О вознаграждениях
-…Когда в Кремле мне вручали Государственную премию СССР и значок лауреата, деньги пообещали выслать переводом. И в самом деле, из комитета по Ленинским и Государственным премиям я вскоре получил перевод и письмо, в котором поздравляли с получением высокой награды. Но тут же сообщалось, что по традиции все лауреаты сдают свою премию в фонд Мира. "Мы надеемся, - писали мне, - вы поддержите эту традицию, а копию квитанции пришлете нам". Я сдал эти деньги в сберкассу и, как просили, отправил копию квитанции в комитет по Ленинским и Государственным премиям. Таким образом, кроме значка и книжечки, удостоверяющей звание, ничего не имею. К сожалению, с большими вознаграждениями так было неоднократно. Премию Демидовского фонда пока не забрали. Но скоро у меня юбилей. Нужно будет принимать людей. Наверное, вся она на это и уйдет.
Гонораров за чтение лекций чаще всего я вообще не получаю. После землетрясения в Армении меня пригласили читать лекции в Америке о том, как наши специалисты оказывают первую помощь при катастрофических состояниях организма. Мне сказали, что готовы заплатить. В нашей стране платили тогда 16 рублей в час, и я предположил, что любая сумма, выплаченная принимающей стороной, от бедности меня не спасет. Я видел, что у них богатая база реактивов, поэтому попросил не платить за лекции, а на деньги, которые заработал, дать реактивов. Сколько заработал, я не знал, поэтому решил составить список. И, каждый раз подводя черту, писал: "Если еще остались деньги…", продолжал дальше. Когда у меня принимали составленный каталог, недовольно поморщились. Я понял, что, наверное, перебрал, но мне пообещали все это выслать и оплатить доставку.
От какой суммы отказался, я тогда не знал, поэтому получил от жены взбучку. Через три-четыре недели мне позвонил Валерий Брюханов, ректор нашего мединститута. Он сказал, что в его кабинет занесли несколько металлических контейнеров на мое имя, присланных из американского посольства. Этими реактивами мы заполнили потом шесть холодильников и несколько шкафов, и работали лет десять. Поскольку такими реактивами научные центры страны не снабжали, то по исследовательской работе наша клиника сразу вышла в передовые.
По нынешним временам кормит ремесло, а не звание. Профессор мединститута получает 5500 рублей, а я, директор академического центра гематологии, - 2204 рубля. Как члену-корреспонденту академии медицинских наук мне платят стипендию около 690 рублей в месяц, поэтому медицинский университет и академия медицинских наук доплату за звание и научную степень снимают, потому что дважды за одно и то же платить нельзя. Но я в том возрасте, что два обеда уже не съем…
О заслуженном отдыхе
Меня удивляет, когда говорят: "Она ушла на заслуженный отдых". Я думаю, человек интеллектуального труда не работать не может. Вы представляете себе писателя, который ушел на пенсию? Отдых нужен рукам, ногам. Если голова у него ничем не занята, он деградирует. Так и ученый. Если он хочет быть хорошим специалистом, он должен оставаться любознательным. Поэтому я выписываю журнал по тромбозам и гемостазу, который выходит на английском языке и обходится мне около ???долларов в год. Эту подписку мне никто не оплачивает. Хорошо, что у меня много знакомых профессоров, поэтому книги свои они мне дарят сами.
Об открытиях
…Когда я приехал на Алтай, здесь было немало одаренных врачей - хирург Чеглецов, уролог Борисова-Хроменко, терапевт Вульфович. Эти люди прошли очень хорошую клиническую школу. Мой учитель академик Ясиновский говорил: "Если коллеги приводят к тебе на консультацию своих родственников, можешь считать себя состоявшимся врачом". Сделать открытие ради открытия - это неинтересно. А вот разобраться в трудном клиническом случае и помочь больному… Мне доставляет удовольствие, когда звонят врачи из разных стран и городов, просят кого-нибудь проконсультировать. За помощью к нам едут из крупных научных центров, и если мои ученики могут исправить чужие ошибки, я доволен. В этом - научно-клиническая школа моего учителя. Сейчас наш центр помогает медикам предотвращать катастрофический исход, к которому приводят массивные кровотечения после серьезных травм и во время операций. Достаточно ввести препарат, который мы получаем из головного академического центра, и потери крови уже не будет.
Вообще, работа любого врача заставляет проявлять интерес к самым разным сферам жизни. У меня есть работы по истории естествознания и техники, опубликованные в трудах Академии наук СССР, в журналах по искусствоведению, биологии.
…Когда-то в Ташкенте я лечил директора музея восточных рукописей, внука известного исследователя Семенова-Тян-Шанского. Зная мой интерес к лечению змеиными ядами, он предложил помощь своих переводчиков в расшифровке древних арабских рукописей. После того как мне удалось познакомиться с переводом рукописи Джуржани, написанной на древнеперсидском языке, я понял, что в XII веке уже знали о процессах свертываемости крови. У этого же автора мы нашли полное описание лечения укусов ядовитых змей и клещевой геморрагической лихорадки.
В свое время у меня была идея: по картинам, оставленным художниками разных эпох, создать свою коллекцию клинических диагнозов. Художники - люди наблюдательные, поэтому обращали внимание на необычный цвет лица человека, неожиданную форму рук и просили его позировать. Все это указывало на тот или иной диагноз, болезнь, которую в то время врачи еще лечить не могли. Видя портрет матери, сделанный Дюрером, студент может ясно себе представить, как выглядит эндокринная патология. Любое художественное произведение - это наглядное пособие для начинающего врача-практика.
Незадолго до смерти мой учитель спросил меня: "Зиновий, как ты думаешь, своими учениками мы не засорили науку?" Тогда я отшутился, сказал, что даже у паровоза коэффициент полезного действия 16%. И если 70% из них толковы, то по КПД вы обошли паровоз в четыре-пять раз. Из 80 кандидатов и 25 докторов наук, которые учились у меня, пустыми людьми оказались, к счастью, единицы. И еще одну вещь вам скажу: наверное, все-таки необдуманных поступков я старался не совершать, но ни за одну свою работу мне краснеть не приходится. По крайней мере, грубых ошибок и промахов нет.
О юбилеях
- Паспортный возраст - это же такая условность! Своего 80-летия просто не ощущаю. О чем человек мечтает? Первую половину жизни хорошо прожить, а в конце - легко умереть. Все, что я делаю сейчас, - это же не работа. Это - удовольствие. Вот книжечку написал, вот статья удачной получилась - уже приятно. Я твердо знаю: память о тех, кто работает в науке, недолговечна. Каждые семь лет в ней все обновляется, кроме великих открытий. Но это кому как повезет. Мне повезло, что некоторые способы лечения, которые я предложил, пока используются.
Зиновий Соломонович Баркаган родился в 1925 году. Одесский медицинский институт им. Пирогова окончил в 1945 году. С 1950 по 1956 год - работа в Таджикском медицинском институте. С 1954 по 1997 год - преподавание в Алтайском государственном медицинском университете, заведование кафедрой пропедевтики внутренних болезней. В настоящее время - руководитель федерального академического центра по диагностике и лечению нарушений гемостаза. Директор Алтайского филиала гематологического центра РАМН.
Лауреат академических премий им. М. П. Кончаловского и С. П. Боткина, лауреат Госпремии СССР. При этом себя называет лекарем. Наиболее существенным своим вкладом в науку считает работы по трем направлениям: оказание помощи при укусах ядовитых животных и отравлениях; метод лечения в критических и терминальных состояниях; лечение различных видов кровоточивых состояний и тромбозов.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
