май 27, 2010
Нашлось как минимум два повода для встречи с Николаем Рыбальченко, начальником управления федеральной службы исполнения наказаний РФ по Алтайскому краю. Первый – ровно месяц назад Николай Викторович приступил к своим обязанностям в новой должности. Второй – именно ему предстоит воплотить в жизнь многое из того, что готовит реформа исполнительно-уголовной системы России.
16 тысяч осужденных содержатся в настоящее время в колониях Алтайского края.
Михаил Хаустов
– Какие задачи поставлены перед вами в рамках реформы пенитенциарной системы России?
– Государство обязалось реформировать систему наказаний в соответствии с европейскими стандартами до 2020 года. С 2012 года начнется строительство новых тюрем общего и усиленного наблюдения. В данном случае под тюрьмой подразумеваются камеры на два–четыре человека, в которых есть отдельный санузел, комната для приема пищи. Сегодняшних колоний больше не будет, останутся только колонии-поселения. Сейчас уже есть проекты перепрофилирования исправительных колоний в Рубцовске и в Барнауле. И уже сегодня в Алтайском крае все осужденные в колониях общего и усиленного режимов разделены по новым принципам: отдельно осужденные впервые, отдельно – неоднократно судимые.
С помощью реформы предполагается снизить численность спецконтингента. Будут применяться альтернативные меры наказания, не связанные с лишением свободы. Мы не уйдем от строгого и общего режима, но больше людей будет осуждаться условно или отправляться в колонии-поселения. Соответственно нормы вещевого и продуктового довольствия будут приравнены к евростандартам. Хотя и на сегодняшний день у осужденных края все это есть. Их кормят фруктами, мясом. Они едят все то, что доступно людям в обычных столовых.
– Реформа впечатляет масштабными задачами. Чтобы их решить, потребуются немалые средства.
– У нас разработана программа развития уголовно-исполнительной системы края до 2016 года. Мы уже по ней работаем: в этом году сдаем два больших объекта – общежитие в колонии № 5 на 300 мест и штрафной изолятор в Куете. В строительстве этих объектов мы освоили 35 миллионов рублей.
– Насколько обеспечены работой осужденные в алтайских колониях? И как оплачивается их труд?
– Работают 62% от общего количества спецконтингента – те, кто желает работать, у кого есть навыки. Их труд оплачивается согласно Трудовому кодексу, "минималку" получают все. У нас есть четыре своих профессиональных училища – во всех подразделениях есть филиалы. Можно получить специальности швеи, штукатура-маляра, строителя, специалиста по котельным установкам. Система обучения очень гибкая: мы следим за спросом на специалистов и перестраиваем учебный процесс согласно запросам работодателей. Раньше трудились в кооперации с заводами, но сейчас они сами кое-как выживают. Зато наши колонии неплохо сотрудничают с частными предпринимателями. Казалось бы, мелочь – осужденные вяжут перчатки. Однако ежемесячно колония № 1 Барнаула выпускает 800 тысяч пар изделия, которое очень востребовано на рынке.
На мой взгляд, 62% от 16 тысяч всех заключенных края – это мало, хотелось бы, чтобы весь спецконтингент работал. Хотелось бы, чтобы вернулись те времена, когда невыход заключенного на работу приравнивался к ЧП.
– Можно говорить о том, что исправительные учреждения нашего региона переполнены?
– Можно. Это заразная болезнь для всей России. Каждая колония в крае переполнена на 150–200 человек. Я уже не говорю о СИЗО. Но острее всего эта проблема дает о себе знать в Шипуновской женской колонии. Сейчас в ней содержится на 300 человек больше, чем положено. У нас есть резервное исправительное учреждение в Новоалтайске, его наполняемость – 320 человек. Насколько мне известно, документы на то, чтобы там открылась еще одна женская колония, со дня на день будут подписаны в правительстве России. После этого мы разгрузим учреждение в Шипунове.
Тенденция к снижению спецконтингента наблюдается только в Бийской воспитательной колонии, рассчитанной на 400 человек, – в ней содержатся сейчас всего 70 осужденных, и это единственная в крае колония для несовершеннолетних. Десять лет назад у нас было две колонии, отбывали наказание по 300 человек в каждой. Видимо, профилактика хорошо работает.
– Что изменилось в колониях после отмены секций дисциплины и порядка?
– Наследие советских времен, когда заключенные друг за другом смотрели, формально отменили пять месяцев назад. Мы с опаской относились к отмене СДП, думали, кто же нам будет помогать следить за порядком, какие помощники останутся? Ничего не изменилось, их как будто и не было. Остались совет коллектива колонии и культурно-массовые секции.
– Часто происходят ЧП в колониях?
– Даже драка между заключенными приравнивается к чрезвычайному происшествию. О побегах у нас не принято говорить. Скажу так, не часто у нас происходят ЧП.
– Обычно у правозащитников возникает много вопросов к вашей структуре, когда речь идет об условно-досрочном освобождении осужденных. Не секрет, что УДО получают и за взятки.
– Это злободневный вопрос. Сейчас всем категориям осужденных положено условно-досрочное освобождение, которое складывается из примерного поведения, отношения к труду, погашения иска, участия в общественной жизни подразделения колонии. Когда подходит время досрочного освобождения, начальник отряда пишет, например, характеристику, что осужденный выдворялся в штрафной изолятор, нарушал режим. Делает вывод: освобождение нецелесообразно. Обычно суд соглашается с нами.
За мою службу в УФСИН осужденные дважды писали жалобы на начальников отрядов, говорили о вымогательстве взяток. Но факты не подтверждались. Мы возбуждали уголовные дела по факту проноса осужденным наркотиков, мобильников, но на взятках никого не ловили.
Николай Викторович Рыбальченко работает в системе исполнения наказаний с 1985 года. Окончил БЮИ и Академию права и управления УФСИН России. Служил оперуполномоченным, заместителем начальника колонии по воспитательной работе, начальником подразделения в структуре УФСИН. Семь лет был заместителем начальника УФСИН России по Алтайскому краю, в апреле этого года назначен начальником.
16 тысяч осужденных содержатся в настоящее время в колониях Алтайского края. Для сравнения: в 2000 году содержались 23 тысячи.