– В своем блоге вы написали, что ни один российский фильм в принципе не может получить от вас десять баллов. Почему?
– Не помню, чтобы я употреблял настолько категоричную формулировку, но в том, что это крайне маловероятно, у меня нет сомнений. Так это и к мировому кино относится, я последнюю десятку, если не ошибаюсь, ставил фильму 1997 года. Все мировое кино находится в глубочайшем кризисе, это связано не только с самим кинематографом, но и с общим цивилизационным кризисом. Сейчас в кино господствует экономическая цензура, власть денег. А она даже страшнее, чем цензура идеологическая. Та хоть будила фантазию: была возможность исхитриться, обмануть, найти лазейку и протолкнуть нужную мысль на экран.
– Ну а в России есть какие-то особые проблемы?
– Полнометражное кино у нас практически не имеет выхода к зрителю. Потому что уже 20 лет как разрушена система проката, и кинотеатры у нас обслуживают иностранное, прежде всего американское, кино. Мы вышли на пятое место в мире по сборам голливудских картин, превратившись в своеобразный полигон для их продукции.
Мне кажется, конкретно кризис российского кино во многом связан с продолжающимся процессом старения режиссуры. Где-то на протяжении двух десятилетий средний возраст режиссера составляет 45–47 лет, в то время как в лучшие периоды отечественного кино средний возраст был 35–37 лет. И совершенно обоснованно мы котировались как одна из ведущих мировых держав. Эйзенштейну было 25, когда он снял первый фильм, Козинцеву и того меньше. Лариса Шепитько дебютировала в 25, Андрей Смирнов в 24, Тарковский в 29, Кончаловский в 28. Примерно четверть всех режиссеров составляли авторы до 30 лет, сейчас таких днем с огнем не сыщешь. Если не будут предприняты меры, чтобы каждый год у нас дебютировало 15–20 человек, то на отечественном кинематографе можно будет ставить жирный крест.
Когда наши критики несколько лет назад стали твердить о возникновении российской новой волны, то к этому нельзя было относиться всерьез: четыре-пять режиссеров – не волна. Французская новая волна – за пять лет, с 58-го по 63-й год, дебютировало 165 человек. Тогда, кстати, вообще чуть ли не в каждой стране от Бразилии до Японии возникала подобная волна.
– Это была лучшая эпоха в истории кино?
– Да, это десятилетие, от конца 50-х до конца 60-х, – время открытий. До сих пор не придумали ничего нового в области формы, до сих пор режиссеры пользуется достижениями той эпохи. А некоторые и не пользуются, что еще хуже.
О вкусах спорят
– За кем из наших современников вы все-таки следите?
– Я с самого начала очень хорошо относился к Алексею Герману-младшему. Сейчас он окончательно доделает фильм отца и снимет первый фильм о современности. Все его предыдущие картины были посвящены историческим эпохам.
– Вы, кстати, "Трудно быть богом" на закрытых показах смотрели?
– Нет.
– Ваши ожидания?
– Я не знаю. Не знаю, что это будет.
– Кто еще вам нравится?
– С интересом слежу за Валерией Гай Германикой. Она после пятилетнего перерыва сняла новую картину. Хотя мне даже и сериалы ее нравятся, пусть в них она не использует рационально свой талант. Ей вообще нужно дать позволить снимать все, что она хочет. В ней я сразу почувствовал наличие кинематографического драйва, что мало у кого есть даже в мировом кино.
– А чем симпатичная вам Германика принципиально отличается от скандального режиссера Ларри Кларка, которого вы разносили в свое время в рецензиях? Тема-то одна...
– Все не совсем так. Да, я возненавидел фильм "Детки", но потом мне понравились и "Садист", и особенно "Кен Парк". Это прекрасное кино, я считаю. Вот и с Сокуровым у меня любовь через раз, а то и через два. Нравятся "Молох" и "Солнце", но категорически не нравятся ни "Фауст", ни "Спаси и сохрани". Я же не виноват! Меня часто упрекают, что я отношусь ко многим режиссерам с предубеждением, и если я поставил кому-то низкую оценку, то уже ничто не может оправдать его в моих глазах. У меня даже был личный конфликт с Василием Сигаревым из-за фильма "Волчок". И я очень не хотел смотреть "Жить", но посмотрел и с изумлением обнаружил, что человек буквально за два года невероятно вырос и в человеческом, и в художественном плане. У меня вообще нет никаких предубеждений. При этом я последние лет 15 наблюдаю, что у меня стали не совпадать мнения с подавляющим большинством критиков.
– Да, ваши полбалла "Грузу 200" вызвали споры и возмущения. Надо сказать читателям, что полбалла в вашей десятибалльной системе вы сами определили как "хуже не бывает".
– Это была некая провокация, вызов. На самом деле я думаю, что свои два балла фильм заслуживает. К сожалению, все, что снял Балабанов после фильма "Война", мне категорически не нравится, хотя раньше я его очень высоко ценил. Но я же ничего не могу с собой поделать, повторяю.
Границы стерты
– Раз мы добрались до критики, в каком она состоянии в целом, если кино в кризисе?
– Она становится все хуже и хуже. Именно из-за того, что критики потеряли авторитет, а новых форм взаимоотношений между читателем и зрителем не нашли. Многие коллеги презрительно говорят, что писать в Интернете – это дискредитация профессии. А я считаю, что нужно мощными рядами идти по Интернету и воспитывать, направлять аудиторию. Хотя отнюдь не всегда к критикам следует прислушиваться. Мне, например, нравится Юрий Гладильщиков. Чрезвычайно талантлив Денис Горелов, но у меня порой вызывает отторжение, когда он переходит грань, громя авторитетов.
– Вы получили премию за "утверждение интернет-критики как отдельного жанра". В чем его особенности?
– В том, что существует возможность моментально написать, разместить и моментально же получить отклик, чего были лишены все прежние каналы взаимодействия между критиком и зрителем. До сих пор мало кто из нас решается на общение при помощи комментариев, но это надо делать, пусть это и не всегда приятно. Ведь больше не существует границы между создателем кино и зрителем. Любой может снимать кино, любой может писать о нем – подвергнуть уничижительному разносу или похвалить. Если раньше существовали некие правила игры, то теперь художник не защищен и любой пацан может наговорить ему все что угодно. И многие, что называется, ведутся на это, вспыхивают нелицеприятные дискуссии. Но не нужно призывать к какой-то дисциплинарной ответственности, потому что это наивно и смешно. Нужно искать точки соприкосновения. Практически любое кино, созданное 50 лет назад, сегодня можно найти и посмотреть, это создает уникальную возможность, которой мы были лишены на протяжении десятилетий. И при этом я все равно считаю себя довольно мало образованным в сфере кино, потому что видел недостаточно.
– К вопросу о кинообразовании: прокомментируйте список 100 фильмов, рекомендованных Минкультом. Есть ли в нем необходимость?
– А что тут комментировать? Есть список, ну и что? Проблема ведь не в том, чтобы его составить, а в том, кто будет все это преподавать. Любую хорошую идею можно испортить плохим воплощением. Упущено время, упущена ситуация, у нас уже выросло поколение, воспитанное на западном кино, и это будет очень трудно преодолеть. Нужно прививать вкус к тем фильмам, которые составляют сокровищницу отечественного кинематографа.
– Сергей Валентинович, главный приз этого фестиваля называется "Золотой Жан-Люк" в честь Годара. А если бы его учреждали вы, то чьим именем назвали бы? Кто для вас золотой?
– Я всегда любил Андрея Арсеньевича Тарковского. Другой мой кумир – это японец Ясудзиро Одзу. Он снимал кино как будто про меня. Это самое ценное – ощущение постижения самого себя благодаря режиссеру, который творил много лет назад в далекой стране. Когда смотришь Антониони или того же Одзу, то поражаешься, откуда этот человек про меня столько знает! Но есть только один фильм, о котором я никогда не посмею даже написать, – это "Шепоты и крики" Ингмара Бергмана. Я ничтожен по сравнению с этим шедевром.
Кто такой Сергей Кудрявцев
Сергей Валентинович Кудрявцев (1956 года рождения) – кинокритик и киновед. В 80-е годы работал в кабинете советского кино во ВГИКе, затем редактором во Всесоюзном объединении "Союзкинофонд". Читает лекции на Высших курсах сценаристов и режиссеров, в Институте современного искусства. Трижды лауреат премии Гильдии киноведов и кинокритиков, автор нескольких кинематографических справочников, книг, в том числе двухтомника "3 500", в котором собраны его рецензии за 35 лет.
"10 фильмов, которые потрясли мою душу" (из блога Сергея Кудрявцева)
- "Дневник сельского священника" (Франция, 1950, реж. Робер Брессон)
- "Летят журавли" (СССР, 1957, реж. Михаил Калатозов)
- "Отец" (ВНР, 1966, реж. Иштван Сабо)
- "Холодным днем в парке" (1969, США, реж. Роберт Олтмен)
- "Долгие проводы" (СССР, 1971, реж. Кира Муратова)
- "Шепоты и крики" (Швеция, 1972, реж. Ингмар Бергман)
- "Дух улья" (Испания, 1973, реж. Виктор Эрисе)
- "Вера Анги" (ВНР, 1978, реж. Пал Габор)
- "Барышни из Вилько" (ПНР, 1979, реж. Анджей Вайда)
- "Гнездо" (Испания, 1979, реж. Хайме де Арминьян)
Итоги фестиваля "КиноЛикбез"
- Лучший фильм фестиваля: "Дыхание тундры" (Михаил Горобчук, Россия, Москва, 2012).
- Лучший короткометражный фильм: "Ребенок" (Алексей Вакулов, Россия, Москва, 2013).
- Лучший документальный фильм: "Я это я" ("Jag är jag") (Carin Bräck, Sweden, 2011).
- Лучшее киноэссе: "Бубен" (Александр Сухарев, Казахстан, 2013).
- Лучший анимационный фильм: "Шум" (Ольга и Татьяна Полиектовы, Россия, Санкт-Петербург, 2012).
- Приз зрительских симпатий: "Алхас и Джульетта" (Ашот Кещян, Россия, Москва, 2013).
