Вчера президент России Владимир Путин провел заседание Госсовета, посвященное административной реформе. Губернаторы ехали в Кремль с разным настроением. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ утверждает, что преобладало апокалиптическое. Губернаторы считали этот день решающим и ехали писать заявления об увольнении.
В гардеробе губернатор Нижегородской области Геннадий Ходырев рассказывал о ходе административной реформы:
– То я знал одного министра, а теперь у них куча всяких служб! Министерство делится на какие-то ветви. Одна из ветвей – здравоохранение. И тоже делится на ветви! Одна занимается лекарствами, другая оборудованием, третья лицензированием... И со всеми приходится разговаривать! Надо объяснять им все...
– Так раньше, значит, лучше было?
– Так ведь не понять! Новое – это хорошо забытое старое. Назначения губернаторов не было, что ли? Бориса Немцова губернатором Нижегородской области тоже назначили, и прямо по этой схеме! Законодательное собрание собиралось, базарило целый день... Решало! Решило...
– Сегодняшний Госсовет для вас имеет значение? – спросил я.
– Сегодняшний день – решающий! – с непонятным торжеством сказал губернатор.– После сегодняшнего дня определимся.
– Будете ли писать заявление об увольнении?
– Да. Без этого ведь нас не переназначат,– признался губернатор.
– А вы слышали, что как будто бы есть уже список из 12 губернаторов, которые заранее написали заявления?
Действительно, с утра все только и говорили про этот список.
– Слышал,– осторожно сказал Геннадий Ходырев.– Но все равно, мне кажется, президент сам решать будет.
– А с кого начнет, как считаете?
– Так, может, по алфавиту пойдет? – неуверенно предположил он.
– Но вы-то сами готовы написать? – спросил я.
– Да все готовы,– пожал плечами губернатор.– А что такого? Насильно мил не будешь.
Губернатор Республики Алтай Михаил Лапшин покорил меня своей готовностью сотрудничать с прессой. Он попросил меня подержать свою папку с документами, достал из нее фотографии, на которых были изображены результаты землетрясения на его территории и ликвидации его последствий. И то и другое впечатляло.
– Будете ли вы обращаться к президенту с просьбой о переназначении? – спросил я и его.
– Буду,– сказал он.– Но не сразу.
– А когда? Можно ведь и опоздать. Говорят, некоторые ваши коллеги уже написали.
– Это наши передовики,– с гордостью сказал Михаил Лапшин.– Я первым точно не буду. Уступлю дорогу молодым.
– Но, наверное, хочется ведь еще поработать?
– А что? – подозрительно спросил он.
– Ну, силы-то у вас, наверное, есть,– сказал я.
– Силы?! – прорвало Михаила Лапшина.– Силы-то есть! Вы знаете что?! Мои деды-кержаки женщин любили беспощадно до ста лет! Вот какие силы у меня!
Наверху, в Георгиевском зале, губернаторы наскоро закусывали перед тем, как зайти в Александровский, где обычно проходят заседания Госсовета.
Вошел губернатор Алтайского края актер Михаил Евдокимов.
– Где Новый год будете встречать, Михаил Сергеевич? – спросили его.
– В деревне, на санях. В общем, все как обычно...– пробормотал актер.
Я не верил.
– А что с переназначением? Будете писать заявление? Или есть какое-то особое мнение?
– Нет! – заразительно рассмеялся губернатор Евдокимов.– Я думаю, большинство, как и я, согласно со всем.
Пока я обдумывал эту фразу, он произнес следующую:
– Мы выйдем обязательно из положения.
– Зачем вам выходить из положения? – спросил я.– Вас ведь недавно выбрали. Работали бы себе спокойно.
– Спокойно не получится,– признался Михаил Евдокимов.– Я вот все думаю: надо работать мне, конечно. Я же не попал на эту должность с мыслью сделать народу плохо. Я хочу сделать хорошо.
– А вы вообще-то как, освоились на новой должности?
– Честно говоря, стесняюсь еще,– развел руками Михаил Евдокимов, точь-в-точь так, как в своем знаменитом монологе о бане.– Дак ведь люди, которые не стесняются, страшноваты мне.
– Так что же, не обращались с просьбой переназначить вас?
– А к кому надо обращаться? – озабоченно спросил актер.
– К президенту.
– К президенту? О! Нет, пока не обращался. К такому человеку!
Похоже, с актера взятки были гладки. Не так уж прост хотел оказаться.
– А если попросят?
– Попросят – напишем! Какие проблемы? Я рассуждаю об этом с позиций гражданина.
– То есть?
– То есть не стремлюсь занять кресло.
– А как оцениваете шансы все-таки занять?
– 50 на 50,– с неожиданным страданием в голосе произнес губернатор.
– Почему?
– Потому что все может быть.
В Георгиевский зал вошел мэр Москвы Юрий Лужков.
– Вы будете писать заявление? – спросил я и у него.
В этот день других вопросов губернаторам не задавали.
– Нет,– твердо сказал он.
– То есть как? – удивился я.– А все уже, кажется, пишут.
– А я не буду.
– А как же вас тогда переназначат?
– А никак,– сказал московский мэр.
Мне импонировало его отчаяние.
– Может, не стоит спешить с такими решениями? – сказал я.
– Ну, я объясню,– вздохнул Юрий Лужков.– Нет в законе слова "переназначение". Так что это просто рекомендация.
По крайней мере, стало ясно, что есть такая рекомендация.
– Ничего не знаю. Ничего писать не буду,– угрюмо сказал мне губернатор Дальневосточного края Сергей Дарькин, запивая чаем стылый пирожок с капустой.
Он вел себя как на допросе у следователя.
– А рекомендации? С ними что делать?
– Сейчас, на заседании, нам все скажут. Вот это и будут рекомендации.
– То есть как скажут, так и сделаете?
– Конечно.
Что-то негромко обсуждали, стоя дружным кружком, губернатор Самарской области Константин Титов, губернатор Петербурга Валентина Матвиенко и губернатор Красноярского края Александр Хлопонин.
– Вы тоже заранее согласны написать заявления об уходе?
– Согласны-согласны,– поспешно произнес господин Титов.– Пусть нам только форму заявления дадут.
– По-моему, форму в соседнем зале дают. У вас там как раз заседание.
Господин Титов благодарно кивнул.
– Подождите-подождите! – заволновалась госпожа Матвиенко.– Давайте все-таки подождем конца заседания!
То есть у нее была еще надежда на то, что ей не придется ничего пока писать.
– Да шутим мы, Валентина Ивановна,– сказал Константин Титов, с некоторой тревогой посмотрев на меня: действительно ли шучу?
Я подтвердил.
Лицо Валентины Ивановны прояснилось.
– Может, у вас еще какие-то вопросы есть? – приветливо спросила она тогда.
Других не было.
Наибольший ажиотаж в Георгиевском зале вызвал своим появлением губернатор Краснодарского края Александр Ткачев. К нему бросилось несколько десятков журналистов. Окружив модного губернатора, они все вдруг замолчали, а потом один попросил его подвести итоги года (похоже, неожиданно для себя). Губернатор кратко подвел (все у него хорошо) и пошел ко входу в Александровский зал.
– А вы как относитесь к идее заявления по собственному желанию? – догнал я его.
– Не, не буду,– беспечно сказал губернатор.
Это был второй после Юрия Лужкова человек, который на моих глазах отказался заигрывать с властью.
– А почему?
– А я думаю, никто давить не будет,– пожал плечами Александр Ткачев.
То есть он показал себя в результате просто более информированным человеком.
Владимир Путин в коротком вступительном слове сказал, что в результате административной реформы надо сделать так, чтобы главы субъектов федерации могли оказывать прямое влияние на формирование бюджета.
– И при этом надо сделать все еще и так, чтобы вам не сидеть каждый день в Совете федерации,– добавил президент.
Оба замечания были многозначительными. После первого и правда могло показаться, что президент решил вернуться к прежнему принципу формирования верхней палаты парламента, в начале его первого президентского срока состоявшего из глав субъектов федерации и спикеров региональных парламентов.
После второго замечания президента вообще было уже непонятно, что и думать обо всем этом.
Докладов на Госсовете не было. Была дискуссия.
Губернатор Орловской области Егор Строев высказал первое дискуссионное мнение:
– Все последние годы страна, которая стояла на коленях, если не ползала, набирает силу.
Осталось, по его словам, справиться, по сути, только с одной проблемой.
– Или решим, что делать с таким количеством чиновников, или эта амеба скоро окутает нас,– заявил он.
– В Министерстве по природным ресурсам одни зверей охраняют, другие – сосну, третьи еще куда-то пошли... Всю жизнь был один человек, и с ним всегда можно было договориться! – с досадой воскликнул господин Строев.
Он боится, что тех времен уже не вернуть.
– Власть должна действовать не в форме капель дождя,– наморщив лоб, по бумажке прочитал господин Строев,– который покрывает всю площадь, а в форме станового хребта, который собирает всех.
Захотелось узнать фамилию спичрайтера господина Строева – на будущее, когда понадобится сказать что-нибудь такое, что запомнится всем и не будет значить ничего.
Наконец Егор Строев заговорил о главном:
– Недавно вышла книжка умных людей, которые проводили круглый стол и пришли к выводу, что все губернаторы – антирыночники. Но если других монголов нет, то давайте с этими работать!
Влияние неизвестного спичрайтера на господина Строева, таким образом, не ослабевало.
– А если кажется, что нет достойной смены руководителям регионов и городов, то давайте вспомним, что в старое время школа резерва была,– продолжил, уже не заглядывая в бумажку, то есть от себя, Егор Строев.
Он, наверное, постеснялся сказать, какого резерва. А мне стесняться нечего: партийного.
– Почти все сидящие в этом зале вышли из этой школы,– добавил Егор Строев, оглядев коллег.
Затем он остановился на проблеме монетизации льгот:
– Вы, Владимир Владимирович, сказали, что в результате реальные выплаты увеличатся в шесть раз. Раньше нам и во сне такое не могло присниться. В шесть! Я понимаю, вы это делаете, чтобы не оступиться на этом скользком пути... И правильно. Я прошу только об одном: не надо отменять льготы для инвесторов! И нужно оживить строительство в регионах. Мы с акасакалами... или с саксаулами, не знаю, как правильно... разговаривали уже об этом, они поддерживают.
Егору Строеву пора было остановиться. Надо понимать, что любой человек, выступая столько времени перед президентом страны, просто не в состоянии сохранять первоначальную ясность мысли.
На трибуне Егора Строева сменил президент Татарстана Минтимер Шаймиев. Он тоже критиковал чиновников:
– Их стало больше, мы говорим об этом, караван как шел, так и идет, а мы на фоне каравана и так понятно кто или такими кажемся.
Он имел в виду лающих собак.
Потом Минтимер Шаймиев перешел к реформированию Совета федерации.
– Надо уходить от полусмешанного состава,– сказал он.– Это нас не украшает никого! Вернуть губернаторов! И работать по Конституции!
Вот и оказалось, что до сих пор работали иначе.
– И никакой лишней нагрузки на губернаторов не будет! Кто боится работать в Совете федерации? Покажите! Обязательному рассмотрению в Совете федерации подлежит бюджет... а также вопросы войны и мира. Для этого не надо собираться два раза в месяц. Сейчас все остальные вопросы Совет федерации рассматривает только потому, что ему нужна какая-нибудь работа!
Впрочем, если такой принцип формирования верхней палаты кого-нибудь не устроит, то у Минтимера Шаймиева есть еще один:
– Если так не хотите, то можно, например, так...
Он начал объяснять, как, но не договорил и внезапно остановился:
– Могу еще что-нибудь предложить, но предложений и так уже слишком много!
Впрочем, ни с того ни с сего Минтимер Шаймиев предложил очень конкретную вещь: ввести дифференцированный налог на нефть (сейчас он единый).
Владимир Путин просто ухватился за это предложение:
– Абсолютно правильно... Ну конечно!
Больше и в самом деле ухватиться было не за что.
Затем пришла очередь губернатора Кемеровской области Амана Тулеева.
Он рассказал, что его шахтеры в этом году добыли 150 миллионов тонн угля, "а СМИ это событие зажали".
– Я передал вам кусок угля, Владимир Владимирович, через секретариат,– недобро сказал господин Тулеев.– Вам нельзя, оказывается, просто взять и принести.
Губернатор вскользь затронул проблему административной реформы.
– Если человек десять идиотов на реформу посадят,– и он почему-то показал рукой на коллег, сидящих за длинным столом,– то они все завалят. И вот с тоской иногда думаешь: с кем ты будешь все это делать?!
Господин Путин ничего не ответил.
Затем Аман Тулеев перешел к вопросам стратегического планирования отношений со странами СНГ.
– Эту кухню я лично прошел, весь этот оранжевый экстремизм. У нас в Кузбассе 15 лет назад было рабочее движение. Забастовки... Я лично знал и руководителей этого движения, и где они проходили подготовку: в "Солидарности" польской. В Кузбассе 40 тысяч украинцев, причем не каких попало, а западных. В День шахтера вообще многие с Украины приезжают, родственники, друзья, обнимаемся, пьем вместе. Так что события на Украине меня лично очень тревожат. В нашей студенческой среде тоже появляются оранжевые бантики, особенно на юридических факультетах! Для них любой промах власти – сатанинская радость на одной ноге!
И еще интересней:
– Я не понимаю, почему Леха Валенсу приглашают в Кузбасс на празднование 15-летия шахтерских забастовок! Почему его пускают? Почему визу дают? Почему этим только я занимаюсь? Что, мне это одному, что ли, нужно? Ведь с большим трудом удалось этого не допустить! То, что они пытаются сделать теперь уже с нашей страной, я приравниваю к наркоторговле!
Когда Аман Тулеев отдал долги большой политике, он наконец перешел к тому, что его по праву беспокоит больше всего.
– Губернатор должен работать без оглядки. Я не могу ходить в подвешенном состоянии. Я гружу уголь, а за моей спиной те бабки, которые они тратили раньше на выборы, уходят теперь понятно куда.
На чьи же выборы "они" раньше тратили "бабки"?
И кто такие "они"? Очевидно, те, у кого эти бабки были. Группа физических лиц, занимающихся бизнесом в сфере энергетики (угольной).
– И после назначения-то радости будет мало,– продолжал Аман Тулеев.– Я не могу работать с занозой в сердце. Я должен работать преданно. Работать в команде на следующие выборы!
Так далеко никто из губернаторов, кажется, еще не заходил (даже в мыслях).
После этого журналистов попросили очистить помещение. Впрочем, заседание продолжалось недолго. Никто так и не предложил губернаторам писать никаких заявлений. Об их судьбе им вообще не было сказано ни слова. В этом и состоял самый большой сюрприз, главная новость дня.
Кремлевские чиновники просто выяснили, о чем думают и на что готовы в случае чего люди, сидевшие вчера за длинным столом в Александровском зале Кремля. И с удовлетворением убедились: готовы, если что, на все (что им скажут).
Я не имею в виду господина Лужкова.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
