Стройки со сложной «географией»
- Каковы итоги строительного года в здравоохранении? Назовем самые значимые объекты?
- На этот год было запланировано строительство 34 объектов – объем серьезный. 31 объект мы должны были ввести. История, которая видна большому количеству людей - строительство 18 ФАПов и 10 врачебных амбулаторий.
ФАПы сданы, и практически все амбулатории введены в эксплуатацию или находятся в высокой степени готовности. Самая большая – у городской поликлиники №1 Барнаула – 550 кв. м: там и терапевтические ,и педиатрическое отделения, и стоматология.
Еще из значимого – продолжение строительства 14-й поликлиники в Барнауле. В апреле объект должен быть сдан. Он достаточно сильно подорожал и теперь обойдется нам в 1,7 млрд рублей. Мы обращались за помощью на федеральный уровень, согласовали изменение стоимости. 150 млн рублей дополнительно выделил краевой бюджет на оснащение медоборудованием. Рисков по этому объекту не должно быть.
Ряд объектов – переходящие. Например, поликлиника в Ребрихе. В 2023 году будем достраивать. Также запроектируем поликлинику в Смоленском. Там она есть, но находится буквально в бывшем хлеву постреволюционной постройки. Новый объект будем строить на территории около стационара, чтобы весь медицинский городок был в одном месте.
Также начнем проектировать поликлиники в Зональном и Мамонтовском районах, они тоже находятся в, мягко говоря, неприспособленных помещениях.
В этом году мы наконец-то начали строить хирургический корпус в Центре охраны материнства и детства по проекту развития детского здравоохранения нацпроекта «Здравоохранение». Это долгожданный объект. Срок - до 2025 года. Может показаться долгим, однако надо понимать, что это очень сложная, необычная и нетипичная постройка: устройство операционных, реанимаций, разделение потоков, – сложная «география» там будет. Это не просто детский сад или поликлинику типовую построить.
- Это повлечет какую-то реорганизацию всей хирургической службы?
- Безусловно. Появятся подразделения, которых раньше не было, например, детская нейрохирургия, и новые возможности в части реабилитации детей. С вводом объекта мы будем пересматривать маршрутизацию пациентов.
Сейчас, например, нейрохирургические операции детям делает взрослая БСМП №1, некоторых ребятишек вынуждены отправлять в Новосибирск. Часть хирургического функционала берет на себя 7-я детская больница. Будем эти потоки разводить.
«Багаж» прошлых лет
- Какие планы по ремонту объектов здравоохранения? Не иссякают посты в соцсетях с фотографиями тараканов и разрухи.
- Это, конечно, «багаж» прошлых лет. В отрасли огромное количество зданий и сооружений - почти 2700 объектов, во многих ремонта не было десятилетиями.
Объем очень большой. И у нас есть приоритеты. Мы ремонтируем в первую очередь те отделения, которые обеспечивают спасение и сохранение жизни человека – реанимация и оперблоки, хирургия, первичные сосудистые и нейроотделения. Конечно, инфекционка и терапия тоже требуют ремонта, и мы двигаемся планомерно.
Есть проектно-сметная документация по ряду поликлиник ЦРБ – это финансово емкие объекты, и, конечно, нужна этапность. Организационно это тоже непросто, мы ведь не можем просто закрыть всю поликлинику на время ремонта.
Тут есть существенные подвижки. Например, губернатор Виктор Томенко говорил премьер-министру Михаилу Мишустину о необходимости ремонта инфекционного отделения в Центре охраны материнства и детства, есть соглашение с Минздравом России о выделении порядка 400 млн рублей на эти работы в 2024 году.
Цифра
Более 6,5 млрд рублей с 2018 года направлены на ремонт и улучшение условий
- Есть ли способы как-то удешевить медицинские объекты, учитывая, что цены в строительной сфере все время растут.
- Мы можем добиться снижения цены организационными решениями: пересмотреть, какие отделения должны находиться в новом здании, где-то, может, уменьшить площади. Но совокупно стоимость все равно будет расти.
Мы обязаны соблюдать нормы, например, сейсмичности или пожарной безопасности. Они меняются, а это увеличивает конечную стоимость объекта почти на 30%. Санитарные нормы тоже меняются: это требует отдельных планировочных решений. Поэтому цена 2019 и цена 2022 года – это по всем объектам две очень разных цифры.
- Наверное, наиболее показательный в этом смысле объект - противотуберкулезный диспансер в Белоярске. Его строительство уже много лет не поспевает за нормами.
- Да. Это объект еще 2011 года. Практически весь 2022 год его проектировали заново. Федеральное и краевое финансирование будет продолжено. Мы не отказываемся от этого объекта и докажем его необходимость с учетом заболеваемости туберкулезом в крае и материально-технического состояния нынешнего диспансера.
Пациент на миллион
- Будучи с визитом в Чарышском районе в этом году, вы говорили, что не так важен узкий специалист в районной больнице, сколько цифровые технологии в ФАПах и в амбулаториях, которые позволят фактически одному фельдшеру контролировать здоровье прикрепленного населения. Как в идеале должна быть налажена эта работа?
- В отдаленных районах с малой численностью населения нет узких специалистов, и по всем нормативам они, увы, не появятся. Но медицинскую помощь мы обязаны предоставить. Просто в ином формате.
Дистанционные технологии это позволяют. Фельдшер ФАПа сегодня может получить информацию от пациента и передать ее не только в ЦРБ, но и в межрайонный центр. Да куда угодно, вплоть до федерального уровня. Эксперты определят, требуется ли реальная помощь специалиста.
В этом году мы закупили 110 портативных электрокардиографов для ФАПов с численностью населения более 500 человек. Это важно, поскольку болезни системы кровообращения стоят на первом месте по количеству унесенных жизней.
Ленту ЭКГ можно передать в кардиодиспансер, где врач установит диагноз. Пациенты с сосудистыми катастрофами доставляются в межрайонный центр (здесь могут выполнить тромболизис, КТ, диагностику инсульта), а из мест, от которых ехать дольше двух часов, людей забирает санитарная авиация.
В крупных центрах Бийска и Рубцовска есть ангиографическое оборудование и специалисты, а также возможность консультации с кардиодиспансером непосредственно во время операции круглосуточно.
Рассматриваем сейчас необходимость приобретения ангиографа для Славгорода. Поскольку время доставки большое – шесть часов, а эвакуация одного пациента обходится в 1,2 млн рублей. И это только перевозка на вертолете, без учета последующего лечения.
Вообще, возможностей для передачи информации с уровней ЦРБ очень много. Задача следующего года – на средства краевого бюджета дооснастить медорганизации аппаратами холтеровского мониторирования, которые «смотрят» нарушения сердечного ритма, чтобы своевременно госпитализировать людей в кардиологические отделения третьего уровня.
Будут закуплены и аппараты суточного мониторирования артериального давления. Это для людей, которым невозможно подобрать лекарства. Мониторинг позволяет выявить пики давления, исходя из этого, врач принимает решение о терапии.
Все эти данные можно передавать дистанционно и консультироваться с кардиоцентром.
Уже давно так работают во фтизиатрии – снимки с цифровых флюорографов из ЦРБ поступают в противотуберкулезный диспансер. У рентгенологов поменялась работа – они уже не в рентген-кабинетах сидят, а за компьютером. Вся маммография «заведена» в онкологический диспансер. Все снимки попадают в цифровое облако, доступ к которому есть у врачей и в Барнауле, и в районах края.
Лишь единицы медорганизаций не работают сегодня в краевой лабораторно-информационной системе, куда выгружаются все анализы. То есть бегать за каким-то специалистом вовсе не надо. Анализ сдается в ФАПе, передается в ЦРБ или межрайонный центр и «возвращается» потом в готовом виде туда, откуда пришел.
Мы идем по пути оснащения техникой, которая позволит нам не привязываться к специалисту.
Инициатива снизу
- Вы также говорили о важности взаимодействия минзрава и муниципалитетов. Соглашение как документ существует, но почему-то не работает. Чего не хватает?
- В 2012 году, когда здравоохранение передавалось на краевой уровень, некоторые главы районов сказали: «Слава тебе, Господи». Есть и те, кто радеет за качество медпомощи в районе, мы постоянно в контакте, они помогают нам решать массу вопросов.
Соглашение существует, да, но оно абстрактно говорит о необходимости взаимодействия. А хочется конкретики и взаимной ответственности. Нам бы хотелось, чтобы муниципальная власть также была озадачена, например, мерами по снижению смертности в районах и формировала эти меры со своей стороны.
Нужно, чтобы были оцифрованы целевые показатели – уровень смертности, уровень обеспеченности медперсоналом. В основу соглашения я хочу положить воспитание будущих медработников. Если врачей недостаточно, давайте думать, как их привлечь. На краевом уровне все решения и меры поддержки приняты. Люди хотят поехать в район. А они захотят там остаться, вообще? Или там ни за какие коврижки работать невозможно? Вот эти вопросы уже должен решать муниципалитет.
В доработанных соглашениях с муниципалитетами будут конкретные способы взаимодействия, меры и сроки, чтобы этот результат можно было людям показать и не перекладывать друг на друга ответственность.
- Эти соглашения будут отличаться по районам?
- Да. Уровень смертности и состояние здоровья населения разные. Так что у каждого муниципалитета должен быть свой задачник.
- Есть какой-то положительный пример такого взаимодействия?
- В Заринске, например. Это была инициатива главы района – совместно с Бийским колледжем организовали обучение медсестер из числа сотрудников ЦРБ прямо в Заринске. Сейчас учатся порядка 20 человек. Такая же история есть в Алейске – средний медперсонал учится в Рубцовском колледже.
Образование – в компетенции местных органов управления. В силах главы, например, организовать какую-то группу заинтересованных школьников, которых можно «натаскать» по химии и биологии, чтобы они поступили в медицинский вуз. Мы всецело поможем с практикой в ЦРБ.
Для молодого человека важно сформировать перспективу, чтобы он захотел приехать в район и остаться там.
Все трудоустроены
- Минздрав несколько лет назад начал формировать стратегию целевого обучения для восполнения кадрового состава. Есть результаты?
- На целевом направлении в медвузе сейчас обучаются без малого полторы тысячи человек. Они заключили договор и обязаны будут отработать не менее трех лет. 93% узких специалистов после ординатуры возвращаются в те больницы, из которых были направлены.
После специалитета (шестилетний курс терапии или педиатрии) идут работать в медучреждения 56%. Но это не означает неэффективность. Это означает, что из 100 человек 56 стали терапевтами и педиатрами, а остальные пошли в ординатуру на узкую специализацию.
211 ребят сейчас переведены с коммерческого обучения на целевое бюджетное за краевой счет. Плюс 52 ординатора, каждому из которых компенсируют за два года по 420 тыс. рублей. Это наша гарантия.
В этом году вышли 18 узких специалистов, и все трудоустроены.
- Несколько лет назад высказывалась идея доукомплектации персоналом больниц за счет мигрантов, пенсионеров, врачей в декрете. Это работает?
- Это не отдельная программа, а текущая деятельность любого медучреждения. Мы этими действиями закрываем острый дефицит. Огромное уважение людям, которые на пенсии остаются в отрасли. Таких у нас около 27% от общего числа. Это и врачи, и средний персонал. Для них нужно создавать социальные условия. Как и для молодых мам – например, устроить ребенка в детский сад. Пусть они выходят не на полную ставку.
Специалисты приезжают и из соседних государств. И мы готовы их адаптировать. Например, есть программа компенсации подтверждения компетенций. То есть врач должен пройти квалификацию по специальности, и он проходит ее не за свой счет. До 50 человек в год мы готовы принимать за счет краевого бюджета.
Вот все эти тонкие кадровые струйки, где по одному человеку, по десятку, где по сотне человек должны одним потоком втекать в здравоохранение. Но не просачиваться, как через дуршлаг. Пока, к сожалению, миграционная убыль высока: мы не конкурируем по заработной плате не только с Москвой, но и с соседними регионами. Но пока мы балансируем.
Цифра
Около 20 млн обращений в поликлиники ежегодно регистрируют в Алтайском крае, в стационарах лечатся около 500 тыс. человек в год.
Сердце и травмы
- Каковы предварительные демографические итоги, на которые напрямую влияет система здравоохранения?
- Год для всех был непростой. Но наконец-то с нас снята огромная инфекционная нагрузка: ковид уходит, и это позволяет нам львиную долю времени заниматься типичной работой.
Так ведет себя любая инфекция: вспышечная заболеваемость, в этом случае еще и взрывная смертность, затем - такой же быстрый спад.
При той динамике, которую мы сейчас видим (грипп не влияет ни на что так, как ковид), мы выйдем на показатель смертности – 14,4 человека на 1000 населения. В 2021 году был 19,1. В 2019 году – 14. В абсолютных цифрах количество умерших уменьшится на 10,5 тыс. человек.
То есть мы возвращаемся в доковидные времена по уровню смертности, и задачи по дальнейшему его снижению, сразу скажу, у нас амбициозные.
В отношении рождаемости нам похвастаться нечем, хотя темпы снижения замедлились. В 2021 году у нас 18 998 человек родились, в этом дотянуть бы до 18 тысяч.
Мы и в 2023 году делаем ставку на то, что будем заниматься отдельной категорией пациентов – с болезнями системы кровообращения. От них умерло 43%. Это больше 18 тыс. человек. Благодаря нашей системной работе с такими пациентами в этом году у нас будет на 2900 смертей меньше, чем в 2021-м.
- Причины смертности не поменялись?
- На первом месте, как я уже говорил, по-прежнему, болезни системы кровообращения. На втором, после ухода ковида, снова окажется онкология. На третьем - внешние причины, в частности травмы.
- Насколько мы можем профилактировать внешние причины смертности?
- Отчасти можем. Мы сейчас создаем систему мониторинга травм с целью организовать четкую маршрутизацию. Есть отравления суррогатами алкоголя, есть сочетанные травмы, ДТП, суициды - все это складывается в большую категорию, дающую внешним факторам смертности третье место в рейтинге. Это десятки людей, в отличие от тысяч, если мы говорим про БСК, но это могут быть десятки сохраненных жизней.
Чтобы их сохранить, важны медицинские технологии. Наша реанимация позволяет в большей части сохранять жизни при наркомании и алкоголизме. Но где-то у нас минимальные возможности.
Например, ДТП - ведущая причина смертности от сочетанных травм. По данным статистики, увы, люди погибают в ДТП в 82% при лобовых столкновениях. Моментом смерти становится сам момент аварии, когда медики еще никак не могут на это повлиять. Проблему не решит даже формирование каких-то притрассовых мобильных бригад.
Разведение встречных потоков на магистральных трассах, допуск к управлению транспортом и прочее – это концептуально-стратегические возможности, которые нужно использовать. Но они лежат вне системы здравоохранения.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
