Многие до сих пор считают, что читать бумажные версии, которые можно пощупать, полистать – гораздо привычнее, приятнее и интереснее, чем в электронном виде, поэтому они просили материализовать записи.
Влад Простеев:
Как часто человек что-то вспоминает? Не так – вот вчера мы здорово повеселились, помнишь…неее, не помню…
…но точно не помню, что все было вчера хорошо… Нет, не так. Вспоминает, чтобы почувствовать и понять, то место и время, в котором все это происходило. Или просто погрузиться в эти все воспоминания.
Целиком. Остаться в них на время. И не просто так. Чтобы ты был прямо там!!! Чтобы такая прям МАШИНА ВРЕМЕНИ!
Я очень часто и долго вспоминал…и вот, что получилось: одно слово, одно действие, одна эсэмэсочка, одна сказанная фраза обрастала в моей голове просто кучей воспоминаний… не связанных с ней, со мной, с именно сегодняшним, прямо сейчас происходящим или произошедшим. Тем не менее, именно эти события, их маленькие иголочки, воткнутые в мою маленькую бархатную и красненькую подушечку и подвигли меня-таки пройти по моему внутреннему и любимому городу.
Городу внутри меня. Он снова повторился. Повторилось все, что в нем было.
Вера просто заставила, вернее не заставила, а сделала так, чтобы я захотел по нему снова пройти. И не просто пройти, как каждый раз и день изо дня, а пройти и вспомнить. Поэтому, это скорее не про нее, а про меня.
В данный момент Влад записывает аудиоверсию книги, которая частично будет озвучена 22 июня в программе Натальи Сычёвой и Сергея Манскова "Домашняя библиотека". Позже аудио будет выложено в его ЖЖ.
Сергей Мансков,
кандидат филологических наук:
Новое произведение Влада Простеева формирует единый компьютерный гипертекст, по отдельным словам которого можно легко "щелкать" мышкой и читать совершенно самостоятельные истории из его жизни. Расстояние между носителем речи и реальным автором практически отсутствует, что позволяет в полной мере отнести его труды к дневниковому жанру. При этом рукопись можно читать с любого места без ощущения разорванной фабулы.
Подобные опыты активно внедрял, ушедший в 2009 году, Милорад Павич. На наших зауральских просторах подобные игры с читателем не стали общепринятыми.
Прозу Простеева нельзя назвать постмодернистской игрой – она не предполагает иронию и глумление. Каждому сюжетному ходу веришь и применяешь его к себе.
Владислав органично входит в новое направление, которое сегодня называют разными учеными терминами, вроде, "новый сетиментализм" или "новая искренность". Такой подход дает возможность рассказывать о мгновенных импрессионистических наблюдениях за окружающей реальностью. Наблюдения, которые мы часто не замечаем, но они очень хорошо прописываются на подкорке, превращаясь в архетипические воспоминания. Местами это очень похоже на драму Гришковца, местами это хулиганская проза авангардиста.
К последнему отсылает установка на устную речь: обилие междометий, нарушение порядка слов, короткие односоставные предложения. Может быть это желание сделаться рассказчиком, а может быть сказывается место работы автора на радио, где сложные синтаксические конструкции будут совершенно не уместны.
Мой самолет.
…………Мы уже третий час кружим над городом…
Надоело смотреть на все эти геометрические фигуры, из которых в итоге и складывается вся картинка внизу. Квадратики, треугольники, кружки всякие… еще вот опять полосочка синенькая. Это река. Большой город. А мы все кружим и кружим над ним… а горючее все не кончается, иначе бы попробовали и сесть уже.
Чувствую себя, как представитель картографического общества, которому во что бы ни стало надо составить карту этого города. Подробную. Вот и летаю кругами, да запоминаю… Или нет. Немцем, летающим над столицей. Те-то хоть бомбили, было чем заняться, а тут. Катаешься просто на аттракционе, который заклинило и он все не выключается… Ничего от тебя не зависит. В другой ситуации это было забавно, но уж не сейчас – это точно. Аттракцион… Гугл мап непрекращающийся!
Самолет, то набирает высоту, то опускается, очень быстро вниз… третий час. Я, в сильно наклоненный иллюминатор, успеваю разглядеть любимое Коломенское даже. Точно гугл мап, только в отличие от него – прямо в реальном времени и без возможности отойти от монитора и покурить.
Появляется из-за зановесочек Дарья, мы с ней и раньше часто летали, и даже знакомы уже, просто знакомы. Дарья – милая и, чересчур улыбчивая, хотя как это – чересчур улыбчивая, но, именно такая Дарья, уже понимая, что надо бы нам всем что-то объяснить говорит, очень нежно при том…
- Ммм, у нас тут… колесико не открывается… ой, нет, шасси не выходит переднее, но оно не совсем не выходит, а… не совсем…. Чуть-чуть. Полетаем еще пол часика и сядем. Я обещаю… Коньяк может…
Глядя на нее, улыбчивую такую, даже и не верится, что что-то с нами все-таки происходит… тем не менее – да – коньяк! Подайте уж…
Мысли просто пляшут в голове, вот сейчас вспоминаю всякие тупые американские фильмы про самолеты, где, как только опасность, все сразу начинают предлагать переспать напоследок, бьют друг друга боксерскими перчатками, по всему салону летают животные и рыбы и все истерят, потому, что кончился кофе)))
Очередной выход из облаков, очень сильно боком самолет. Мы вываливаемся из облаков, уже очень низко, я вижу кусок аэродрома, рулежки, я уж и не думаю, что самолет выровняется… ан нет – выровнялись и опять в небо… причем надолго.
Рядом сидит молодая, но уже с чадом, девушка. Она начинает ныть. Что-то про мужа, про то, что выбрались на отдых первый раз, про подарки и про то, что не советовали ей лететь… Я начинаю ее трясти, подкалывать, смеять ее, лишь для того, чтобы куда-нибудь делся уже свой собственный страх.
Выпивший, тем самым почти спасенный дядя, играет с ее сынулей. Он не видит во мне маминого ужаса, поэтому пересаживается ко мне на коленки. Я отдаю ему свои наушники, достаю вторые из сумки, у меня же плеер с двумя разъемами для наушников, меняю батарейки, и он засыпает, очень быстро засыпает под Питера Гэбриэля.… И я … За секунду до нашего сна он шепотом спрашивает меня:
- Влаааадик! Дядя Владик…а мы уже сейчас космонавты или еще нет…
- …Конечно, космонавты, сына…спи…
Тепло прижавшегося ребенка и коньяка не окончательно, но успокаивает. Командир экипажа говорит, что заходим на посадку. Наконец-то! Говорит так серьезно, что становится смешно. Становится смешно сейчас, когда вспоминаешь. Тогда – просто серьезно и все. Все сидят в неестественных позах и пристегнувшись. Пристегиваются, наверное для того, чтобы потом тела по номерам кресел опознавать проще было, другой логики нет, ну да ладно, нас же не опознавали, раз я об этом говорю сейчас! Мы с чадом почти спим. Батарейки в плейере тоже уже почти спят, вернее, почти сели… и он медленно-медленно чего-то поет нам прямо в наши уши…
Очень сильно трясет, мы садимся в невообразимо огромную пену, из-за которой даже и полосы то не видно, вокруг большие красные машины…
Открываю глаза. Я вспоминаю про них анекдот …
- Хочу большую, красивую, красную машину!
- Какую, пожарную?
- Нет - Феррари…
Дак вот, это были как раз не Феррари! Когда падаешь на самолете, нет смысла видеть в окно красивые красные машины… очень-очень хочется видеть красные и… полезные!
Хотя, есть же очень странная фраза про то, что если меня задавит на дороге машина, то пусть это будет Феррари или Мазератти какая-нить, а не Запорожец… странно, правда ведь! На камушке потом будет написано, что он погиб под колесами тачки за пол лимона баксов… прикоснулся, так сказать к роскоши. Интересно, кто эту фразу придумал, и почему ему так сильно было нечего делать. Вернее и не интересно вовсе.
Красные, полезные машины, люди в форме, скорая помощь, какая-то невероятная и полезная суета вокруг… и это все для нас!)))) вот так встреча, просто пена, и не пена, как говорится нынче, а просто…пееееена…везде, на крыльях, турбинах и…ой…ничего не видно стало… даже на нашем окошечке-иллюминаторе.
Я понимаю, что мы точно уже ПРИЗЕМЛИЛИСЬ!!!
Вроде…
Самолет какое-то время держится на всех трех шасси, переднее, так и не дооткрывшееся, сворачивается, мы клюем носом прямо в эту чудную и пенную ванну на взлетке, нас разворачивает, все бьются всем подряд обо все подряд… мы останавливаемся… Выстреливаются двери, стюардессы поворачивают всякие ручки в салоне, открывая запасные окошки для выхода, надуваются прикольные такие оранжевее батуты-горки, все на них катаются и радуются…
И все это входит в цену!!!
Просто только избранным это доступно! Не все знают, что все включено… очень забавно все… особенно, когда понимаешь, что ВСЕ!!!! Все уже хорошо.
Вроде.
Все грязные и, похоже, что счастливые. Кто-то отбегает от самолета, кто-то абстрактно и безумно пялится в небо, мужики все прямо тут, у взрывоопасного все еще и живого самолета курят, пацан у меня в руках, тот и вовсе смеется от такого приключения. Я оглядываюсь вокруг и вижу, что мы во Внуково сели… вот те раз… рядом персонал сматывает красные ковровые дорожки, идущие прямо к зданию аэровокзала. Кто-то очень важный улетел или прилетел…только что. Может поэтому и в небе столько болтались, а может и нет. Неважно. Сели же.
Хочу быстрее домой и спать. Пока еду в метро, вспоминаю кино “Экипаж”. Очень даже милый, фэнтэзи-фильм)))) Теперь, по приезду, как говорится! Достаю из рюкзака свежий выпуск “Америки”, на обложке – упавший самолет, вернее, то, что от него осталось, и риторический такой заголовочек – Почему они все время падают?
Очень смешно… совпадение, надо же. Интересно, как бы я отреагировал, со своей-то чудо-мнительностью, если бы почитал журнальчик перед вылетом. Прочитал всю статью и понял, что заголовок и на самом деле риторический, всю статью рассуждения, типа, почему падают, да хрен их знает, так-то вроде и не должны, а что-то все равно падают, хоть и самые безопасные, потом уход такой в сторону. В сторону стран третьего мира, мол, знаете сколько за год там от болезней всяческих да от голода умирает. А на дорогах сколько погибает…ого-го сколько… намного больше… а почему же все-таки они падают…возвращается мысль автора с небес на землю, причем в падающем самолете, который непонятно почему это делает. И в конце статейки – немного оптимизма. Для бодрости, да чтоб не расслаблялись: Когда 150-200 человек падают на самолете, им не особо важен тот факт, что самолет – самое безопасное средство передвижения в мире!
Да, уж…не особо важен…точно пометили.
Бросаю журнал на сиденье, пусть еще кто-нибудь эту прелесть почитает, и счастливого полета после этого! Выхожу из метро… Домой.
Потом я еще много раз летал, и с Дарьей и с нашим чудо-командиром, когда он меня видел, или в аэровокзале, или при посадке в самолет, он ну никак не мог жестко так не пошутить по-поводу того прекрасного полета… Мол, хорошего тебе дружище полета, ровно через восемь часов будем на месте, ни о чем не волнуйся… С условием, что лететь до того самого места всего четыре часа… становилось понятно, о чем это он))))
Компенсация за черный самолетный юмор следовала еще до взлета. Коньяк. От Дарьи.
Дарья в последствии и вообще стала дружкой, мы постоянно через нее передавали чего-то, она нам всякие привозила посылки из всевозможных городов и стран даже, встречались в городе, когда время случалось, общались, дружили… семьями. Но редко – ей всегда надо было куда-то лететь.
Она в воздухе больше находилась, чем дома, хотя может там дом и был… И вот, она опять улетела на своем самолете, а на утро мы узнали, из СМИ, так сказать, или кто-то из наших раньше позвонил, неважно это. Узнали, что самолет, ее самолет, взорвался в воздухе. Все, понятно дело погибли… Ой истерика у нас, у четырех взрослых, почти взрослых мужиков была от случившегося… вернее не от случившегося, а от безысходности и ощущения того, что ВСЕ! ПОЗДНО!..
Мама не горюй… Разбили все телефоны, родственников, знакомых, звонили самой Дарье, но она не брала, и мы где-то внутри понимали – почему не брала… наверно, понимали, но не хотели…
…через часа два объявилась…
Дарья…
Позвонила с какого-то незнакомого роумингового телефона, из другого города, с аэрогостиницы, вся заспанная, но уже зареванная:
- Я подменилась вчера, я подмениииилааась!!!!
Я живая!!!!!!!! Я не была на нашем борту…………………………………
…стало легче… и сразу очень плохо…
Больше я никогда не летал… Я не боялся летать, это было что-то другое. Да и, как говорил тот самый командир уже несуществующего воздушного судна – люди не боятся летать – люди боятся падать…
