май 30, 2023
Журналист алтайских «Вестей» Николай Потешкин привык копаться в старых автомобилях, старых фотоаппаратах и старых темах. Почему человек, который каждый день имеет дело с чем-то новым, оглядывается на ретро, что в ремонте машин приносит удовольствие и чем камера столетней давности лучше цифровой, он рассказал altapress.ru.
Николай Потешкин и ретро-фотоаппарат.
Анна Зайкова
Николай родился в семье трактористов и с детства занимался ремонтом техники. Один и тот же «Запорожец», переходя из поколения в поколение, был первым автомобилем деда, отца и его.
С 13 лет будущий журналист ремонтировал, красил и прихорашивал свою «ласточку», вплоть до того, что сам шил чехлы и делал оплетку на руль. Машине сейчас 50 лет, а тогда даже не считалась ретро — ей еще не было и 30-ти.
Как и любой «четкий» парнишка, Николай хотел сделать свое авто спортивным: вывел две выхлопные трубы и мечтал прикрутить спойлер.
«Стоил он… 700 рублей! Решил, дорого. Так и не взял. А еще грезил о “шестерке”, которая была парадно-выходной в семье, — после “Запорожца” казалась ого-го машиной», — с улыбкой вспоминает собеседник.
Только потом он понял, что интереснее всего сохранять авто в первозданном виде. Так и подошел к ней — зеленой 21-й «Волге».
«Стал интересоваться и понял — легендарная, — рассказывает Николай. — К счастью, у дяди такая машина стояла без дела, купили у него по цене металлолома за 15 тыс. рублей. Это 2012-й, мой четвертый курс. Сам накопил или помог дедушка, который всем этим болел, — не помню».
За первой «Волгой» пошла вторая — чтобы поставить запчасти и оригинальные элементы, вроде ручек, пришлось купить «донора» за 10 тыс. рублей. Вместе с ним достался олень — фигурка для капота. Большая удача, ведь железный зверь стоил как вся эта машина. Поэтому Николай всегда его снимал, когда оставлял авто на парковке.
Еще одна бессмысленная и дорогая деталь — полусфера, которая располагается за спидометром. «700 рублей за кусок пластика! — до сих пор удивляется собеседник. — Но без него некрасиво. В итоге эту деталь подарила на день рождения моя будущая жена Катя. Я работал над “Волгой” два лета, но она никогда не говорила: “Брось, ерунда”. Даже сейчас».
Например, Николай долго колебался, купить ли «Яву», о которой мечтали все советские пацаны. Ведь за столько лет ничего не изменилось: мотоцикл остается редким и дорогим.
«100 тыс. рублей, а по сути — игрушка. Но решил, зачем еще жить, если себя не радовать? Катя сказала: “Бери и цени, какая у тебя жена”. А взамен я, конечно, не должен отнекиваться от путешествий, из-за которых обычно волнуюсь», — говорит собеседник.
Сейчас уже готовая, как из советского журнала «За рулем», «Волга» пылится в гараже. На нее банально не остается времени. «А кататься на таком автомобиле на работу сложно: тяжелый руль и тормоза, останавливается долго. Устаешь», — объясняет Николай.
Фотомоделью машина тоже не стала: отъездила, как говорит собеседник, полторы свадьбы. Зато каких! В последний раз «Волгу» заказал иностранец, женившийся на барнаульской девушке. Идея возникла прямо на торжестве.
После недолгой поездки он стал рассматривать машину, что-то объясняя по-английски растерянному водителю. «Заглянул под капот, сказал по-русски: “Победа” и показал на свечи и вверх. Действительно: у “Волги” они сбоку стоят, а у “Победы” сверху. Настолько человек интересовался, что даже такие нюансы знал!» — вспоминает журналист.
Бизнес заглох, когда работать личным водителем стало некогда. А отдавать авто в прокат Николай не мог: нужно знать нюансы управления, да и вдруг что из-за этого случится в дороге, как доверить?
Вариант «продать» тоже плох. «В чем смысл? Делаешь ведь, потому что вещь нравится, — объясняет собеседник. — Столько сил и эмоций вложено. До последнего болтика разобрал и собрал. Часть жизни — как ее продашь?»
Осознание, почему ему нравится копаться в технике, к Николаю пришло, когда он разбирался с первой моделью ИЖ «Юпитер» 1965 года выпуска. Работа с мотоциклом была в новинку, поэтому непростой.
«Понял, что чувствую себя умным. Ведь нужно разбираться с проблемами: выяснять, почему что-то не работает, просчитывать решение, проверять на практике. Ты словно творец, — объясняет Николай. — Но делать все это нужно только в удовольствие: если превращается в потребность — почини, чтобы поехать на работу, — будет только нервы выматывать».
Хобби помогает и в работе, когда нужно снимать кулибиных, собирающих самоделки. Да и повышает самооценку. «Как внук и сын тракториста иногда думаю, что женская у меня профессия, не работаю руками. Хочется как-то реабилитироваться», — добавил собеседник.
Увлечение фотографией к Николаю тоже пришло в юности. С разрешения щелкал ФЭДом, потом баловался с мыльницей Kodak. А в 2012 году зашел в антикварный магазин и купил себе первый попавшийся «Зенит». Полностью освоил процесс проявки пленки и печати.
«Смешно: в студенчестве заглядывался на черно-белую пленку, которая стоила в два раза дороже цветной. Думал, разбогатею, куплю, — рассказывает журналист. — Сейчас ровно наоборот: ее достаю за 300–350 рублей, а цветную можно только за 2 тыс. найти».
Необработанное цифровое изображение, по мнению Николая, выглядит блекло и плоско. В то время как в светочувствительный слой пленки уже заложена обработка. Кроме того, не все современные фотоаппараты полнокадровые — а это потеря качества. Поэтому снимки на пленку выглядят выигрышно.
«К тому же, цифровые фото никогда не смотришь. А в гостях всегда появлялся альбом — и все его перелистывали, хоть уже триста раз и видели, — говорит собеседник. — Теперь я смотрю снимки своего дедушки, который все просил запечатлеть его на память, и помню каждую историю. От его отца остался всего один кадр».
Своей самой безумной покупкой Николай называет камеру размером 18 на 24 см, которая снимает на фотопластины. «ФКД — форматная камера дорожная. Ага, карманная», — шутит он.
Ее собеседник два года назад у знакомого ценителя за 13 тыс. рублей. Подобные с «Авито» обошлись бы в 50 тыс.
Журналист никогда не думал, что увлечется этой камерой, ведь она — реквизит для фильма о барнаульском фотографе Сергее Борисове, у который был подобный аппарат. Как выглядел дореволюционный Барнаул, мы знаем в основном благодаря ему.
Борисов первым начал изготавливать фотобумагу в Сибири, снял кино в Горном. И показал миру Алтай: печатал открытки в Стокгольме, раскрашивал негативы и демонстрировал цветные слайды.
«Известен случай: алтайский боец в конце Великой отечественной зашел в одну из берлинских квартир и просто столбенел: на стене висело фото Барнаула. Это была работа Борисова, — рассказывает Николай. — От фотографа остались только снимки города и природы, порядка 100 фотооткрыток, да два-три кадра его самого — и все. Поэтому для экрана нужна реконструкция истории».
ФКД Николая — 1980-х годов, таким его еще сфотографировали на первое водительское удостоверение в Новоалтайске. Но конструкция та же, что и у камеры Борисова — коробка с мехами и объективом. Одно отличие — последний крепится на пластмассовую, а не на деревянную планку.
Куда серьезнее разница между старинными и современными фотопластинами, которые все еще изготавливают для промышленности. Поэтому они более контрастные и «сканируют» все морщинки на лицах. Что еще ожидать от материала, созданного для съемки техники, а не человека?
15 новых фотопластин стоят больше 20 тыс. рублей. Но есть просроченные. «Запасся по 300 рублей за шесть штук 2006 года выпуска. Неприкосновенный фонд занимает всю первую полку холодильника — при низких температурах портится медленнее, — говорит Николай. — А в дверце храню годовой запас пленки».
Первый кадр — натюрморт с фотоаппаратом «Зоркий» и цветком. Делал его на удачу: из-за того, что пленка просрочена, было непросто подобрать параметры съемки.
«Проявив увидел картинку: будто через сильный снегопад смотришь, — вспоминает собеседник. — Промазал с настройкой».
Как говорит Николай, разгадка отличного качества снимков Сергея Борисова — в размере матрицы, которая у его камеры была в разы больше, чем у современной полнокадровой.
«Знающие люди говорят, что с цифровым фотоаппаратом до сих пор невозможно качество съемки на стекло. Это совершенно разные технологии, которые живут параллельно», — объясняет Николай.
Еще нюанс. Проекция изображения при печати с пленочных фотоаппаратов дает потерю качества. В случае с форматной камерой стекло засвечивают сразу на фотобумаге — выходит высокая проработка деталей.
Пример: в краеведческом музее есть огромный снимок лейб-гвардии Кексгольмского полка — больше сотни человек. И под увеличительным стеклом можно рассмотреть лицо абсолютно каждого, уверяет собеседник. Он мечтает сделать подобное фото своей семьи для потомков.
«Бывшие сотрудники Западно-Сибирской киностудии снимали на кинопленку вплоть до 2005 года. Думал, сумасшедшие. Но убедили: кинопленка хранится больше ста лет. Это доказано: сохранились работы первых операторов, — говорит Николай. — Что через век останется от цифровых технологий? Никто уже не помнит о дискетах, компакт-диски почти никуда не вставить. От нас не останется ничего: сломался телефон, жесткий диск слетел — и нет фото и видео».
Ретро плотно вошло в работу корреспондента «Вестей», втиснулось между оперативными сводками. В прошлом году он снимал продолжения сюжетов полувековой давности от киножурнала «Сибирь на экране».
«Самые трогательные сюжеты были, когда мы находили старых героев, — рассказывает Николай. — Например, старые кадры многодетной семьи из Барнаула с детьми 4 лет, смотрели и плакали, они же — уже бабушки и дедушки».
До сих пор журналисту среди ночи могут позвонить пациенты, которых в прошлом году он искал для сюжета о герое из хроники — барнаульском хирурге Василие Устьянцеве, ученике Гавриила Илизарова. Идут на контакт только чтобы сказать, как он изменил их жизнь.
Сюжеты о них и о многом другом новосибирский музей документального кино отдал Николаю, как он говорит, с большой радостью. Потому что они не нужны были даже местным телевизионщикам.
«Это ясно: такие работы не социальные. Я не помог никому с водопроводом или отоплением. В чем сверхцель этих сюжетов? Не знаю. Но мне они очень дороги и людей цепляют, — говорит журналист. — Когда переваливает за 30, начинаешь думать, что оставишь. 15-й однотипный сюжет о приходе весны, который умер уже до того, как вышел? Или что-то более живое?»