Сейчас в ожоговом центре сделан капитальный ремонт; начаты работы по строительству нового корпуса. Это будет трехэтажная пристройка к существующему зданию, которая ничем не уступит лучшим столичным клиникам. Такую поддержку медицине местные власти оказывают только в Алтайском крае да разве что еще в Кемеровской области, считает Константин Волощенко, заведующий центром.
Царский режим
– Лет тридцать назад, когда я только начинал заниматься лечением обожженных, тяжелых больных было 10 процентов, а 90 процентов вполне могли, например, ходить. А сейчас мы даже столовую не делаем – 50 процентов у нас тяжелые, остальные тоже не особенно по коридорам гуляют.
Много стало социально неблагополучных людей. Больше стали пить. Это тенденция, так во всем мире, во всей России, так в нашем крае. Вот вы сейчас видели мамочку, которая страдальческое лицо делает у постели ребенка... Четыре дня, пока ребенок лежал в реанимации, она даже не могла нам позвонить. По ее вине-то все и получилось: в доме холодно, мама где-то пьет, папа в тюрьме... четырехлетняя девочка сама разжигала печку. Причем именно тем способом, который увидела у взрослых: плеснула бензина в печку... С этим встречаешься каждый день и, что самое страшное, начинаешь к этому привыкать. Становишься черствее, прагматичнее: делаешь свое дело – и все. Это не очень хорошая штука, я понимаю. А с другой стороны, часто ловлю себя на мысли: если бы я был царем и в стране был бы мой царский режим, я бы, наверное, мамаш, по вине которых беззащитные дети обрекаются на такие муки, собственноручно порол бы на площадях. Это же страшные муки – лечиться у нас. А какие психологические проблемы ждут эту девочку потом! Что бы ни писали о блестящих возможностях косметической хирургии, след от глубокого ожога остается на всю жизнь.
Лучшие в России
– Результаты у нас немножко лучше, чему у других ожоговых центров России. Максимум мертвой ткани, которую хирурги могут отторгнуть, чтобы заменить ее лоскутом здоровой кожи, – 5%. Больше нельзя – появляется опасность сверхмассивной кровопотери, больной может погибнуть. Нам, в отличие от других ожоговых центров, удается иногда 20 процентов закрывать, в четыре раза больше. Мы пытаемся управлять процессами свертывания крови и можем на некоторое время остановить кровотечение, чтобы сделать операцию. В этом смысле нам повезло: у нас здесь был Зиновий Соломонович Баркаган. Мы сотрудничаем с его учениками, крупными гематологами Андреем Павловичем Момотом, который возглавляет лабораторию Баркагана, и Геннадием Ивановичем Костюченко, гематологом краевой клинической больницы. Кроме того, освоили самые передовые технологии. Плюс мы развиваем свои технологии и делимся ими с москвичами и другими ожоговыми центрами.
Только у нас и у Тулеева
– Со строительством нового корпуса все будет так, как должно быть. Деньги уже выделены решением губернатора Александра Карлина, за что мы ему, конечно, благодарны. Я должен отметить: краевая администрация у нас пропитана духом поддержки медицины – это очень важно.
Медицина в крае во многих аспектах выстроена хорошо: традиционно мощная хирургия со времен наших учителей профессоров Неймарка, Овчинникова, Дедерера. По уровню развития эндоскопической хирургии Алтайский край попадает в тройку сильнейших в стране. У нас во многих районных больницах эндоскопическим путем оперируют желчный пузырь и так далее, а даже в Москве есть крупные клиники, где используют только старые подходы. Во многих регионах эндоскопов вообще нет – эта аппаратура огромных денег стоит. При всех трудностях, при том, что край очень разбросанный, территория большая, инфраструктура оставляет желать лучшего, результаты-то неплохие... В медицине накопился целый ряд проблем, но они достаточно мобильно решаются. Взять новую краевую больницу – душа только радуется, какая там техника, технология и персонал.
Мне приходится общаться с коллегами со всей России, я почти везде был в командировках: такое отношение администрации региона к медицине только в Алтайском крае и, пожалуй, у Тулеева еще.
Новый корпус
– Конечно, лечение ожогов – затратное, оно сопоставимо только с онкологией. Мы всегда были обузой для организаторов здравоохранения, которым надо как-то делить скудный бюджет, и понятно, что когда одеяло перетягивают в нашу сторону, обнажается что-то другое. Но наши больные – самый тяжелый контингент в медицинской практике.
Обширные ожоги вызывают развитие ожоговой болезни, при которой поражаются все органы и системы. Куча проблем возникает, и их надо решать в комплексе. А чтобы все было на должном уровне, надо перестраивать все аспекты нашей работы. Должны быть современные кровати, дыхательные аппараты, самые действующие медикаменты...
По всем технологическим представлениям новый корпус будет современным: две операционные, реанимация, приемный покой для больных, одно-, двухместные палаты, лифты – сейчас мы больных на руках поднимаем.
В старом корпусе останутся хозяйственные службы, кабинеты повторного приема, изоляторы и резервные палаты – по доктрине медицины катастроф нам положено 20 процентов резервных палат на случай, если где-то что-то, не дай бог, полыхнет.
Сейчас идет процесс согласований, уточнения перспектив... При идеальных условиях в ноябре должны копать котлованы. Строители говорят: построим – были бы деньги. Два года на строительство плюс полгода на монтаж оборудования... В 2011 году мы могли бы начать работать в новом корпусе.
Справка
Константин Анатольевич Волощенко, заслуженный врач России, один из лидеров медицины катастроф России, доктор медицинских наук, входит в состав научного совета по хирургии Российской академии медицинских наук по вопросам термических поражений, профессор кафедры общей хирургии АГМУ.
Реконструкция краевого центра термических поражений ведется в рамках краевой адресной инвестиционной программы. Из регионального бюджета на эти цели планируется выделить 15 миллионов рублей. Сметная стоимость уже выполненных работ составила свыше 7 миллионов. Закуплена современная аппаратура, отремонтировано здание, запланировано строительство отдельного трехэтажного корпуса.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
