май 1, 2012
За последние 10 лет Россия "подорожала" в шесть раз с точки зрения стоимости цены на нефть, которая требуется для существования государства. Это наглядно, на слайдах, демонстрировал Олег Буклемишев, экономист, главный эксперт и член правления компании "МК Аналитика" (Москва), 14 апреля в Белокурихе на конференции "Западная Сибирь: регион, экономика, инвестиции". "Что улучшилось в стране в шесть раз?" — риторически спросил он. По его мнению, говорить о конкурентоспособности государства в этих условиях не приходится. Редакция газеты "Ваше дело" публикует его выступление с небольшими сокращениями.
— Давайте начнем с долгосрочных проблем. В первую очередь я бы хотел сказать о демографии. Я считаю, что на ближайшие годы это один из самых серьезных для страны рисков. Недавно в Госдуме выступал председатель правительства. Есть такая народная мудрость: в доме повешенного не говорят о веревках. Так вот премьер-министр нарушил это правило и не просто заговорил о них, а еще и начал их хвалить. Он рассказал, как здорово у нас меняется демографическая ситуация: появились города-миллионеры, зафиксирован рост населения. Но на самом деле мы вступили в очень тяжелый демографический период — прирост трудоспособного населения прекратился, и мы будем ежегодно терять примерно по 1 млн. трудовых пар рук. Меньше людей будет работать — меньше продукции будет производиться. Соответственно, о приросте ВВП даже на 3–4% говорить не придется.
Вторая важная тема, связанная с демографией, — это поколенческая нагрузка: число пожилых и детей на количество трудоспособного населения. Молодых трудоспособных людей становится меньше, число людей среднего возраста более или менее постоянно, но нарастает количество лиц пожилого возраста. Тем самым обостряется так называемая пенсионная проблема. У Стругацких есть фраза: "Нужно умирать после того, как не сможешь работать". Я считаю, что нашему поколению никакой пенсии ждать уже не приходится, жить на нее мы не сможем. В 2010 году у нас на 1 тыс. работников приходилось 600 пенсионеров, к 2030 году будет приходиться 800.
За счет чего можно преодолевать убыль рабочих рук? Существует несколько взглядов на эту тему. Есть мнение, что нужно увеличивать рождаемость. Ничего подобного. Говоря так, я ссылаюсь на Анатолия Вишневского — крупнейшего авторитета в демографической науке. По его словам, есть два пути, по которым можно двигаться. Первый — это увеличение продолжительности жизни. И здесь в России есть положительные сдвиги: продолжительность жизни растет как у мужчин, так и у женщин в основном за счет уменьшения смертности в раннем возрасте. Второй путь решения проблемы — это миграция. Один из крупнейших специалистов в этой области г-жа Зайончковская считает, что для того, чтобы заместить половину выбывающих трудовых кадров, России нужно 20 млн. мигрантов. Из них 6 млн. может предоставить Средняя Азия. Все ресурсы, которые там есть, мы уже почти выбрали. Откуда возьмутся еще 14 млн.? Вопрос риторический. Единственная страна, которая может нам их предоставить, — Китай.
Можно по-разному к этому относиться. Я сейчас дам довольно резкий и, наверное, спорный для многих комментарий. В России есть фашисты. Они двух родов. Первый — фашисты глупые. Они кричат: "Россия — для русских". Второй род — фашисты умные. Они кричат: "Давайте ограничивать миграцию". Последние фактически борются с ростом российской экономики. Нам нужно ставить задачу иначе. Нам нужно создавать условия для адаптации людей, чтобы они максимально гладко вписывались в наши трудовые отношения, в наше общество. То есть, по сути, проводить европейскую политику, над которой часто смеются. Однако она представляется мне разумной. Те ужасы, которые нам рассказывают о европейских гетто, связаны с недостатками миграционной политики, а не с тем, что она провалилась.
При этом нужно иметь в виду такой факт. По данным "Левада-центра", 30% граждан, причем высококвалифицированных, имеющих, как правило, свой бизнес, задумываются о переезде в другую страну. А это уже совсем другой вопрос — здесь уже речь идет не о количественном убытии, а о резком качественном оттоке.
Переходим ко второму большому риску, большому фактору. Этот фактор — неконкурентоспособность России. Причем в широком смысле слова. Это то, что умеют делать другие, а мы делаем плохо, не делаем вообще или делаем дороже.
Есть несколько способов повышения конкурентоспособности. Первый — инвестиции. Мы по многим инвестиционным параметрам еще не вышли на докризисный уровень. Другой способ — увольнение людей. Но это безработица. Готова наша страна к ней, к ее социальным последствиям? В кризис по этому поводу поднапряглись, приложили усилия, выплатили деньги, поддержали людей. Но это было разовое явление. И я смею утверждать, что наша страна к безработице не готова. Именно поэтому сейчас сохраняется большое количество рабочих на разных производствах. Третий способ — это девальвация. Это, конечно, хорошая штука: все материальные затраты уменьшаются, сокращается персонал. Но чтобы оценить этот способ, нужно посмотреть на соотношение производительности труда в добывающей промышленности и в других отраслях. Если принять производительность труда в добывающей сфере за 100%, то в остальных отраслях она не превышает 20%. Поможет нам здесь девальвация? Нет. Потому что она повышает в первую очередь конкурентоспособность экспортных, энергетических — и без того хорошо себя чувствующих — отраслей.
Важным сдерживающим фактором является инфраструктура. Можно долго говорить о наших дорогах. За последние годы произошло резкое снижение протяженности дорог с твердым покрытием. Возьмем "социалку". Только один показатель — практически на 30–40% выросла детская заболеваемость. Это объясняют ухудшением окружающей среды, качества жизни в регионах. ЖКХ — с этой сферой ежедневно сталкивается каждый из нас. Процент износа основных сетей растет год от года.
Образование. СССР и первоначальная Россия очень любили хвастаться его качеством. Сейчас, мне кажется, настало время посмотреть на этот вопрос объективно. Причем не с точки зрения расходов на образование, как у нас любят это делать. Там, где улучшаются валовые количественные показатели, ухудшаются качественные. А качество образования у нас удручающее. На недавней пресс-конференции в Москве сотрудник Минобразования зачитал задачу: "Каков будет платеж за электроэнергию, если 1 января счетчик показывал 88 742 кВ/ч, а 1 февраля — 88 940 кВ/ч. Стоимость одного киловатт-часа — 3,5 рубля". 30% московских выпускников не смогли ее решить. Это означает, что школьники не просто не готовы по математике, они не готовы мыслить самостоятельно — эта задача не была шаблонной, ее поставили в экзамен для проверки. Разница ответов составляла десятки тысяч процентов. А ведь эта чуть ли не первая задача, которую приходится решать человеку, когда он выходит в жизнь. Среди 200 лучших вузов мира нет ни одного российского.
Россия стала страной с хронической утечкой капитала. $ 35 млрд. — только за I квартал этого года. Я думаю, что увеличение оттока перед выборами индуцировалось в основном бизнесами, зависимыми от государства. Они думали: сейчас придут другие, и наше привилегированное положение будет под вопросом — и уводили средства.
- Теперь давайте посмотрим на краткосрочные сюжеты. Есть внешний сюжет — глобальный кризис. Он может случиться, если три процесса совпадут и сольются воедино: "жесткая посадка" в китайской экономике, стагнация в Японии и США и продолжение европейского кризиса. Если это произойдет, то, что называется, тушите свет. Это риск, о котором не хочется думать, но нельзя сказать, что он уж совсем невероятен.
А есть внутренние сюжеты, или сценарии. Их по крайней мере четыре.
Первый сценарий я назвал "Саяно-Шушенский", предусматривающий возможность возникновения техногенных катастроф. Я говорю о кризисе управленческой вертикали. Как должна строиться командная структура? Обычно есть некий независимый надзиратель, который сидит где-то отдельно и осуществляет над эксплуатантом контроль. А у нас как? У нас и надзиратель, и эксплуатант, и командир над ними — это все одна и та же вертикаль. Такая система контроля не работает. То, что произошло на Фукусиме, например, — это не просто результат технических огрехов, но итог долгого правления либерально-демократической партии Японии. Но там есть система сдержек и противовесов. Там, например, есть независимый суд. В России нет. У нас есть система, которая пытается сама себя контролировать, причем без маузера и партбилета. С маузером и партбилетом это работало. А сейчас риски возрастают. Последние полгода наша страна занимает первое место в мире по количеству происшествий на авиатранспорте.
Второй сценарий я условно назвал "Банк развития Москвы". Последние годы создано много государственных и окологосударственных финансовых структур, занимающихся развитием на наши с вами деньги. Средства эти умело изымаются из оборота контролируемого бюджета и попадают во внебюджетную сферу, то есть в частные банки. Я не хочу рассказывать страшных историй, расскажу смешную. Недавно я сходил на научный семинар, посвященный институтам развития. Выступал один из крупных либералов, заместитель руководителя одной из таких структур развития. Я задал простой вопрос: "Скажите, каковы институциональные гарантии, что ваш институт развития не повторит судьбу другой подобной структуры — "Банка Москвы"?" Человек этот ничтоже сумняшеся ответил: "Ну что вы! Там был Лужков, а у нас председатель наблюдательного совета Владимир Владимирович Путин". Такая институциональная гарантия. В этой ситуации есть все основания ждать возникновения серьезных рисков, в том числе для бюджета.
Следующий сценарий я назвал "Часово-поясной". Он ведет к неадекватному решению несуществующих проблем. О чем речь? Часть нашего руководства все время хочет что-то изменить, внести свое имя в историю. Вот сидит человек и думает: дай-ка я что-нибудь хорошее сделаю. Возникают разного рода проекты — дорогие, дешевые, звонкие, опасные. Реформаторский зуд очень сильный.
Наконец, сценарий последний — "Традиционно-бюрократический", говорящий о возможности неправильной реакции системы на вызовы. Сейчас люди низового уровня управления, в том числе коммерческого, находятся в полной растерянности. Раньше все было ясно — где добро, где зло, куда бежать. А сейчас даже не ясно, что говорить. Все в ожидании. Есть люди, которые молчат уже месяцами, потому что не понимают, что происходит. Эта осторожность выходит за разумные рамки, потому что никакой сигнал не считается окончательным.
Предвыборные обещания Владимира Путина стоят не менее 9% ВВП за пять лет, по оценке Олега Буклемишева.
Олег Витальевич Буклемишев родился 3 июля 1967 года в Москве. Окончил экономический факультет МГУ, кандидат экономических наук. В 1997–1999 годах — начальник отдела международных финансовых рынков Минфина РФ, с мая 1999 года — помощник министра финансов, помощник первого заместителя председателя правительства РФ, помощник премьер-министра Михаила Касьянова. С ноября 2000 года по май 2003 года — замруководителя секретариата премьер-министра. Затем был назначен замглавы аппарата правительства. После отставки Михаила Касьянова в марте 2004 года был освобожден от должности. Сегодня г-н Буклемишев — главный эксперт и член правления консалтинговой компании "МК Аналитика".