– Александр Юльевич, вы рассказывали* о том, что власть поддерживает программу десталинизации, потому что поняла, какого джинна выпустила из бутылки…
– На самом деле они выпустили его не намеренно и теперь робко пытаются затолкать обратно. Совершенно естественно, что реакцией на идеологию путинизма становится возвращение к сталинизму, ведь в сталинизме ничего особо глубокого нет: это мысль о стране, окруженной врагами, с пятой колонной внутри. О чем нам говорят идеологи путинизма? Ровно о том же самом. Отсюда и рост сталинских настроений. А теперь они поняли, что вырастили себе сильных конкурентов, и испугались.
– Мы видим, что десталинизация не объединяет общество, наоборот. И, может быть, это аргумент в пользу: не ворошить, не трогать, сделать вид, что ничего страшного и позорного не было, и жить дальше?
– Многие считают, что без честного осмысления прошлого невозможно построить демократическое общество. Я не уверен в этом на сто процентов. Есть примеры, когда страны и народы, расставаясь с тоталитарным прошлым, закрывали на него глаза – такой пакт умиротворения. Так было в Испании после Франко, например. Там эта тема была под негласным всеобщим запретом, и ничего, они все-таки построили у себя демократию. Мне кажется, осмысление прошлого необходимо по другой причине: только так мы можем состояться как нация. Не бывает нации только сегодняшнего дня. Мы должны знать, откуда пришли, тогда только мы узнаем, куда идем. Ведь один из мировоззренческих кризисов 90-х – потеря идентичности. Советский Союз распался, понятие "советский человек" применить вроде бы и не к чему, и нужно либо строить историческую мифологию о великой державе, чем, кстати, и занимаются путинские идеологи, либо честно и серьезно осмыслить прошлое, не боясь, что это осмысление может иметь черты трагедии. Трагедии объединяют людей не меньше, чем победы.
Достоинство программы, на мой взгляд, в том, что она пытается говорить не только о жертвах, но и преступниках. О жертвах сталинизма мы все говорим легко, и даже если иного сталиниста спросить, он скажет: да, перегибы были, жертв жалко. Но вот жертв чего – говорить как-то не принято. Как будто землетрясение обрушилось на страну, цунами. А это были преступления, совершенные конкретными людьми, подписавшими конкретные приказы и проследившими проведение этих приказов в жизнь.
– В этом месте обычно спрашивают: "Кого судить будете? Все палачи померли".
– Судебное следствие может закончиться не приговором, а установлением факта преступления и закрытием дела за смертью обвиняемых. Если назвать поименно разного рода палачей, может, тогда улицы и площади наших городов перестанут носить их имена. Ведь кроме большого террора были еще и красный террор, и коллективизация, которые были не меньшим преступлением, – и с этим необходимо разобраться.
– А как насчет тех, кто преследовал людей за инакомыслие совсем недавно, скажем, в восьмидесятые годы ХХ века? Они-то живы, здоровы, многие при должностях и занимаются сейчас примерно тем же любимым делом…
– Мне не хочется никого сажать, а поражать в правах – не знаю. Может быть, люди, в биографии которых есть такие эпизоды, как охота за диссидентами, не должны занимать государственные должности.
– То есть люстрация?
– Я был всегда противником люстрации, а сейчас что-то стал сомневаться. Наверное, она была все-таки нужна. Такая, мягкая. Не судебные процессы, но какие-то запреты на занятие государственных должностей людьми с запятнанным таким опытом прошлым, наверное, следовало бы ввести.
Но понимаете, подобные меры – люстрация, судебные процессы – характерны для революционных переломов, а у нас страна выбрала не революцию, а реформу. Этот выбор имеет под собой основания – мы все помним, что такое революции в России, чем они кончаются и как проходят. И, быть может, вот это наше нынешнее муторное, межеумочное общественное существование – цена, которую мы заплатили за отказ от революционного пути. Ну, если цена назначена, значит, надо платить. Но здесь важно уточнить, что речь идет не о признании вины, а об ответственности.
Я считаю, модные одно время разговоры о покаянии неточны терминологически. Не о покаянии, а об искуплении надо говорить, если уж пользоваться религиозными терминами, а искупление – это ведь синоним принятия на себя гражданской ответственности за прошлое. Не вина, нельзя говорить: "Мы виноваты", тем более что новое поколение вообще ни в чем этом не виновато, а именно ответственность. Если ты хочешь считаться гражданином России, ты не можешь не брать на себя ответственность за ее прошлое.
– В чем это должно выражаться?
– В честном осознании этого прошлого: смотреть ему прямо в глаза. Не отворачиваться от него. Многие люди в нашей стране собираются в общество "Мемориал": кто-то занимается исторической работой, кто-то просветительской деятельностью, кто-то восстановлением кладбищ, помните, как у Пушкина: "Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам", и дальше: "На них основаны ответы по воле Бога самого самостоянье человека, залог величия его".
Конечно, невозможно, чтобы вся страна стала обществом "Мемориал", но посильное участие в этом, по-моему, дело каждого гражданина. Вот у нас есть такой школьный конкурс…
– В нем победил Антон Протасов, парень из Алтайского края.
– Да. Вы понимаете, когда мальчики и девочки начинают работать с историей своей семьи и обнаруживают что-то, чего они не знали, для них это потрясение, и оно, как мне кажется, открывает в их сознании новое измерение существования. Историческое измерение – что они не просто живут, они живут в истории. Это осознание исторического бытия – очень важный результат подобных дел. Просто интерес к истории своей семьи, города, поселка, улицы.
* Доклад "Программа десталинизации: для кого и для чего?" Александр Даниэль представил в Барнауле 18 июня на конференции "Выбор России в новом десятилетии: застой или перемены?".
Цитата
Если ты такой честный, то это и твои счеты. Ты уходишь от ответственности, ты хочешь, чтоб другие отскабливали грязь, а ты будешь щеголять в чистой совести, как в чистых ботинках. Взамен мелкой монеты ты кинешь чистильщику: „Я с вами совершенно согласен!“ – и будешь гордиться своей гражданской смелостью.
Юлий Даниэль, "Искупление".
Справка
Александр Даниэль – член правления международного историко-просветительского правозащитного и благотворительного общества "Мемориал", один из разработчиков "Программы увековечивания жертв тоталитарного режима и национального примирения". Сын писателя и диссидента Юлия Даниэля.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
