Их много, змеев, было в старину. Непроходимые змеи были. И свистели они. Такой свист получался, как на фабрике гудок. Потом ушли дальше, в горы. Один этот остался на Фабричной сопке. Тоже нет-нет да крикнет, свистнет. Больше весной свистит в темные ночи. Бывало так: у какого рабочего часов нет – пробудится ночью, будто гудок услышит. Бежит на фабрику, думает – случилось чо, а там нет ничо, один караульный ходит, говорит:
– Змей свистел.
Змей, он с крепостных времен живет, с обязательного труда. А при обязательном труде начальство все старалось к рабочим подыскаться. Лютые были. <…>
А были еще братья Белоусовы. Те были похлеще. Было их двенадцать братьев – все фабричные, все робили, все – силачи. Теперь таких нет*.
Старшой Белоусов на покосе змея убил. Змей-то вышел и лег на каменную плиту. С виду – громаднейшее бревно. Белоусов не струсил, топором его – раз! Хотел башку отсечь. С одного раза не отсек – змей проснулся, да как чихнет – искры полетели. Еще ударил – змей засвистел, завыл. С третьего раза отсек ему башку.
Змей хоть безголовый, а живет. Обхватил его хвостом, давит, вырваться нельзя. Белоусов кричит:
– Братухи, скорее!
Братья прибежали, народ сбежался. Едва отцепили змеиный-то хвост. Голову змеиную накинули на кол – аршина три-четыре в ней будет – понесли в Колывань, песню запели.
Не чуял боли
Были удаляшши, сказывал отец. Такого дерут, а он спичку в землю тычет. Не чуял боли.
Сколько раз Павиана драли, а ему нет ништо. Семья у него велика была: провиант стали давать два пуда, кормить нечем семью – он по казенным амбарам лазил. Был судим военным судом – работать ему без выслуги всю жизнь.
Едва живой, старый, а все робил. Из-под него таскали руду, он молотком кое-как чикал.
Приехал горный генерал:
– А, Павиан! Ты еще жив!
– Душа не в постоялом живет, с пятнадцати не вынешь**. Иди, пока цел, стрели тя в утробу!
Генерал руку поднял – ударить, да плюнул и пошел. Резону не было наказывать – он боли не чуял.
Как везли камень царю
Я бурщик был, робил на Коргоне. Камень ломали – серо-фиолетовую яшму, копейчату яшму. Получал я пятьдесят копеек в день. Положено было в день по восемь вершков выбивать. На Коргонской каменоломне гора была – называлась Тигра. Еще белоусовской работы гора.
В 1887–1888 году мы там монолит вынули из стены – в кубическую сажень монолит. Это на памятник Александру Второму.
В марте 1888 года 500 человек набирали по деревням. Через полицию набирали: если два брата – один иди. Они эту махину и тащили на себе по покатам из Ревневской. Сначала на Гольцовский прииск, потом через Змеево на Чарышскую пристань. Больше месяца тащили. Там уж лета дождались, пошли дальше водой.
А тащили так: на лямках по два человека. Покаты были нарублены. Управляющий выдумал катить камень, как вьюрок, – он был в бочонке деревянном, чтобы не повредить. На седлину вытащили по покатам, а потом Злобин Павел Андреевич выдумал катить его, как вьюрок. Камень и встал. Невозможно катить – снега в марте глубоки. Стали подкапывать – где там, бочка в снег ушла. Вьюга, пока возились – народу обморозилось страсть!.. Еле управились. <…>
В Петергофе из этого камня сделали памятник Александру Второму. Говорят – и сейчас стоит. Вот как для него заставляли робить.
*Братья Белоусовы действительно существовали: Н. М. Ядринцев пишет о встрече с ними одного из путешественников, доктора Бунге, в 1826 году.
**Пятнадцатью лозами наказывали за непочтение к начальству.
Песня змеиногорских мастеровых
О, се горные работы!
Скажем, горные работы
Они всем дают заботы.
<...>
На работы бьют, треложат,
Мы противны быть не можем.
Вот и слушаем опять,
Как ударят часов пять,
В решеточки загремят –
наше сердце уныват.
Инструмент нам принимать;
Болотки и гребки,
Рудобойны-молотки,
По фонталам воду пустят,
Наше сердце приопустят.
Мы примамся работать,
Золоту руду катать.
Как нарядчики на нас
Не косили б своих глаз,
Не грозили бы рукой,
Не стращали бы лозой.
Ой вы, братцы-молодцы,
Пятой части молодцы!
Проигранем (в) молотки,
Разобьем руду в куски,
Обер-штрейгер-старичок,
Чтобы не дал нам толчок.
Как кончаем урок свой,
Так отпустят нас домой,
А домой когда пойдем,
Громко песни запоем,
Мимо Медера пойдем,
Мимо Кенига пойдем,
На базарочек зайдем,
Калачей на грош возьмем
И позавтракаем.
Справка
Александр Мисюрев – писатель, собиратель горнозаводского фольклора на территории Сибири. Записывал предания и бывальщины, бытовавшие в среде рабочих. Известность Мисюреву принесла публикация рабочего фольклора, записанного на территории Алтайского округа: книги "Бергалы" (1937) и "Легенды и были" (1938).
Самое важное - в нашем Telegram-канале
