные спички, пламя неожиданно перекинулось на его брюки. Подростки из двора, где выросли подсудимые, также свидетельствовали против Крамаренко. Сам он не вымолвил ни слова. Защита доказала, что ножа все-таки не было, что деньги ребята не вымогали.
В последнем слове Андрей Тихов спросил судью: "Почему вы верите маньяку-убийце, а нам не хотите верить?" Хорошо, что судья не обязан отвечать на вопросы подсудимых, иначе ему нечего было бы сказать.
После двухчасового совещания судья быстро прочитал три страницы нового приговора. Теперь мальчики оказались осужденными не за разбой, а за нанесение телесных повреждений. Суд решил, что они все-таки подожгли Крамаренко.
Выяснилось, что ребята отсидели уже на год больше, чем положено по новому приговору. Мальчишки были отпущены домой прямо из зала суда.
До и после
Андрей Тихов теперь вспоминает: "Еще в конце августа я знал, что осенью состоится повторный суд, и у меня была уверенность, что нас отпустят прямо из зала. Интуиция меня еще не подводила никогда. Я и остальным пацанам сказал об этом. Они, конечно не поверили. Потом, когда нас отпустили, мы с мамой вышли на улицу, у меня шок был: насиделся в камере-то, а тут такое пространство огромное. Я даже дорогу боялся переходить, мама меня вела за руку." Мама Андрея, Галина Викторовна сокрушается, что сын "сорвал" спину: таскал на зоне мешки с сырым песком, теперь почти постоянно болеет. И все время сидит дома. Андрей неплохо рисует и собирается в этом году поступить в институт, учиться на художника-дизайнера.
Павлу Баркову сейчас 19 лет, он заканчивает 11 класс. Учится в той же школе, откуда ему пришлось уйти. Он пьет лекарства от туберкулеза, которым заразился в бийской колонии. Почти не выходит на улицу. Учится на подготовительных курсах в одном их университетов города. Мама записала и оплатила. Сам бы ни за что не пошел.
- Костя работает на заводе, у него все в порядке и больше ничего не пишите, - сказала мама Константина Иванова. Она не хочет вспоминать страшные минуты своей жизни.
Мама Максима Кузьмина Юлия Дмитриевна вспоминает первые минуты свободы сына:
- Мы вышли на улицу и хотелось так и идти с ним рядом долго-долго. Мы прогулялись по Ленинскому, а потом уже домой поехали. Он у меня машинистом электропоезда хочет стать, с самого детства мечтает. Я звонила в училище, там сказали, что должно быть стопроцентное здоровье. Где же взять это здоровье? То голова болит, то ноги, застудил, наверное.
Отец Максима Василий Иванович сказал: "Знаете, после суда я в одном убедился: в нашей стране можно посадить за решетку любого, совершенно невиновного человека. Запросто."
Парней отпустили, но судимость осталась клеймом. Никто ведь на заводе или в вузе не будет выяснять, что случилось на самом деле.
Фамилии всех подростков изменены.
Рита СОЛНЦЕВА.