сентябрь 4, 2023
Директора Музыкального театра Андрея Малышева коллеги любят «за конкретность». «Четкий он», - говорят. Впрочем, возможно, кто-то и не любит: какой творческий коллектив обходится без сплетен и интриг. Малышев два года был исполняющим обязанности директора и в конце августа получил официальную должность. Сегодня он рассказывает «СК» о победах и планах, грандиозном ремонте, красивом балете и своей любви к музыке.
Андрей Малышев, директор Музыкального театра.
Анна Зайкова.
- У нас очень долгое время - лет 25-30 - не было ремонта в администраторской зоне: в коридоре от служебного входа до холла театра. За лето мы почти завершили все дела там: поменяли двери, покрасили стены. Был на полу старый линолеум с заплатками, и когда гастролеры приезжали, у них колесики от чемоданов постоянно застревали. Ругали нас. Очень.
Отремонтировали и зону выхода на сцену, где артисты собираются. Наконец-то сейчас монтируем кондиционеры в зрительном зале. Отчасти помогли жалобы самих зрителей. Мы ведь заканчиваем работу в июне, а начинаем в сентябре, так что на улице жарко. И у нас чаще всего собирается полный зал. А вентиляцию еще в 1990-х запенили наглухо, чтобы холодно не было. Теперь в зале будет свежо.
Наше здание – это типовой ДК, оно не приспособлено для театра, особенно музыкального. Оркестровую яму делали искусственно, просто в свое время что-то перегородили. Она в целом неправильная. В ней, например, должен быть козырек, который перекрывает духовые и ударные инструменты и не дает им перебивать струнные группы.
В этом году мы козырек сделали, для этого пришлось углубить яму по максимуму - на полметра.
- Нет, к сожалению. Зато нашли горы мусора. Наверное, когда строили здание, все туда свалили и поверх пол постелили. Глубина вроде небольшая, но мы 12 КамАЗов вывезли.
- У нас во многих спектаклях используется круг. Когда он работает, декорация сдвигается ближе к зрителю. А у нас же и хор, и балет – бывают многолюдные постановки. Если вы смотрели «Веселую вдову», то видели, что артисты буквально толпятся на маленьком пятачке и перекрывают друг друга. Сейчас эта проблема решилась, сцена увеличилась на 1,2 метра. Для слухового и визуального восприятия спектакля это очень хорошо. Но оркестру и дирижеру, конечно, придется приспосабливаться к новым условиям.
- Первостепенное – ремонт фойе второго этажа (по той же концепции, что и на первом) и буфетов. В буфетах вообще лет 40 ничего не менялось. У нас уже есть сметы и проекты. Один из буфетов будет столовой для сотрудников, во втором организуем кабаре-кафе на 120 мест. Здесь будет сцена, а значит, возможность попеть и потанцевать.
Планируется, что каждые выходные мы начнем проводить какие-то вечера. Знаю, что и после вечерних спектаклей многие зрители хотели бы остаться в театре: поужинать, обсудить постановку, посмотреть какое-то небольшое шоу, может быть, встретиться с артистами. Это ближайшая перспектива.
А знаете, какая самая главная мечта? Давайте построим здание настоящего музыкального театра – свое, красивое. На Мало-Тобольской, например, мы же хотим там культурный кластер. Мы были в Саранске, там здание театра немного места занимает, но зато девятиэтажное.
У нас катастрофически не хватает места для декораций. И акустика страдает: где-то не слышно, где-то, наоборот, грохочет. Это можно исправить, только если полностью менять архитектуру зала.
Акустика сильно зависит от наполняемости – при отсутствии зрителей одна, при половине - другая, если аншлаг – третья. Это очень тяжело для звукорежиссеров, и они всегда крайние остаются и у зрителей, и у вокалистов, и у музыкантов.
Цифра
300-1000 рублей – стоимость билета в Музыкальный театр.
- Я люблю. Но у меня отношение к музыке очень попсовое: нравится – слушаю, не нравится – не слушаю. Сегодня рок, завтра симфония. Минимум драмы в произведении, больше позитива.
- Я после школы поступил в Новосибирский госуниверситет, но учиться не поехал. Если по-честному, я целый год сидел на шее у родителей, бегал по дискотекам и танцевал под «Кар-мэн». И мне ни до чего дела не было вообще.
Потом в Змеиногорске в ДК создали самодеятельный музыкальный коллектив. В течение года мы чего-то брякали, начали дискотеки сами проводить, а потом все поехали в институт культуры поступать. На эстрадное отделение, конечно. А его там, оказалось, и не было.
Но раз приехали, то надо что-то делать. Вышли в коридор, там девчонки в лосинах… так внезапно мы пошли танцевать к народникам. Евгения Борисовна Овчаренко, которая тогда завкафедрой была, до сих пор рассказывает всем, как мы перед ней под «Кар-мэн» танцевали. Взяли нас, конечно, потому что пацанов мало, и мы, как могли, учились.
По-настоящему я полюбил народные танцы, когда пришел на концерт театра Розы Фибер. Тогда им руководил Виктор Эммануилович Шерф, великий человек. Я тогда подумал: было бы здорово быть таким, как он.
Потом мы с группой энтузиастов создали свой коллектив - шоу-балет «Тропикана», выступали в Барнауле, с начала 2000-х лет десять колесили по заграницам: Египет, Тайвань, Турция, Эмираты – куда звали, туда и ехали. Пришлось на ходу учить язык. Это была коммуна, конечно, но почему-то все организаторские вопросы свалились на меня.
Потом я был администратором в Музыкальном, на год уходил, когда организовал свою танцевальную школу, и вернулся уже заместителем директора по развитию, когда руководителем стала Галина Санжарова.
И, конечно, тут же потащил театр на заграничные гастроли в Турцию и Южную Корею.
Цифра
230 человек составляет коллектив Музыкального театра.
- Да, балет – это украшение. С нашим балетом все хорошо на том уровне хореографии, которая есть в Алтайском крае. Люди, которые приезжают из других театров, удивляются, что у нас много молодых артистов. В театрах оперетты и музкомедии в основном состав более возрастной. Ну, честно сказать – лысоватые и толстоватые, танцуют до пенсии и после пенсии тоже.
Другое дело, что мы не можем поставить классический балет. У нас работают выпускники института культуры, где учат не артистов балета, а педагогов – руководителей клубных творческих коллективов.
Хореографического училища у нас нет. И это проблема: в городе три огромных коллектива – наш, ансамбль «Алтай» и «Огоньки». Край просто перенасыщен хореографией, поскольку институт выпускает педагогов, и они начинают учить детей. Многие из этих детей потом продолжают танцевать, но их уровень остается любительским. Почти все, кто у нас танцует – непрофессионалы.
Та же история – с консерваторией. У нас нет недостатка в драматических артистах, а с музыкальными проблема. Чтобы наш театр был по-настоящему музыкальным, здесь, как ни крути, должны танцевать балет и петь оперу. А чтобы это произошло, нужна консерватория и хореографическое училище.
- Да почему?! В Кемерово же есть отделения. Но согласен, это дело долгой перспективы. Почему важно, чтобы театр стал музыкальным в полной мере. Потому что у нас главный театр страны – музыкальный, и главные театры в больших регионах страны – музыкальные. И у соседей наших в Новосибирске – тоже. Это объясняется очень просто – к нам больше народа ходит.
- Вообще, кстати, не странно. Большинство людей хотят отдыхать после работы, а не грузиться тяжелыми драмами.
- Многие артисты нашего театра – профессионалы. Но это в основном те, кто приехал из других регионов. Местных ярких вокалистов нет. Но зато у нас, как я говорил, сильна драматическая школа.
У многих есть убеждение, что артист музыкального театра не должен играть, он должен петь. Наша особенность в том, что мы делаем и то, и другое. Московские критики и зрители удивляются, что можно прийти на спектакль и не только послушать пение и музыку, но и полностью погрузиться в историю, прожить ее вместе с героями. Я считаю, что это здорово.
Кастинги проводим, как только появляются две-три вакансии, собираем творческую коллегию. Сразу видно, например, что человек обучен красиво стоять и петь в хоре, но не умеет двигаться на сцене. Конечно, мы можем и доучить чему-то, если понимаем, что человек перспективен и готов работать над собой.
- Всегда нужны новые вокалисты и танцоры. Красивые. С хорошими внешними данными. Чтобы зритель пришел на спектакль, влюбился и снова пришел.
Факт
На сегодняшний день в театре больше всего нужны монтировщики – есть восемь вакансий. Зарплата 25-30 тыс. рублей.
- Творческому составу и постановочной части зарплату хорошо подняли. Я посчитал, что в среднем за два года она увеличилась на 15 тыс. и составляет около 40.
Остается сложность с техническими работниками. 20-30 тысяч рублей, которые мы предлагаем, - это немного. А ответственность великая. Мы стали такой кузницей кадров. Механики сцены, звуко- и светорежиссеры - это штучные специалисты, они приходят, год-два на практику, и их у нас крадут прокатчики. Там зарплата выше и работать интереснее – все-таки со звездами.
У нас стало больше зрителей. В прошлом сезоне – рекордные 135 тысяч. Обычно около 110. Соответственно, и собственные доходы театра увеличились – примерно на 15 млн. Максимально эти средства мы отдаем нашим работникам – премиями, стимулирующими выплатами, надбавками. Чтобы они были довольны и не покидали нас. Вообще, конечно, в театре работают энтузиасты, люди, которые любят его всей душой. А большие деньги зарабатывать – это, наверное, не к нам.
Мы понимаем, что бюджет не резиновый, и внебюджетные средства позволяют нам держать достойные зарплаты, делать мелкие ремонты и покупать технику. Приобрели вот инструменты на 2 млн рублей. Если вы думаете, что это какие-то большие деньги, разочарую – это одна ударная установка и так, всякая мелочь.
Цифра
655 мест насчитывает зрительный зал театра. Директор говорит, что, учитывая постоянные переаншлаги, нужен «тысячник».
- Мы его хорошо ощутили. Это суперпроект. Проходишь по фойе и видишь много молодежи. Так приятно, что иногда аж мурашки по коже. Я думаю, из 15 млн рублей, что мы дополнительно заработали, около семи – это точно Пушкинская карта.
- Когда выбираешь спектакль для постановки, никогда не знаешь, хит это будет или вообще не пойдет. Можно только предполагать. Есть проверенный рецепт – классическая история плюс музыка популярного композитора, которую ты будешь еще долго напевать, выйдя из театра. И захочется прийти еще раз посмотреть на другой состав артистов.
С главным режиссером мы определили некую тактику. Мы обязательно должны сделать в год четыре постановки. Первая - что-то классическое – оперетта или музыкальная комедия. В прошлом сезоне такой была «Веселая вдова». Это то, что давно идет в театрах и проверено временем. Вторая – популярный спектакль с простой музыкой вроде «Человека-амфибии». Третья – детский спектакль. В этом году готовим «Красную шапочку». И, наконец, четвертая – эксперимент. В конце прошлого сезона мы выпустили пластический спектакль «Найджел» - совсем нетипичная история для нашего театра, но она так зашла всем, в том числе труппе, с удовольствием работали.
Цифра
От 500 тыс. рублей до 1,2-2 млн может составлять постановочная стоимость спектаклей: костюмы, декорации, бутафория.
- Если по-честному, раньше я занимал две должности и получал полторы зарплаты, теперь должность у меня одна. Так что не очень-то выиграл финансово. Но отношения стали сложнее. Я ведь в театре с 2011 года, со всеми на «ты» - такой друг всем. А теперь все мне «вы» говорят. Хотя в принципе ничего не изменилось. Ну, и пришлось «с полей», из административного коридора окончательно переехать в кабинет директора на второй этаж. На первом мне было уютнее, конечно.
- Потому что это никому не надо. Это ведь вся полнота ответственности за театр: как за художественную составляющую, так и за организацию и экономику. От мастерства артистов до ремонта туалетов. Это рабочий день с 8 утра и до 10-11 вечера без выходных.
Административный и артистический графики разные. Одни отдыхают в субботу и воскресенье другие в понедельник, одни работают до 18:00, а другие до 22:00.
- Любой руководитель из другого региона рано или поздно перетаскивает часть своей команды. Эта смена директоров нужна, чтобы взбудоражить коллектив, если уж там совсем все плохо. Наш режиссер Константин Яковлев, когда уезжал, также многих пригласил с собой.
Я давно работаю в этом коллективе, в этом смысле проще. Конечно, удобнее работать со своими, чем переделывать чужих. Многих и вовсе не переделать, бороться бесполезно. Наши старожилы, например. Надо к ним прислушиваться, поскольку они имеют безграничный опыт, но все же идти своим путем, иначе можно откатиться на десятилетия назад.
- В любом конфликте я руководствуюсь логикой и здравым смыслом, а не эмоциями. Нужно всегда разобраться, откуда все пошло, и принять здравое решение. Зачем сразу казнить, если можно помиловать. Но если уж казнить, то безоговорочно.
Не люблю вранье. Человек один раз обманул - ты даешь ему шанс. Второй раз – ладно, прислушиваешься к мнению других, в театре все всех обсуждают. Потом все равно правда наружу вылезает. И для меня это сразу стоп.
- В регионах есть режиссерские и директорские театры – разные формы. Где-то есть художественный руководитель, который принимает все творческие решения.
У режиссера есть свои идеи, не всегда ему подходит предложенный материал. Например, Василий Заржецкий – отличный специалист, но с постановкой «Хан Алтай» он справился немного не так, как всем хотелось.
Мы много спорим и с нашим главным режиссером Татьяной Столбовской о том, какой материал выбрать. Режиссер – это все же творческая личность, и ему самореализация важна больше, чем кассовые сборы. Директору же виднее экономический эффект. Конечно, всегда можно договориться.
- Рок-мюзикл. В Новосибирске ставили «Фому», например. Вот хочу нашего Ерему. И чтобы музыканты прямо играли рок. На сцене. Мы сняли с репертуара спектакль «Собаки» как устаревший, его уже смотреть невозможно. Заменить его пока нечем, но предложения есть. Может быть, даже это будет какая-то классическая история. Смотрим в сторону «Преступления и наказания», например.