Евгений Ясин
научный руководитель Высшей школы экономики (ГУ-ВШЭ):
– Если мы говорим о мировом финансовом кризисе, то, с моей точки зрения, это кризис фундаментальный. Уже очевидно, что он пришел к нам не на короткое время и связан не только лишь с ипотечными кредитами в США. На мой взгляд, он связан с глубокой структурной перестройкой всей мировой экономики, которая привела к тому, что индустриальная мощь, размещавшаяся до сих пор на Западе и обеспечивающая его всем необходимым, переносится в другие страны. Значительная часть мирового промышленного производства выведена в Китай и другие развивающиеся страны. Контроль за этим процессом и получением там прибыли находится в руках развитых государств. Но здесь мы должны понимать, что проходит адаптация всего мира к новым экономическим условиям. И кризис является, по моему убеждению, одним из факторов этой адаптации.
Второй момент связан с мировой финансовой системой. Она очень бурно развивалась и без учета тех изменений, которые проходили в структуре мировой экономики. Несколько лет назад у нас в школе выступал глава компании British Petroleum. Он обратил внимание слушателей на следующее обстоятельство: в течение пяти лет растут мировые цены на нефть. В любое другое время это привело бы к каким-либо кризисным явлениям на мировом рынке. Но ничего такого не происходило. Производство росло во всех странах, мировой ВВП увеличивался и т. д. Я спросил его: "Почему так получается?" Он ответил: "Финансовая система достигла такого совершенства, что способна удовлетворить любые потребности мирового сообщества в денежных ресурсах".
Но оказалось, что мировая финансовая система может всего лишь отодвинуть, перенести во времени некоторые негативные события. В целом она не может удовлетворить реальный спрос. Ведь посмотрите, что происходило в последние годы. Развитые страны пользовались кредитными возможностями мировой финансовой системы. Они считали так: "Пока над нами не капает, будем кредиты брать". Однако система страхования мировых финансовых рисков была построена таким образом, что позволяла снимать их с определенных групп предпринимателей, которые работают в реальном секторе. Далее риски передавались посредникам, они начинали вести с ними какую-то игру на различных рыночных площадках. В итоге риски накапливались, и в один момент стало понятно, что снять их или перестраховать уже невозможно. Если не происходит повышения степени осторожности участников финансовой игры, значит, кризис неизбежен. Риски лопнули, индексы начали рушиться. И выяснилось, что к новым реалиям мировая финансовая система не приспособлена.
Что касается России, то мне кажется, у нас сейчас превалирует такая нехорошая манера. Мы все время киваем на Америку. Дескать, это они нам кризис устроили. И вроде как мы теперь должны все это дело купировать и освобождать свой рынок от плохих кредитов. Отчасти так оно и есть, но проблема не в том, что именно Америка дурно повлияла на нас, а в том, как мы организовывали проверку. Возникает вопрос: насколько все наши финансовые механизмы и службы были готовы к тому, чтобы предугадать кризис и повлиять на процессы? Пока реакция российских властей заключается в том, что они во все глаза глядят, что происходит на Западе, и аккуратно копируют их действия. Но у нас ситуация существенно отличается. Главное отличие в том, что у нас гораздо выше темпы инфляции – 14–15%. Она принципиально не позволяет применять те же самые методы борьбы с кризисом, что есть на Западе. Потому что они приведут к печальным инфляционным последствиям. Ведь государство стало оказывать поддержку бизнесу со ставкой сначала 7%, а затем 8% годовых. Это означает реально отрицательную ставку по отношению к ставке рефинансирования. Если вы ее применяете, то даете однозначный сигнал для вывода капитала за рубеж.
Считаю, что оптимистический сценарий развития кризиса для России в том, что у нас снизятся темпы экономического роста. Понятно, что, если мы получим рост в 4–5%, это будет очень хорошо. Затем последует существенное сокращение бюджетных расходов и программ. Проблема в том, что в этих условиях производительность труда должна расти быстрее, чем расходы на его оплату, она должна опережать темпы доходов населения. Если мы добьемся такого поворота страны, то получим более здоровую экономику, чем та, что была последние 8–10 лет. И такая экономика могла бы спокойно, планомерно развиваться и приближаться к решению тех стратегических задач, которые правильно поставлены в формировании инновационной экономики и т. д. Но это такая недостижимая мечта. Просто россияне так устроены. Как только кризис-болячка отступит, то мы сразу скажем: "Даешь удвоение ВВП". Или что-нибудь в этом духе.
Негативный сценарий наступит в том случае, если через какое-то время мы обнаружим, что наличность резервного фонда оказалась пустышкой, что она отлилась на Запад. И мы остались просто ни с чем. Тогда мне даже трудно представить какие-либо последующие сценарии развития.
Выступление записано на конференции "Российский финансовый сектор: ответы на глобальный вызов". Приводится в сокращении.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
