Михаил Гундарин,
поэт:
Нет никакого противоречия в том, что человек, пишущий стихи, кроме этого занимается много чем еще. У человека в сознании много-много разных ларчиков – некоторые сообщаются, а некоторые отстоят далеко друг от друга и просто о существовании один другого не знают…
Балкон
"До утра", конечно, значит "насовсем".
Но копеечная порция тепла
на груди твоей белеет, словно крем.
Значит, снова мы сгораем не дотла.
Значит, будет кого завтра провожать,
Пропускать сквозь оловянное кольцо
вдоль границ чужого неба, и опять
оставаться (хуже некуда) чтецом
(твоих мыслей о высоких этажах) -
декламатором (боишься их сама).
Мне знаком и этот дом, и этот страх,
полусвета ледяная бахрома.
Все, что нужно, умещается в одном
поцелуе на балконе без перил.
Смертно-сером, как бумага "унибром",
безнадежном, кто бы что ни говорил...
1998
Радио
Двадцать второй вызывает тридцатого. Ночь и туман.
Сердце отныне без привязи, мир без границ.
Даль обитаема, как многотомный роман.
Ты далеко - на одной из последних страниц.
Вьюга бумажная гасит всевидящий взор.
Выйдешь на двор - лунный свет застывает в ведре.
Ртутью застывшей подстрелишь добычу в упор
И успокоишься, как победитель в игре.
Радионочь на широтах семи холодов.
Сеткой помех проштриховано небо насквозь.
Не погуляешь по льду - не оставишь следов,
Не оцарапаешь пальцев - не вытащишь гвоздь.
Папиросы
Весь день шатался по проспекту,
курил, бездельник, папиросы,
глазел, зануда, на витрины,
весь день я думал о тебе.
Жара и в городе и в мире,
на всех часах + 28,
раскалены все телефоны...
И вот кончается "Казбек",
и вот картонные ворота
под вечер выцветшего неба
уже захлопнуты.
И снова
мы этой книги не прочли,
и никуда не улетели,
нигде не встретились -
но где бы
нам было встретиться на этой
полоске выжженной земли?
* * * * *
В той области неба, где мы обитали с тобой,
где ось покосилась, и диск процарапал мембрану,
системные сбои давал гороскоп заводной,
и все, что случалось - случалось впотьмах или спьяну.
Как зернышки кармы хрустят на ручных жерновах!
Как жалок рассвет завалящего дивного мира,
пригодного чтобы уснуть - и проснуться в слезах,
и вспомнить ту ночь, то вино золотого эфира!
1999
Проводы зимы
Откроем, конечно, забрало
прикроем тяжелое тело.
Как долго зима умирала
и знать ничего не хотела!
Незнание это привычка,
а знание это засада.
У пьяных ломаются спички,
а трезвым огня и не надо.
На празднике нового леса,
растущего вровень с подошвой,
обнимемся без интереса,
расстанемся не заполошно.
2000
