Саня
– Чечня прям. Слышь, Сань? Я говорю: Чечня.
Саня не отвечает; Саня хмурится и не отвлекается от дела – штыковой лопатой забрасывает землей тлеющую кучу угля. В деревне уже все почти потушили, только кое-где над пепелищем еще поднимаются серые столбики дыма.
– Я говорю: Чечня, – объясняет нам разговорчивый Санин напарник и осматривается: остатки печек и кирпичные обломки, обгоревшие кочаны капусты и черные головешки от помидоров. Горячий пепел жжет ноги, от горького и сильного запаха гари сразу начинает болеть голова… – А мы с Кулунды, добровольцы, у нас в Кулунде лучше, случись че – не так гореть будет. Тут лес, как дунет-дунет, куда ты побежишь?
Человек в синей куртке цепляет крюком обугленные туши овечек и вытаскивает к дороге. Тут же подъезжает трактор, подцепляет их вилами, грузит в кузов машины. Рядом стоит девушка с блокнотом – учитывает, сколько погибло скота.
– Че ты стоишь, смотришь! Помоги завернуть! – за обезумевшей красной коровой мчится дядька. Корова мечется между печками, ищет свой двор, ревет… Девушка бежит за ними – помогать.
За деревней над лесом поднимаются к небу клубы дыма, и летает вертолет – это работают МЧСники, поливают пожар водой. В деревне очень много техники и людей – из соседних районов, Казахстана, Кемеровской области. Как-то сразу верится, что деревне правда помогут.
Андрей
В Николаевке сгорело 237 домов, большая часть деревни. Мы шли и шли по этому пепелищу, обходили прямоугольные конструкции из батарей отопления, черные стволы тополей, искрошившиеся остатки кирпичных стен; собак, которые их сторожили. Только одна вещь вышла из огня невредимой – чугунная гиря на 32 кг.
Мы видели мальчика, который грустил над скелетом своего велосипеда ("Только купили, три тысячи отдали", – сказал его дедушка), загородку с уцелевшими утками – кто-то уже налил им воды в тазик и сыпнул пшеницы; туши сгоревших заживо коров и свиней…
К развалинам большого гаража нас не пустил пес с подпалинами на лохматой шерсти.
– Джек верный. Обгорел, бедняга, все лапы себе сжег, а с поста не ушел, – к нам подошел Андрей, хозяин собаки. Погладил Джека по голове и задумчиво посмотрел на кучу сгоревшего железа – останки автомобиля.
– Бэха 325-я, два с половиной литра объем, вся тюнинговая была, – вздохнул Андрей.
– Ваша?
– Клиента. Я дело открыл по программе занятости населения через биржу труда. Мне государство деньги выделило, 58 тысяч, плюс свои вложил. Создал рабочее место, с мая начал работать. И ведь пошло! Налоги платил, зарплату человеку… А теперь что делать – даже не знаю. Столько трудов в это все вложено, средств, надежд, все кровью и потом сделано было. Но никто у нас не отчаивается – а что толку отчаиваться-то?
Аркадьич
Вся жизнь Николаевки сосредоточилась около школы. На крыльце висит объявление: "Для тех, у кого сгорело жилье. Уважаемые жители села! Просим срочно предоставить заявления, номер счета сберкнижки в отделение ОСП. Данный документ необходимо оставить в кабинете директора школы. Администрация".
Под объявлением работники соцзащиты разговаривают с девушкой, на руках у которой спит крошечный ребенок: "Есть возможность поместить ребенка в санаторный детский сад, вы подумайте об этом".
Женщины жалеют какую-то Любу: только что ремонт сделала, окна пластиковые вставила на 80 тысяч… Рассказывают, как горела заправка: бочки взлетали на воздух, страшно.
Рядом на приступочке сидят мужики, тоже обсуждают подробности пожара; ругаются – людей всех вывезли, тушить пожар не дали, так сами бы тушили тогда!
Солирует восьмидесятилетний дед в розовом, по-пиратски повязанном, шерстяном платке – Владимир Аркадьевич Можиков:
– Сперва дымок повалил. Я говорю: ну, где-то лес горит, и прилег отдохнуть. А старому человеку че – быстро заснул. В шесть часов вечера глаза открыл – гляжу, пламя в окошко дышит. И темно, темно от дыма. А я как раз машину дров привез, у меня в ограде лежали. И от этих дров пошло-пошло. Да еще сено помогло.
Я и про деньги, и про документы – про все забыл. Схватил вот этот пиджачок, выбежал – мне как дало в морду горячим! Я пиджаком закрылся. Смотрю, собачонок визжит. Отцепил его, он убежал – так я его больше и не видел. А выйти невозможно! С моего дома пламя через дорогу перескочило на сидоровский дом, все горит! Но тополя меня спасли. Тополя высокие. Я мимо тополей выбежал на улицу и на асфальт лег.
Потом гляжу, этот, как его, в машине сидит. Я помаленьку-помаленьку к нему, он меня впустил в машину, и уехали мы.
– Полдеревни сгорело, – вздохнул кто-то.
– Кого полдеревни! – горячо возразил Аркадьич. – Наша улица полностью, Восточная полностью, Молодежная, считай, тоже… Вот и возьми. Да быстро так, сразу. Такого в нашей деревне никогда не было, я ж пожарным работал. Раньше всегда Сосновка горела.
Кстати, вспомнил! Когда я на асфальте лежал, мимо меня пожарная машина проехала. Куда она делась-то потом?
– Да сгорела. А пожарный еле убежал…
– Это че… В 64-м мы в Казахстане пожар останавливали – бах, и машина загорелась. Они нырнули в бочку спасаться, а там уже кипяток. Но ничего, у них подошвы только облезли, а так обошлось.
Света
В школьном вестибюле люди пишут заявления – им выдают по 10 тысяч рублей на неотложные нужды. Потом переходят в кабинет директора, пишут заявления на компенсацию – в ближайшее время каждому погорельцу обещают по 200 тысяч рублей. В соседнем кабинете работают дознаватели, и люди в который раз рассказывают, как все было.
– Мы даже ничего не подозревали, – сказала нам Света Винокурова. – В три часа я пошла в магазин – клуб дыма стоял там, за лесом. МЧСники сообщили, что тревога или как, чтобы мы собрали все документы и были наготове. Не поверилось – документы-то собрали, а сами думаем: да ну. Потом смотрим – дыма больше и больше, больше и больше, а когда появилось зарево над деревней, тогда уже мы начали вещи собирать. Поскидывали в погреба электроприборы, чтобы хоть что-то спасти – сепаратор, машинку стиральную "Малютку"…
Потом примерно около шести автобус приехал, собрал людей. Некоторые сами выбирались на машинах. Милиция была. Пожар пришел очень быстро, буквально за полчаса. Дым, искры… Нас вывезли за деревню, и мы с пригорка смотрели, как это все горит.
Мы ночевали в Михайловке, а некоторые оставались тут, за деревней, смотрели, как догорало. Мы им звонили, надеялись, что пронесет. Наша улица крайняя, она не горела сразу, но потом огонь все равно огородами перешел к нам. У нас телята сгорели живьем, поросенок, все это лежит сейчас во дворе. Коровы ушли, до сих пор их найти не могут.
Сегодня мы в школе будем ночевать; тут постель, и горячее питание в столовой организовано. А потом не знаю, будем дом покупать, а где? Мы ведь переселенцы из Казахстана, у нас только-только все налаживаться стало: он работал, я работала… И вот – опять.
Хорошее
На дверях кабинета ИЗО и черчения висит расписание уроков – веселая картинка с жирафиком и слоненком. Над ней объявление: "Уважаемые родители! Просьба сообщить о месте нахождения вашего ребенка и предполагаемом месте обучения!"
В кабинете математики и через стенку, в кабинете истории и обществоведения, навалены горы одежды и обуви. Все это собрали соседи – из Волчихи, Углов, Табунов, из Михайловки… Люди заходят, переглядываются: "Возьми себе, баб, вон ту свитру, а мне не надо ничо".
– Пожалуйста, не стыдитесь! – уговаривает всех девушка, которая руководит этим процессом. – Еще не хватало, чтобы вы стыдились! Вы же пострадали, вы же еще и стыдитесь!
Что теперь будет?
К вечеру в Николаевку на вертолете прилетел губернатор и сказал, что погорельцы получат все, "что положено по закону и правилам человеческого участия". Люди окружили его, усталые, прокопченные, и стали спрашивать: что теперь делать? Что будет с селом? Как быть ребятишкам – ведь учебный год только-только начался? Какие дома построят и когда?
– Это будет жилье, полностью соответствующее предъявляемым требованиям, – пообещал Карлин. – Шалашей никто вам предлагать не будет. Согласитесь, что средства, которые дает государство, – два миллиона на семью – это хорошие деньги, на которые можно построить и предложить качественное жилье.
Потом он сказал, что школьники первое время будут жить и учиться в краевом санатории, компенсация в 200 тысяч рублей полагается каждому погорельцу, а не каждому домовладению, что строительство начнется уже скоро и что Николаевка имеет в крае хорошую репутацию:
– Я вам, глядя в глаза, говорю, что мы ни одного человека не забудем.
Потом в школьном дворе прошла видеоконференция – губернатор, стоя перед монитором, разговаривал с Путиным, Шойгу и другими. Можно было подойти и послушать их разговор – про то, что строительство должно закончиться до 25 ноября: "Эти вопросы, Владимир Владимирович, у нас будут на особом контроле".
Неподалеку от монитора с Путиным паслась чья-то бурая корова. И одна женщина рассказывала другой:
– Новосибирск звонит, Кемерово звонит, Германия звонит… Все нам звонят – переживают.
Справка
В Николаевке сгорело 237 домов, 279 квартир. 160 домов сохранилось. На сегодняшний день 166 семей изъявили желание заново отстроить свои дома. Остальные планируют получить компенсацию (1,5-2 миллиона рублей) и купить или построить жилье в другом месте.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
