декабрь 3, 2025
О зависимостях не принято говорить вслух. Но пока общество отворачивается, кто-то ежедневно сталкивается с болью, отчаянием и человеческой уязвимостью. Психиатр-нарколог Алтайского краевого наркологического диспансера Ольга Радченко рассказала о профессии, в которой срывы неизбежны, а эмоции и наука идут рука об руку каждый день.
Врач. Медицина.
shedevrum.ai
Ольга Радченко занимается медикаментозным и немедикаментозным лечением алкогольной, наркотической и никотиновой зависимостей. Специалист имеет 37-летний страж работы в Алтайском краевом наркологическом диспансере.
Но путь в такие места редко бывает романтичным. Он начинается не из идеалистических мечтаний, а из наблюдений за тем, как тело и психика переплетаются. Ольга вспоминает момент, когда поняла, что хочет работать именно в наркологии.
«Я увидела, что за давлением, проблемами с печенью и депрессией очень часто стоит попытка заглушить душевную боль. Люди лечат симптом, но не причину. А мне хотелось работать именно с причиной, с человеком целиком, а не латать последствия», — говорит Ольга.
Эта мысль, что алкоголь или наркотики становятся для человека способом выжить, а не развлечься, стала ключевой. Так начался ее многолетний путь в медицине зависимости.
В профессиональной среде все чаще говорят о зависимости как о хроническом рецидивирующем заболевании мозга. Но в обществе до сих пор живет миф о слабоволии пациентов. Ольга вспоминает, как изменилось ее мнение по этому поводу.
«Когда пришла в наркологию, я перестала воспринимать зависимость как распущенность. Это болезнь, которая меняет работу мозга, структуру мотивации и способность к контролю. Это не выбор человека, а его потеря», — рассказывает Ольга.
На биологическом уровне зависимость — это перестройка нейронных связей, нарушение системы вознаграждения мозга и снижение контроля его префронтальной коры. На человеческом — ежедневная борьба с импульсами, которые сильнее здравого смысла.
Многие пациенты не осознают, что физическая зависимость — это не миф. Она выражается в том, что мозг со временем привыкает к внешнему источнику дофамина (или других нейромедиаторов) и перестает вырабатывать их самостоятельно. Поэтому человек не выбирает срыв, он существует внутри него. А навязчивая фраза «пусть сам бросит» редко работает. Динамика зависимости гораздо сложнее.
«Главное — наблюдать за действиями. Кто-то громко просит помощи, но хочет переложить ответственность. Другой почти отрицает проблему, но в его словах появляется: “А может, правда стоит остановиться?” Это уже работа. Просто она начинается с разных точек», — утверждает нарколог.
Когда зависимость одного человека разрушает жизнь другого, нарколог чувствует это особенно остро. Самое сложное в наркологии, по словам Ольги, даже не сам пациент, а его семья. Большинство психологических моделей зависимости говорят о семейной системе: она может поддерживать выздоровление, а может разрушать его сильнее, чем любые вещества.
Ольга замечает: «Тяжелее всего работать с окружением. Люди не хотят менять свои привычные реакции. Ты вкладываешь силы, пациент старается, а дома его встречает непонимание, старые паттерны поведения и обвинения. Это огромный фактор срыва».
Созависимость — один из самых недооцененных аспектов лечения. Часто именно родственники требуют «сделайте что-нибудь», но сами не готовы к изменениям.
Ни один нарколог не избежал боли потерь. Срывы, откаты, трагические исходы — это часть профессии. И они оставляют след.
«Раньше я очень винила себя. Казалось, если пациент сорвался, значит, я что-то упустила. Теперь понимаю: моя зона ответственности — лечение, поддержка и честность. Жизнь за пациента я прожить не могу», — говорит Ольга.
Справляться помогает «супервизия» — процесс профессионального консультирования и поддержки специалиста, который проводится опытным коллегой. Но за десятки лет практики у врача формируется своя «память боли» — случаи, которые невозможно забыть.
«Сложнее всего с молодыми пациентами. Все впереди, а болезнь уже разрушает. И истории, где страдают дети. Таких очень много. В этих ситуациях боль особенно отчетливая, почти физическая», — признается специалист.
Парадокс наркологии заключается в полярности подходов: нужно быть эмпатичным, но при всем этом не растворяться в чужой боли.
«Иногда я осознанно дистанцируюсь. Если человек начинает манипулировать или если понимаю, что превращаюсь в гиперопекающего родителя. В такие моменты важно вернуть пациенту ответственность, иначе лечение превращается в иллюзию».
Но эмоциональное истощение — спутник любой долгосрочной работы с человеческой болью.
«У меня есть свои признаки: раздражение от сложного пациента, усталость, от которой не помогает отдых, потеря интереса. Это тревожные сигналы», — рассказывает Ольга.
Выгорание в наркологии — не просто усталость. Но сохранить медицинский профессионализм помогает именно эмпатия, не сентиментальная, а зрелая.
«Я ищу в каждом пациенте что-то человеческое. Чувство юмора, заботу о ближних. В каждом есть своя особенность. Это не дает мне скатиться в равнодушие», — говорит нарколог.
Детокс, медикаментозная терапия, стабилизация состояния — это лишь начало лечения. Дальше долгая реабилитация, работа с триггерами, обучение навыкам отказа и восстановление социальных связей. Но для врача важно и свое собственное восстановление.
«Мне помогают творческие занятия, спорт и обязательно личная психотерапия. Это не слабость, а профессиональная гигиена», — утверждает нарколог.
У Ольги есть и свои особые ритуалы после работы: поездка домой обязательно в автобусе, прогулка на свежем воздухе и отказ от рабочих обсуждений в выходные дни.
Нарушение границ — частая история в наркологии. По словам врача, агрессия, ложь и манипуляции становятся частью болезни, но не новым фундаментом для личности.
«Я прямым текстом объясняю пациентам: для работы нужны правила. Оскорбления и угрозы — это то, что делает лечение невозможным. Это не жесткость, это безопасность».
Но даже за самым разрушительным поведением врач видит глубинные процессы. «Ложь и агрессия — это всегда защитные механизмы. И врачи уже привыкли к этому. Человек боится, отчаянно защищает себя. Я могу пресечь поведение, но при этом оставаться на стороне боли человека», — рассказывает Ольга.
Стыд, по словам нарколога, — мощный блок в обращении за помощью.
«Люди скрывают проблему годами. Приходят поздно, когда болезнь уже изменила их жизнь. Моя работа начинается с того, чтобы объяснить: зависимость — это болезнь, а не моральный провал», — говорит врач.
Мифы, витающие вокруг зависимостей, только усиливают эту стигму: «просто возьми себя в руки», «бывших наркоманов не бывает», «детокс — это лечение». Каждая из этих фраз разрушает мотивацию и лишает человека надежды.
Говоря о своей работе, Ольга убеждена: наркология — профессия, где учишься смирению:
«В свое время на меня сильнее всего повлияли длительные ремиссии, которые внезапно заканчивались срывом. Это очень закаляло и отрезвляло. Научило тому, что зависимость — хроническое заболевание. Нельзя считать, что человек вылечился. Риск есть всегда».
Ольга выделяет три ключевых качества, необходимых для нарколога: устойчивость, гибкость и смирение.
«Я много работаю над смирением. Нужно помнить, что меняю не я, а пациент.
Будущие специалисты должны перестать пытаться спасать людей любой ценой. Запомните: вы можете предложить руку помощи, но идти должен сам пациент. Готовьтесь к срывам. Цените даже маленькие шаги. И обязательно заботьтесь о себе. Если вы выгорите, то точно никому не поможете», — завершает психиатр-нарколог Ольга Радченко.