апрель 5, 2012
15 марта в Самаре на заседании Совета по развитию гражданского общества и правам человека алтайский эколог Алексей Грибков показал Дмитрию Медведеву фотографии разоренного варварскими рубками Залесовского заказника и сказал: "Вот за это вы и наградили Якова Ишутина орденом Почета". Президент пообещал посмотреть бумаги, а Грибков продолжает борьбу за спасение заказника.
– Алексей, на что вы надеялись, когда передавали Медведеву свое обращение?
– Особо ни на что, если честно. Буквально накануне он провел в Краснодаре выездное совещание по теме развития туризма и там сказал, что надо разобраться с заповедниками, что их сеть необоснованно разрослась, что на них надо зарабатывать, развивать туризм, строить инфраструктуру. Чем почти дословно повторил речи Сталина, а потом Хрущева. В нашей истории было два периода "охоты на ведьм": при Сталине закрыли очень много заповедников, при Хрущеве тоже; природа не храм, а мастерская, надо не ждать милостей, а брать от нее все – лозунги из тех времен. Алтайский заповедник закрывался, кстати, и при Сталине, и при Хрущеве. Все это плохо кончилось, их потом восстанавливали, но некоторые, к сожалению, просто уничтожили.
На совете было много людей, которых беспокоит эта тема, и, конечно, еще до встречи с президентом вопрос вставал так: о чем говорить с человеком, если он уже все сказал? Но все-таки он глава государства, гарант Конституции, а в статье 42-й записано, что граждане имеют право на благоприятную окружающую среду. К кому еще обращаться?
Моей главной целью было донести до него информацию о состоянии Залесовского заказника. Сейчас там опять планируется проводить рубки леса, да еще и добывать открытым способом в истоках реки Бердь и ее притоках рассыпное золото, цементное сырье и бокситы. Запасов золота в заказнике всего на три года. Я сомневаюсь, что там будут работать местные, но пусть даже 30 человек три года будут получать зарплату – за это время мы уничтожим территорию. Понятно, что трудно найти баланс между развитием экономики и охраной природы. Это всегда противоречие, но надо расставлять приоритеты. Это не единственное месторождение в Алтайском крае, золото добывают в соседних Заринском и Тогульском районах, "Золото Курьи" в Новофирсове – природе от этого тоже ничего хорошего, но там работает много людей, налоги поступают в бюджет края.
– Сколько вы уже воюете за заказник?
– Шесть лет. Выгнали оттуда черных лесорубов из Кемерова, но потом, в 2009 году, заказник передали в аренду – и начались сплошные рубки. Нам говорили: вы просто ничего не понимаете, лесу станет лучше, если мы его вырубим. Долгая была история, мы обращались в контрольные, надзорные органы, судебный процесс шел тоже непросто, но Залесовский районный суд вынес решение, что эта деятельность незаконна. Управление лесами края его обжаловало, но и краевой суд решил, что это незаконно. Они обращались в надзорную инстанцию, в Верховный суд… Год мы с ними бились, и все это время там рубили лес. Но после судебного решения никакой незаконной деятельности там не ведется, кстати, и зверь туда возвращается. Егерь говорит, кабаны зашли, лосишко появляется…
И вот теперь в заказнике собираются добывать золото. Закон говорит однозначно: если хозяйственная деятельность противоречит целям заказника, она запрещена. В законодательстве есть, кроме того, презумпция потенциальной опасности любой намечаемой хозяйственной деятельности. Наши доводы проигнорировали, мы снова обратились в суд, снова судились со структурой, подведомственной вице-губернатору Ишутину, – управлением природных ресурсов, и на этот раз мы его проиграли. Я с огромным нетерпением жду, когда у нас на руках будет решение суда. Что, интересно, будет написано в мотивировочной части? Почему уничтожать особо охраняемую территорию – законно?
– Многих удивило, что вы в своем обращении к Медведеву употребили формулировку "коррупционная схема" и назвали фамилии.
– У нас есть документы, подтверждающие это. У нас нет фотографий и видеозаписей того, как они друг другу деньги передают, но коррупция – это не банальная передача купюр в конверте; коррупция – срастание бизнеса с властью. В России проводятся реформы, чтобы разделить управление, хозяйствование и контроль. Но вот возьмите Управление лесами Алтайского края – они передают участки для заготовки древесины, они же являются контролирующим органом, и, кроме того, крупнейший холдинг, который ведет лесохозяйственную деятельность, впрямую подконтролен им. Кроме того что контрольный пакет у администрации края, среди учредителей еще есть люди с фамилиями Ключников, Ишутин и так далее.
– Какой была реакция Медведева, когда вы передали ему документы? Чего вы теперь ждете?
– Передо мной выступало много людей, и я видел, что ему неинтересно. Он сидит, зарывшись в своих бумажках, что-то пишет… даже глаза на докладчика не поднимает. Меня совершенно не устраивало, если я тоже что-то там пробубню, он просидит, и мы разойдемся. Поэтому, когда я выступал и передал ему по кругу свое обращение, я попытался его зацепить и сказал: "Дмитрий Анатольевич, вы, пожалуйста, обратите внимание на этот документ, потому что опыт подсказывает, что он снова спустится к нам в край и рассматривать его будет тот же Ишутин". Так обычно и происходит. Он отреагировал, сказал, что обещает посмотреть лично, и меня это радует. Пока мы не видим прямой реакции, видим только, что на нас пытаются организовать давление. Мне рассказывают, что по краевому телеканалу "Катунь-24" уже была какая-то передача, где какие-то лесники говорили: Грибков жулик, он врет, ничего такого нет. Я думаю, сейчас будет крупная пресс-кампания на тему: "Геблеровское общество – иностранные шпионы", уже видно это. Мы не скрываем, что у нас есть зарубежное финансирование – Тихоокеанский центр защиты окружающей среды и природных ресурсов дает нам деньги, на которые мы тушим пожары. Вчера были в Первомайском районе, уже горит сухая трава, сейчас закупим оборудование, весь полевой сезон будем тушить травяные палы, чтобы не загорелись леса.
Хотя сейчас мы, скорее, шпионы Медведева: мы получили крупный президентский грант на проект "Усынови заказник". С детьми про охрану природы сейчас вообще никто не говорит, экологию из школьной программы изъяли, а у нас дети берут шефство над этими заказниками, изучают и охраняют их. В общем, у нас все прозрачно, мы везде отчитываемся, но все равно основной аргумент против нас: американские шпионы; был еще вариант – немецкие шпионы, тут уж совсем непонятно, почему немецкие.
– Геблер – немецкая фамилия же.
– А, ну да. Других объяснений действительно нет.
– Алексей, вы говорили Медведеву, что, по вашим ощущениям, близка точка кипения, что люди возмущены беззакониями в природоохранной сфере. Это действительно так? Вам не кажется, что большинство людей сейчас беспокоятся только о своем материальном благополучии?
– Есть люди, которым безразлична судьба родины, но много и неравнодушных. Я просто это знаю – они обращаются к нам, пишут нам на сайт, находят где-то мой телефон, приезжают из самых разных точек края. Буквально на прошлой неделе была женщина – сейчас появилось дурацкое поветрие вырубать лес вокруг сел, такой выход МЧС нашло после пожаров 2010 года. Теперь у нас везде стометровые противопожарные разрывы, в Тальменке, кстати, люди чуть трассу М-52 не пошли перекрывать, потому что среди деревьев у леса стояли дома, стоял дом престарелых. Но, в принципе, если весь лес вырубить, то лесных пожаров не будет – это правда.
Я вижу, что людей это страшно беспокоит. Ни в одном регионе нашей страны нет выражения "лес светится", только в Алтайском крае. Ленточки боров шириной восемь – десять километров просвечивают уже практически насквозь, настолько они прорежены так называемыми рубками ухода. Сколько афоризмов на эту тему я слышал от лесников! "Рубки дохода", "уходили лес рубками ухода"… Но больше всего мне понравилось, как сказал один очень грамотный специалист: "Лес действительно требует ухода, ухода из него лесников". Потому что сейчас это, ну, катастрофа просто.
Лес надо рубить. В отличие от нефти и газа, которые рано или поздно кончатся, лес при соответствующем к нему отношении и подходе может использоваться бесконечно долго. Нет вопроса, рубить его или нет, есть – где, как и сколько рубить, и вот тут мы коренным образом расходимся с чиновниками лесного ведомства края. Я всегда признавал, что в нашем лесном хозяйстве есть положительные моменты. В Алтайском крае действительно сажают столько лесов, сколько ни в одном регионе. Но что они сажают-то на самом деле? Такой древесный огород – сидят рядочками деревья одного возраста, грибов под этими рядочками нет, никаких растений, тем более редких, никаких зверей, особенно редких. И даже это нормально, но где-то же должна остаться дикая лесная природа? Надо вести лесное хозяйство, надо оставлять и территории с лесной природой и биологическим разнообразим. А у нас особо охраняемых территорий и так всего четыре процента от территории края.
– Что происходит с людьми? О чем они думают, когда безжалостно уничтожают природу, вы понимаете?
– Думаю, что понимаю, – это инерция мышления. Все-таки нас, как нацию, много десятилетий подряд учили, что природа не храм, а мастерская, что у нас тьма ресурсов; нас учили брать, не думая о будущих поколениях, о том, что мы уничтожаем среду, в которой живем. Наши лесные деятели – классические представители школы, которая считает лес месторождением древесины. Причем именно древесины, а то, что лес дает воздух, воду, охотничью фауну и много чего еще, в расчет совершенно не принимается. Этот подход в какой-то части даже оправдан, но вообще-то должен преобладать экосистемный подход. И – ну, очевиден же общий тренд. Как оценивают деятельность губернаторов? Главные критерии – поступившие налоги, доля собственных доходов. Поэтому надо срочно добыть все месторождения, спилить весь лес, все продать, показать какой-то экономический рост, а там, глядишь, и просидел до пенсии.
У нас кричат про Сколково, ну и где оно? Продолжаем качать и гнать за границу нефть, газ, лес – у китайцев на востоке столько перерабатывающих предприятий выросло! То есть это не то что даже какой-то сознательный злой умысел, это не значит, что наше правительство хочет уничтожить Россию, это такой просто тренд развития основной экономики: сейчас любой ценой "поднять", заработать, а потом, глядишь, и Сколково разовьем. Не получится так.
– Алексей, у вас есть к ним какое-то личное отношение?
– В своей деятельности я руководствуюсь не личным отношением; меня интересуют права людей и их законные интересы. Я стараюсь разделять эти вещи: ничего личного ни к Ишутину, ни к Карлину, ни к Ключникову.
– Они разговаривают с вами?
– Нет. Я числюсь в общественном совете при Управлении лесами Алтайского края и один раз даже присутствовал на заседании, после чего меня ни разу не приглашали. В управлении природных ресурсов совет собирают, но всячески уходят от острых тем. Нет никакого диалога, для него площадки даже нет. Хотя мы всегда призываем: давайте обсуждать, разумные компромиссы, в принципе, возможны.
– Чем вы сейчас занимаетесь еще, кроме Залесовского заказника?
– Мы вели кампанию по запрету весенней охоты. Постановления еще нет, но думаю, на этой неделе оно появится и весеннюю охоту в этом году закроют полностью. За четыре дня собрано пять с половиной тысяч подписей; люди сами приходили, спрашивали: где тут у вас подписаться. Нас поддерживали не только охотники, у нас стоят подписи охотопользователей, которые заинтересованы в охоте, которые получают деньги за продажу лицензий.
Закончился контракт у начальника крайохотуправления Семенюка, и, по всей вероятности, ему его не продлят. У нас пока нет достоверной информации, но таблички на его дверях уже нет. Что хорошо, потому что караулить зэков и охранять животный мир – это разные вещи.
Нам удалось внести в схему территориального планирования Алтайского края создание двух национальных парков "Горная Колывань" и "Тогул", а также расширение Тигирекского заповедника. У нас много направлений деятельности, и действительно кое-что меняется к лучшему, но дается это тяжело.
– Как вы думаете, что будет дальше?
– Залесовский заказник мы уничтожить не дадим. Не получится через суды, мы просто придем туда и встанем перед бульдозерами. Пока нас не задавят, в заказник они не заедут. А завтра я еду в Касмалинский заказник, где тоже назначили рубку, а там гнездо черного аиста, занесенного в Красную книгу Российской Федерации. Будем противодействовать этому варварству.
– А какие у вас инструменты для этого? Суд?
– У нас нет административного ресурса, нет денег, чтобы что-то продвигать, лоббировать. Мы не используем радикальных методов борьбы, действуем в рамках закона, это общая позиция нашей организации. Но когда нарушения в законодательстве очевидны, обойти его мы не позволим. Они чувствуют себя полноправными хозяевами до тех пор, пока люди не требуют с них ответа. А это люди их наняли, люди платят им за то, чтобы они соблюдали их права и заботились об их интересах.
Наши инструменты – гражданская позиция людей и СМИ, которые доносят эту позицию до власти. Сейчас собираем подписи в защиту Залесовского заказника. Кстати, прошла информация, что районной администрацией в ответ собираются подписи за его закрытие. С использованием административного ресурса, что смешно, конечно. У меня нет никаких сомнений, что подавляющее большинство жителей района скажут, что это недопустимо. Есть, конечно, такие, которым наплевать; есть такие, которые согласятся со всем, что скажет начальник, большой или маленький. Но люди все-таки адекватные в большинстве. Если бы я был один, я бы давно сдулся.
В Алтайском крае 35 заказников, один заповедник, один природный парк и 51 памятник природы. Совокупная площадь особо охраняемых территорий, призванных поддержать экологический баланс региона, составляет меньше 4,5% территории края. В среднем по России особо охраняемые территории занимают 10% площади региона. В Республике Алтай – 32%.
Алексей Грибков о туризме и экологии
– Кто из экологов говорит, что не надо развивать туризм и экономику? Надо. Давайте создавать национальные парки, соответствующую инфраструктуру и зарабатывать на этом. Но у нас предлагается заповедники сделать национальными парками, хотя даже в национальных парках по закону нельзя строить никакой инфраструктуры. В США в Йеллоустоуне нет дорог, нет отелей – они где-то рядом, люди туда приезжают, останавливаются и в парк ходят строго по тропам: зайти, посмотреть, и за это отдают деньги. Бизнес – вокруг национальных парков, он не разрушает природу. Но в Америке зарабатывают на национальных парках, а не на заповедниках, в России же 102 заповедника и только 42 национальных парка.
Такой цинизм в этом: человек лучше знает, как должна быть устроена природа, ему не нравятся дикие горы и дикий лес, ему нравится бассейн с дохлыми лягушками вокруг, потому что там, где травят комаров, лягушки дохнут в огромных количествах. Обратите внимание, вся Катунь застроена бетонными заборами почти до самого Онгудая, и люди лезут все дальше, дальше, в том числе и в заповедник, потому что не хотят смотреть на асфальт и железобетонные конструкции. Вот если так будет развиваться туризм, он не разовьется, он вообще скоро умрет – и в крае, и в Республике Алтай.
Алексей Грибков – председатель Геблеровского экологического общества, созданного в 1999 году для охраны дикой природы, сохранения биологического разнообразия, редких видов растений и животных. Учился в АГУ на биофаке, служил в армии, работал в Алтайском заповеднике, Сибирском межрегиональном центре "Заповедники".