На самом краю земли, на острове неподалеку от мыса Доброй Надежды, чернокожий гид водил нашу многоязычную группу по коридорам одной из самых зловещих тюрем мира - тюрьмы Роббен Айленд, в которой 27 лет провел приговоренный к пожизненному заключению Нельсон Мандела и сотни неведомых миру других заключенных. Многие из которых никогда не вернулись домой... Наш проводник, рассказывая о практике апартеида, волновался. Да, он сам сидел тут пять лет, мальчиком совсем, как почти все гиды, которые встречают бесконечные экскурсии. Оказалось, что в освобожденном, казалось бы, от расизма обществе бывшим узникам не нашлось места. И тут я сказала, что понимаю, о чем он говорит, что у нас в России тоже был террор, и похожие тюрьмы. И мы до сих пор еще не освободились от страшного прошлого, и между нами в этот момент возникло странное и щемящее родство, как будто тени погибших и безвременно умерших возникли за спиной …
Это чувство беды и незавершенности ее преодоления неожиданно вернулось недавно в центре Москвы, в Музее ГУЛАГа на Петровке, где американский историк Стивен Коэн представлял своею последнюю книгу "Жизнь после ГУЛАГа". Точнее, это была не презентация книги, а продолжение того трудного, но необходимого разговора, который начался в стране 25 лет назад и почти не слышен был последние годы. И многолетний труд американца, перелопатившего советские и российские архивы, собиравшего по крупицам информацию, казалось бы, навеки похороненную под грифом "хранить вечно", вернувшего нам, когда стало возможно, имена и сюжеты эпохи террора и тотального страха, напомнил о том, что еще очень многое не сказано и не сделано здесь, у нас. И подступала неясная и растущая с каждой минутой тревога. Не только потому, что в зале присутствовали герои, бывшие узники, дети и близкие репрессированных романтиков социалистической идеи, что в соседних залах были представлены документы о расстрелах, и справки об освобождении, личные вещи узников Колымы и Карлага.
Почему здесь, рядом с ними, нет действующих политиков и ведущих национальных телеканалов. Пришедшие Боровой и Явлинский, Наталья Солженицына, представители общества "Мемориал" и Ассоциации исследователей российской истории как будто подтверждали неприятную догадку о том, что для активной политической элиты, и даже для московских властей, милостью которых и возник сам музей в шаговой доступности от Кремля. Что тема репрессий и судьбы пострадавших безвинно — сюжет исторических штудий, а не актуальной повестки дня. Что сама идея жизни после ГУЛАга, которая была и остается реальностью не только родственников пострадавших, но всей нашей страны — не популярна...
Стивен Коэн, напротив, настаивает, что осмысление прошлого не завершено, и продолжает оставаться в эпицентре современного политического развития России, и не только России... Он, вообще-то, всегда имел свое мнение. Тексты американского исследователя о романтиках революции, о судьбах самой идеи будоражили умы читателей перестроечного "Огонька". Коэн был одним из первых западных авторов, который открывал отечественному читателю нашу историю. При этом он, в отличие от очень многих, не спешил заклеймить социалистический опыт как таковой и не верил в чудодейственное действие нео-либерализма на бывшую советскую действительность. Его книга о Бухарине — уже классика жанра, монография о жертвах террора - монументальный труд, давший направление многим. Молодой славист из Кентукки, полюбивший Россию и ее трагическую историю, сделал очень много для того, чтобы правда о нашей стране стала доступна. Но остается вопрос - а где же российские книги? Разве написание таких работ - не дело чести отечественных историков и популяризаторов? Разве не первоочередная задача наших образовательных учреждений - рассказывать о недавней истории и воспитывать уважение к страданию людей и урокам прошлого? Не дело СМИ - рассказывать об этих уроках? Как в той же Франции, где о Второй мировой войне, а также о коллаборационизме французских властей и героическом сопротивлении нацизму не дают забыть ни популярные телеканалы, ни школьные учебники, напоминая без устали о том, что ошибки и преступления прошлого не должны повториться...
И не дело политиков — напоминать о том, что, ступив в новый век, ставя перед собой масштабные задачи модернизации, мы должны защищать главные гуманистические завоевания и достигнутые с таким трудом ориентиры... В книге Коэна звучит тревожная нота — он пишет о причинах и перспективах ресталинизации в России, и это более, чем актуально.
Дело не только в том, что обыватель, последние годы растерянный и уставший от лицемерия окончательно потерявшей стыд элиты, все чаще обращается к апокрифам о великой эпохе великого вождя и великих свершений, сошедших с открыток 30-х годов, и с детской непосредственностью рассматривает парадные портреты тирана. И даже не в том, что сами политики нередко обращаются к образу имперского прошлого, в котором удивительным образом совмещаются приметы монархической державности и социалистического реализма, и совершают нестандартные поступки типа возложения цветов к сохранившимся (или даже возведенным заново) сталинским изваяниям.
Беда в том, что полное и окончательное расставание с тоталитарным прошлым и его тенями, честное (пусть и болезненное) осознание трагического опыта так и не произошло. Как и очищение от него, покаяние, о котором много говорили 20 лет назад и совсем не говорят сегодня.
Жизнь после ГУЛАГа - это не только о реабилитированных и их близких, и не только о палачах, которые нередко сами становились жертвами, и уж точно не были свободными. Эпоха ГУЛАГа превратила в заложников по сути всех граждан страны, парализовала сознание и волю, стремилась вытравить в людях саму мысль о свободе и личном достоинстве... Непобедимость человеческого достоинства — основная мысль книги Коэна, вера в свободное развитие людей как основу будущего развития. И поэтому, несмотря на трагические страницы, она полна оптимизма. И это самое важное.
Жизнь после ГУЛАГа - это наша сегодняшняя жизнь. В наших силах сделать ее окончательным фактом истории. Пока мы этого не сделаем, рано говорить о модернизации и о развитии общества в целом.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
