сентябрь 4, 2009
О том, что в России пора совершенствовать систему финансирования науки, много говорят последние несколько лет. Сами же ученые спорят, способна ли обеспечить научный прорыв поддержка через систему грантов. "Если бы во времена монаха Грегора Менделя, великого открывателя законов генетики XIX века из Австрии, существовали гранты, ему бы на исследования денег не дали - ведь они в глазах ученых того времени выглядели как лженаука", - такое высказывание сделал один из академиков.
По-другому считает Георгий Руденко, старший ученый компании Solazyme (Калифорния, США), когда-то поработавший и в СССР, и в Европе. Ученый высказал свои мысли во время видеомоста с корреспондентом газеты "Ваше дело".
Система грантов имеет свои плюсы и минусы. В США она работает неплохо, создает большую конкуренцию среди соискателей и формирует определенный тип ученого, который одновременно должен быть не только ученым, но и бизнесменом.
В то время когда я еще работал в России, для меня понятие "ученый" ассоциировалось, скажем, с тем же Грегором Менделем, человеком, который совершенно увлечен своими исследованиями и больше ни о чем знать не знает. Ну, еще Богу молится иногда… Но в США я столкнулся с людьми, которые интересуются как самими научными исследованиями, так и тем, как обеспечить их финансирование, чтобы иметь для работы не только свои пару рук и умную голову, а и целую лабораторию. Что было бы с таким исследователем, как Грегор Мендель, если бы в то время существовала система грантов? Я бы сказал так: если бы он написал куда-нибудь заявку, у него, может быть, был бы целый институт. И тогда еще лет 100 назад вместе с ним работали бы люди, которые смогли бы продвинуть генетику гораздо дальше.
Безусловно, система поддержки научных исследований через гранты не идеальная. Она создает много проблем для молодых ученых. Здесь, в США, очень много дискутируют на тему, как сложно молодому ученому получить большой грант, например, от Национальных институтов здоровья (NIH). Потому что есть маститые ученые с мировым именем, под работу которых эти деньги дают. Это одна из причин, по которой NIH и другие государственные финансирующие организации активно внедряют специальную систему грантов для молодых и начинающих ученых. Между ними создается высокая конкуренция за эти гранты. A с другой стороны, сложная ситуация с финансированием стимулирует мобильность научных кадров. Многие люди по разным причинам уходят из университетов в частную науку, и наоборот. Они идут туда, где интереснее, где больше возможностей.
В США (а особенно в Силиконовой долине) немало частных компаний проводит научные исследования, финансирование на которые они получают, в частности, тоже по системе грантов. Компания Solazyme, которая занимается разработками эффективной технологии получения нефти из водорослей, например, имеет грант от Национального института стандартов и технологий. При этом чиновники вполне осознают, что финансирование подобных проектов - большой риск. То, чем мы занимаемся, в значительной степени случайный научный поиск: мы пробуем, смотрим, еще раз пробуем и вновь смотрим. Конечно, есть система контроля, мы пишем отчеты, но при этом самой оценкой проекта занимаются не чиновники. Они отдают проекты на заключение независимым экспертам.
У меня была возможность сравнить американскую систему индивидуального финансирования научных исследований через гранты с германской. Там принцип немного другой. В качестве примера приведу такой факт. В Германии есть так называемая система позиций - категорий профессоров. Категория С2 эквивалентна доценту в России. И ученые, имеющие эту категорию, вовсю вкалывают, потому что стремятся получить более высокую позицию - С3 (а с 2005 года C2 и C3 известны как W2 и W3). С3 - категория настоящего профессора, она гарантирует ученому постоянную работу.
Как только ученый в Германии получает постоянную работу, например в государственном университете, он до конца жизни обеспечен зарплатой, отпуском, пенсией. По моей личной оценке, порядка 80% ученых, получивших такую категорию, по сути дела, бросают активную науку. Они обязаны выполнять только некий минимум - читать лекции. Я видел профессора категории С3, который практически дисквалифицировался. Когда человек достиг всего, о чем мечтал, когда жизнь удалась, он теряет интерес к развитию. Такого я никогда не встречал здесь, в США.