июль 27, 2010
Отблеск национального французского праздника, как обычно, высветил многое в нашей повседневности.
Главный национальный праздник французской республики - день взятия Бастилии - традиционно отмечают не только на родине. Повсюду в мире, и Россия не исключение, 14 июля многие следят за телетрансляцией, просматривают комментарии в Интернете — не столько отдавая дань дате, начавшей отсчет новой европейской истории, сколько подчас подводя некоторые итоги тенденциям последнего времени в этой самой истории, сопоставляя вольно и невольно возникающие параллели — старая привычка российской и позднее, советской интеллигенции. Прошлая неделя дала немалую пищу для таких размышлений. Сам праздник, к слову, на этот раз выдался не вполне обычный - на что тут же обратили внимание телеведущие — по Парижу маршировали не только французские гвардейцы, но и представители армий многих франкоязычных африканских государств — бывших колоний. Этот жест, официально обозначенный как преодоление колониализма и символическое утверждение нового диалога равных государств и наций, вызвал неоднозначное впечатление у наблюдателей — не менее, пожалуй, чем свежее решение французского парламента запретить ношение закрывающих лицо и голову предметов одежды в публичных местах (имелся в виду, разумеется, пресловутый хиджаб). Другая деталь - сокращение предварительной сметы расходов на торжество в связи с продолжающейся экономической рецессией, вызвала, напротив, всеобщее понимание, тем более что праздничное шоу получилось ярким и по-французски стильным, несмотря на экономию.
Вообще, про страсть французов к экономии у нас давно ходят легенды. Еще в советское время рассказывали о том, как жадные парижане не разрешают гостям всласть плескаться в ванной и стирают по нескольку раз в одной и той же мыльной пене, чтобы не переплачивать за воду. Надо сказать, впоследствии, побывав во многих парижских домах и квартирах, я ни разу не сталкивалась с подобной проблемой. Хотя подсознательная неприязнь к чрезмерной дороговизне и пустому транжирству действительно отмечается почти на генетическом уровне - как неприязнь к неразумию или дурному вкусу. Может быть, поэтому местные жители, кроме работников сервиса, стремятся побыстрее продать (выгодно, конечно) недвижимость в местах типа Куршавель, где обосновались русские нувориши. При этом тратить на серьезные, жизненно важные вещи или вкладывать в перспективы (очень хорошо подумав, разумеется), там не боятся. Не только на уровне домохозяйства, но и на уровне страны. Многих иностранных обозревателей удивил тот факт, что именно теперь, в период глобального экономического кризиса, когда реально сокращается производство и растет армия безработных, французское правительство решило выделить серьезные ассигнования на поддержку прессы, программы чтения и на создание новой системы бесплатного современного образования, аргументируя тем, что будущее страны невозможно без первоклассно образованных специалистов — не элиты, а всей нации. А вот фейерверк можно сделать поскромнее. Другими словами, все ровно наоборот, чем у нас.
Да и само отношение к празднику, если всмотреться, какое-то не наше. Что такое было взятие Бастилии? Освобождение кучки уголовников, которые тут же разбежались, да и от самой тюрьмы остались одни обломки. И революция, начертавшая на своих знаменах знаменитые слова "свобода, равенство и братство", на десятилетия залила кровью страну, породила невиданную жестокость и массовые убийства по классовому признаку, уничтожила своих кумиров, и тех, кто их уничтожал, - закончилась деспотией и культом тирана, войнами, позором поражения, и последующим застоем и лицемерием. И, наконец, эта самая великая революция не оправдала надежд, она вообще сразу же не дала никаких прав женщинам и жителям колоний, за что и те и другие бились и нередко гибли последующие двести лет, да и в исторической перспективе не обеспечила безусловного торжества демократии и благоденствия ни французам, ни другим европейцам... Почему же эти люди с маниакальной настойчивостью столько десятилетий собираются и выпивают именно в этот день, и чтут его как важную часть собственной идентичности?
Не переиначивают, и назначают иную, вполне патриотическую дату типа освобождения от британских захватчиков Орлеана Жанной д'Арк...
И, мало того, все эти двести с лишним лет продолжают смущать умы интеллигентов во многих странах — в нашем отечестве уж точно.
Незадолго до 14 июля в Париже проходил пикет российских правозащитников — против насилия, разгона демонстраций в поддержку 31 статьи Конституции, против убийств журналистов и безнаказанности их убийц. Об этом наши СМИ практически не говорили. Как и о том, впрочем, что год назад, 15 июля была похищена и убита журналистка и сотрудница общества "Мемориал" Наталья Эстемирова. И сразу же российский президент дал резкую оценку этому преступлению, и потребовал провести следствие по всем правилам, незамедлительно, и наказать виновных. И это было воспринято как долгожданный знак надежды на то, что волна насилия прекратится, что убийствам журналистов будет положен конец, что слово правды будет снова в цене, а активная гражданская позиция — нормой.
Прошел год. До сих пор мы не знаем ясного ответа — кто именно виновен в убийстве журналистки. Редкие публикации на тему свидетельствуют: следствию чинятся препятствия, официальная информация не удовлетворяет аудиторию, она невнятна и двусмысленна. Почему-то больше всего это обстоятельство волнует не российских политиков, а Ангелу Меркель и зарубежных коллег. Свидетели боятся давать показания, а многие коллеги- земляки, как и многие российские журналисты в других регионах, все чаще опасаются касаться острых тем. Не напрасно, надо сказать - раз виновные не наказаны, те, кто хочет заткнуть рот журналистам или просто тем, кто хочет зачем-то прозрачности и соблюдения законов страны - чувствуют себя в полной безопасности. И продолжают бить и убивать.
К счастью, не все парализованы страхом. К счастью, и на Северном Кавказе продолжается работа в защиту свободного слова и честного расследования, и наступит пора, когда виновные в злодеяниях - те, кого обличала Эстемирова, и те, кто дал приказ ее уничтожить, понесут наказание, их имена и преступления будет известны людям. Но хотелось бы, чтобы это случилось скорее.
14 июля 2010, и все, что сопутствовало ему — на телеэкране, в Интернете, у нас и у них, совершенно неожиданно пробудило в памяти почти забытые аллюзии детства, жаркий июль в начале 70-х, когда под Москвой горел торф, плавился асфальт, и на черно-белом экране стандартного телевизора "Рубин" взрослые смотрели трансляции ЦТ о Дне взятия Бастилии в Париже, и говорили о нашей стране, о том, что все должно измениться, что, в конце концов, здравый смысл и те самые слова - свобода, равенство и братство - одержат верх... И, признаюсь, от этого почти физического ощущения повторяемости сюжета стало не по себе.
А новый закон о запрете хиджаба очень активно обсуждается в Интернете по сей день, и, кстати, активистки из женских мусульманских организаций РФ возвысили голоса против такого нарушения прав верующих. Мне очень недостает в этой полемике рассудительного и спокойного голоса Натальи, ее аргументов. Это именно она первая выступила против распоряжения не пускать в дом печати в Грозном женщин без платка, и против возвращения средневековых порядков — в политике и в быту. Она чтила ислам, и знала его. И верила, что права человека — некая абсолютная величина, выше чьих-то политических амбиций и корыстных интересов. И не боялась об этом говорить. Как много лет назад француженка Олимпия де Гуж, не побоявшаяся критиковать главные лозунги великой французской революции за небрежение к интересам женщин, и написавшую знаменитый " Манифест француженки и гражданки". Олимпию казнили за сочувствие к поверженным эксплуататорам. Наталью убили за то, что защищала униженных властью. Обеих — за то, что отказывались молчать. Разница не так уж велика.