— Игорь Евгеньевич, как, на ваш взгляд, последние изменения избирательного законодательства повлияли на выборный процесс?
— За последние четыре года все изменения были направлены в одну сторону — на создание дополнительных преимуществ "Единой России". Причем эти изменения были не очень заметны для сторонних наблюдателей. Например, порядок расположения партий в избирательном бюллетене определяется жеребьевкой. Но фактически за последние четыре года на всех региональных выборах "Единая Россия" занимает в бюллетенях первую строчку в непропорционально большом количестве случаев, что производит прямо-таки революцию в математической теории относительности. Известно, что партия, находящаяся на первом месте в списке, автоматически получает дополнительное число голосов неопределившихся избирателей, приблизительно 0,5–1%.
Другой пример изменения в законодательстве: в предвыборный период в электронных СМИ запрещена "негативная реклама" других партий и кандидатов. Это фактически лишает оппозицию возможности критиковать правящую партию за ее ошибки, показывать процент выполнения и невыполнения ее предвыборных обещаний и т. п. Еще пример: чтобы поставить агитационный ролик в телеэфир, нужно показывать его руководству телеканала загодя. Фактически это сильно тормозит процесс, и, если ролик не нравится власти, дает возможность затянуть его выход в эфир и поставить в удобное "партии власти" время. Таких мелких преимуществ много.
В широком смысле слова такие изменения в законодательстве сами по себе уже можно назвать предвыборными технологиями, если понимать под выборами весь процесс, где задействованы также соответствующие органы власти (избиркомы, федеральные телеканалы, суды и другие исполнительные органы).
— По сравнению с предыдущим избирательным циклом появились ли какие-то новые технологии? Можно ли сказать, что избирательные методы совершенствуются?
— Да, конечно. Развитие и совершенствование происходит по двум направлениям. Первое — более изощренные, тонкие способы создания основного месседжа партий, и здесь прогресс не такой большой, он происходит раз в 10–15 лет. Второе направление — способы доставки этого месседжа до избирателей. И здесь изменения происходят куда более быстро и даже могут менять картину избирательной кампании в целом.
Возрастает роль Интернета, он оказывает все большее воздействие на больший процент избирателей. Это ведь очень удобно, когда ты можешь посмотреть интересующую тебя информацию в удобное для себя время, шире выбор данных. Я с большим удовольствием смотрю ролики партий на Youtube, это бывает очень интересно. Весь креатив пока сосредоточен там. Появляются новые специализированные интернет-технологии, активизируется работа с социальными сетями, блог-платформами, твиттером. Блоги стали играть значительную роль, партии заинтересованы в том, чтобы транслировать свою точку зрения на эту аудиторию — авторов и читателей блогов. Для политиков встречи с ведущими блогерами уже становятся правилом хорошего тона. Думаю, влияние Интернета в ближайшие годы будет только усиливаться — до тех пор, пока, возможно, не появятся очередные новые носители информации.
— Кроме "Единой России", кто-то еще эти методы практикует?
— Достаточно активно работает партия "Яблоко". Она не нанимает интернет-троллей (люди, размещающие в Сети провокационные сообщения с целью вызвать конфликты между участниками, взаимные оскорбления и т. п. — Прим. "ВД"), но ее присутствие в Сети существенно больше, чем четыре года назад. У "Справедливой России" системной работы, по-моему, нет, но есть отдельные политики, активно работающие в Интернете. Например, лидер партии Сергей Миронов, депутат Аксаков из Чувашии.
— Насколько избирательные кампании в целом сместились в Интернет?
— Усилия партий смещаются в этом направлении. Но сказать, что это качественные изменения, как это было, например, с предвыборной кампанией Обамы 2008 года в США, когда он фактически главную часть своей кампании провел в Сети, пока нельзя. Я думаю, эта тенденция более ярко проявится в следующей кампании, когда контроль над интернет-пространством действительно будет фактически обеспечивать контроль общественного мнения.
— Можно ли говорить о том, что технологии информационного воздействия приобрели большее значение, чем, например, так называемые полевые?
— Цель всех технологий всегда одна — донести нужную партии или кандидату информацию до избирателя. А дальше надо смотреть на методы и их эффективность. 60% российских граждан никогда не были в Интернете, и самые изощренные способы работы с блогами, сайтами не возымеют никакого действия на эти 60%, в работе с ними более эффективны полевые технологии. То есть у полевых и интернет-технологий разная целевая аудитория, разные способы коммуникации с ней. Информационные и полевые технологии нельзя противопоставлять, они дополняют друг друга. Хотя, например, целевая аудитория телевидения, в отличие от Интернета, примерно та же, что у полевых технологий.
Расходы не уменьшились
— В условиях общей предопределенности политического процесса продолжают ли партии считать предвыборные технологии важными для себя?
— В 1990-е годы главными и практически равноценными факторами успеха на выборах были личность кандидата (33,3%), команда политтехнологов и консультантов (еще 33,3%), еще на одну треть успех кампании определял финансовый ресурс. В 2000-х годах появился четвертый фактор, который сейчас имеет "контрольный пакет акций", — это административный ресурс. Я оцениваю его вес в 51% успеха партийного кандидата или партии на выборах. Оставшиеся 49% распределены между первыми тремя факторами. Главным политтехнологом сейчас является действующая власть, которая использует админресурс в своих тонких или не очень тонких методах ведения кампании.
— Этот "главный политтехнолог" воздействует на способы ведения кампаний, применяемые другими партиями?
— Да, конечно. Люди, работающие с партией власти, используют практически неограниченный набор технологий за счет административного ресурса. Есть электоральные политические технологии, направленные на избирателей. А есть неэлекторальные — направленные на использование административного ресурса, т. е. на лиц во главе той или иной властной структуры, на тех, кто принимает решения. Вес неэлекторальных технологий значительно возрос и практически сравнялся с весом электоральных.
— Расходы партий на электоральные технологии в связи с этим изменились?
— Они практически не уменьшились. Объем ресурсов, необходимый для их реализации, остался примерно на прежнем уровне. Дело в том, что участники выборов не заинтересованы в уменьшении расходов. Другое дело, что основная часть этих ресурсов ушла со свободного рынка и распределяется сейчас в основном внутри партийных структур.
— Оппозиционные партии стали применять какие-то новые "фишки" в электоральных технологиях?
— Пока я этого не вижу. Новых каналов доставки, кроме Интернета, не появилось. Хотя вот, например, в Санкт-Петербурге молодые люди провели достаточно остроумную акцию: вышли с плакатами "Долой самодержавие". Их задержали за нарушение общественного порядка. Такого рода остроумные вещи появляются периодически, но чего-то принципиально нового нет.
Манипуляции везде
— Продолжают ли российские политтехнологи заимствовать опыт своих западных коллег?
— Заимствований явных нет, их, может быть, и раньше было не особенно много. Я хорошо знаю консультантов, работающих на международном рынке. С точки зрения технологий ничего революционно нового, кроме интернет-технологий, в Европе и США не появилось. Но там другая политическая культура, борьба идет на более сложном уровне. Если партия предлагает тем или иным способом решить какую-то конкретную проблему, то она ее, как правило, решает. Иначе за нее потом просто не будут голосовать. В российской же политической риторике по-прежнему высок уровень популизма, многие партии могут говорить о чем угодно и как угодно, совершенно безответственно, потому что понимают, что не будут привлечены избирателями к ответственности за ложные обещания.
— Можно ли сказать, что политтехнологии стали более грязными?
— На мой взгляд, нет более грязных технологий, чем те, которые появляются вследствие использования административного ресурса. Сам же термин "грязные технологии" скорее из области этических категорий. Что лучше: "грязные технологии", в использовании которых обвиняют партию или кандидата, или "чистый" административный ресурс, когда кандидата "чисто" снимают с выборов, или заводят против него уголовное дело без нарушения буквы закона, или "чисто" и по закону увольняют с работы?
Понятие "грязные технологии" ввели в лексикон политики, находящиеся у власти, используя его для определения того, что они не хотят читать о себе в СМИ и Интернете: например, описание их неподобающего поведения или их счетов и траты денег за границей. Часто этот термин применяется именно в таком контексте. Если во время выборной кампании о тебе сообщается ложная информация, то в соответствии с Уголовным кодексом РФ ты можешь привлечь к ответственности за ложь и клевету. А если это не ложь, а тебе просто неприятно это читать, то это другой вопрос: собираясь в политику, будь готов к тому, что люди захотят знать о тебе все, в том числе и о твоей недвижимости за границей.
— Можно ли оценивать степень нечистоплотности технологий с точки зрения манипулирования сознанием избирателей и того, является ли распространяемая информация лживой?
— Ложь есть ложь, это уголовное преступление, за клевету нужно привлекать к ответственности. Но любая избирательная кампания — это в той или иной степени манипуляция мнением граждан, и особенно манипулируют сознанием людей именно те, кто уверяет, что этим не занимается. Манипуляциями занимаются все и всегда. Все остальное — интерпретации, используемые партиями, чтобы хорошо выглядеть в глазах избирателей. Мне очень весело всегда слушать уверения в духе "мы не занимаемся манипуляциями", потому что это неправда.
— Бизнес — традиционно активный участник избирательных кампаний. Изменились ли как-то, на ваш взгляд, условия участия предпринимателей в выборном процессе?
— Бизнесу стало сложнее помогать оппозиционным партиям, риски предпринимателей возросли, так как "Единая Россия" наращивает возможности контроля над этой сферой. С другой стороны, все более притягательным для бизнеса становится участие в политике на стороне "партии власти": если ты каким-то чудом оказался в списках "ЕР", тебе это обеспечивает протекцию в ведении дел. Это главное отличие. То есть стало более опасно работать с оппозицией и более прибыльно — с "Единой Россией".
Факт
"Удельный вес" роли политконсультантов и технологов по сравнению с выборами 90-х снизился в 1,5–2 раза, считает Минтусов.
Справка
Игорь Евгеньевич Минтусов родился 17 августа 1958 года. Окончил экономический факультет МГУ им. Ломоносова в 1980 году. С 1980 по 1989 год в разное время был научным сотрудником в Центральном экономико-математическом институте АН СССР, в Институте экономики и прогнозирования научно-технического прогресса АН СССР, в Научно-исследовательском центре при Советской социологической ассоциации. В 1989–1992 годах — руководитель Центра политических и социологических исследований. С 1992 года — председатель совета директоров Центра политического консультирования (ЦПК) "Никколо-М". На президентских выборах в России в 1991 году консультировал команду Амана Тулеева. В 1996 был личным консультантом по имиджу Бориса Ельцина. Участвовал в качестве консультанта в выборах президентов Белоруссии (1994), Монголии (2001), Никарагуа (2001), Литвы (2002), во всех парламентских избирательных кампаниях в России, а также во многих региональных.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
