Фарфор вместо алюминия
– С 1975 по 1978 год я служил на большом противолодочном корабле «Образцовый» в должности корабельного химика-дозиметриста. В 1976-м нас вызвали с обменным визитом в Портсмут – якобы по приглашению королевы Елизаветы II.
Дело в том, что ранее наш «Образцовый» уже должен был приплыть в Великобританию, но из-за обострения политической обстановки развернулся на полпути и ушел на запад. Говорят, королева пожелала, чтобы в страну все-таки приплыл недошедший корабль.
Мы усиленно готовились к приему, запустили лакокрасочные работы. В столовой даже сменили алюминиевую посуду на фарфоровую, со знаками ВМФ. У меня хранятся дома несколько тарелок: после визита сказали разобрать все, назад сервизы не принимали.
На корабле с нами был штаб Ленинградской военной базы под руководством вице-адмирала Леоненкова, а также духовой оркестр и ансамбль песни и пляски Балтийского флота. Они давали на берегу концерты, но в газетах писали, что это была самодеятельность.
По сути получился второй экипаж. Мы жили по постам, они – в кубриках. Наш кубрик напоминал плацкартный вагон: духовой оркестр сидел в трико и майках и ходил питаться в нашу столовую. Так и прошли Ла-Манш.
Пока в Одессу входил британский эскадренный миноносец «Девоншир», мы 28 мая были в Портсмуте. На подходе дали 29 залпов салютных пушек, а на берегу уже встречал оркестр и местные жители. Наши ребята, все по 1,8 м ростом, выстроились в почетный караул – подставных моряков не было.
«Ну, погоди!» и футбол с англичанами
— К «Образцовому» все время стояла очередь. За четыре дня нас посетили 10 тыс. человек. Люди по одному трапу заходили, обходили корабль вокруг и выходили через другой. Внутрь корабля пускали только особых официальных гостей.
С местными пытались как-то объясняться, делать обмены. С нас просили значки, бескозырки, тельняшки – все сдирали (смеется). Мы говорили «чейндж», а они нам «ноу-ноу». За раздачу нас не ругали: корабль специально нашпиговали от и до, чтоб такие подарки делать.
А английские торговцы поставили на палубе столы и продавали нам разные сувениры, включая парфюмерию. Нам выдали деньги на расходы, сумма зависела от должности. Лично я получил два фунта стерлинга: хватило на открытки и какой-то браслетик.
Мода была такая же, как сейчас у девушек – штаны такие широченные. Хиппи тоже на корабль приходили посмотреть, много их было.
Для всех показывали концерты на берегу, а каждый вечер запускали все серии «Ну, погоди!». Это принимали восторженно.
С матросами флагманского крейсера Black ходили друг к другу в гости. Одиночных увольнений не было, прогулки только группами во главе с офицером.
Между нами и учебным офицерским отрядом «Вернон» был футбольный матч. Нас победили со счетом 5:3, но сказали, что это уже круто, потому что они там все почти профессионалы.
Хиппи и Нельсон
- Четыре дня нас возили по разным местам, включая музеи и завод, куда я не попал. Зато побывал в Лондоне – два часа езды от порта. По пути, конечно, заехали на могилу Карла Маркса.
Посетили английский парламент, пока там никого не было. Посмотрели палату лордов – все зеленым сукном там обито, очень красиво. А вот в королевский дворец нас уже не пустили, погуляли вокруг.
Пока нас возили по городу, заметили одну улицу, полностью заваленную мусором. Ничего понять не могли. Оказалось, что это третий день идет забастовка мусорщиков. А так, в плане чистоплотности, мы от англичан не отличаемся.
Посмотрели на Трафальгарскую площадь и отправились в огромный Гайд-парк. Полный хиппи, которые сидели на травке.
Перед входом в парк нас ждала группа с плакатами «Права человека для советских евреев» на русском языке, а корреспонденты выстроились, чтобы сфотографировать нашу реакцию. Была она никакой: мы даже не знали, что в Советском союзе права евреев нужно отстаивать, все они с нами жили и служили.
В центре Гайд-парка находится военно-морской музей, основанный адмиралом Нельсоном, по его территории проходит нулевой меридиан.
А Портсмуте стоял линейный корабль Victory, на котором Нельсон участвовал в Трафальгарском сражении в 1805 году, где его смертельно ранили. Вообще он был отчаянный товарищ: в юности в северных морях с мушкетом кинулся драться с белым медведем. Сложно представить, конечно.
Но многие не верили, что и я в Великобритании был. Тогда это было как в космос слетать.
Далее – Аляска
— Недолго побыв дома после демобилизации, отправился в 1983-м в Находку и устроился сварщиком на рыболовецкий траулер. Два рейса отработал в Охотском и Японском морях.
А далее открыли визу, и я начал работать в советско-американской компании, которая начала существовать еще в царские времена. Вместе с американцами ловили рыбу в Бристольском заливе.
Мы были на большом корабле, который полгода не швартовался к берегу. На нем мы ловили рыбу, перерабатывали, то есть разделывали и создавали мороженые брикеты, забивали 600 тоннами трюм, а позже все это забирал специальный перегрузчик-рефрижератор и увозил на берег.
За пять часов трал вылавливал груз весом в 25 тонн – это если мы шли на минтая. 20 матросов: 10 работают, 10 отдыхают. На фабрике были две группы по 20 человек. А еще на борту жила собака.
Котики просили хлеба
— Довольно часто попадались акулы. Иногда кальмары, морские котики и другие животные. Если их подцепляли в самом конце, оказывались живыми.
Один такой ластоногий выбрался из трала, хотели его столкнуть за борт по слипу, по которому груз затаскивают на корабль. А он не идет и лезет через борт. Подходишь – начинает ластами бить. Попадешь под них, и мало не покажется.
Когда находишься в дрейфе недалеко от берега, они приплывали и как собаки кричали, хлеба просили. Мы с удовольствием подкармливали.
В третьем рейсе стояли на камбале, еще ближе к Аляске. Там уже все ловили американские кораблики с маленькими тралами, а мы ее только перерабатывали, чтобы морское дно своими механизмами не загубить.
С нами была еще Кэтрин. Работала ихтиологом: изучала рыбу, которая нам попадалась, разделывала ее, записи вела. По-русски не говорила, но материться мы ее научили.
Американцы приходили к нам на корабль париться в баню и таскали пиво. У них трюмы были им полностью забиты, без банки не работали. А у нас было строго.
Примета времени: когда матросы узнали, что Горбачев объявил войну с пьянством, пропивали последние доллары в Датч Харборе. Это порт на Аляске, где мы останавливались раз в полгода.
Жизнь с пингвином
— После отпуска уже отправились в Новую Зеландию. Тогда там постоянно наши корабли работали, советские базы были по всему Тихому океану. В Сингапуре корабли ремонтировали.
Когда шли через экваториальную зону, было невыносимо. Кондиционеров нет. Мочили в раковине простыни и спали под ними часа два, пока не высохнет.
На палубе даже сделали бассейн из бруса и водонепроницаемых материалов. Небольшой, пять на пять метров. Постоянно окунались, чтобы хоть как-то охладиться.
Когда пришли к наиболее холодному Южному острову, сразу стали рыбачить, вылавливали кальмаров. Делали это по квоте: стояли только в определенном квадрате.
Однажды к нам на палубу взобрался пингвин. Жил с нами неделю, пока его тралмастер за борт не выбросил. Надоело ему, что все ходят и с ним забавляются, на руках таскают. Птичка ручная была, любопытная, в каждую дырку нос засовывала.
Киви и Кирибати
— На этот раз сдавали груз сами, заходя в порт Lyttelton. Это был город Крайстчерч, который в 2016 году чуть ли не весь разрушился во время землетрясения. Пока все перегружалось, было два дня увольнения.
Так я смог посетить зоопарк открытого типа «Орана». Серьезные ограждения там только у тигров и львов, остальные животные паслись за проволочками под небольшим напряжением.
Птица киви в Новой Зеландии оказалась настоящей национальной гордостью – она везде. Редкая, конечно, днем спит, ночью бодрствует, а одно яйцо может снести раз в пять-шесть лет.
Последним заданием там у нас было выловить и заморозить 200 тонн акул для государства Кирибати, бывшей английской колонии. Это их основная пища. Все собрали, подходим уже к этим островам – а там военный переворот. Что ж, сдали в Новой Зеландии их. И пошли домой.
Если в Великобритании мы видели высокий уровень жизни, но считали, что нам и в СССР хорошо, то после Новой Зеландии во Владивостоке выходить уже было неохота. Начался полный развал.
Я вернулся домой, но дальнейшие походы за рыбой у компании не прекратились, и в начале 1990-х народ просто сходил с кораблей в других странах. Новая Зеландия стала первой страной, которая перестала принимать русских беженцев-моряков.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
