В церкви жарко от свечей, кто-то распахивает двери и подпирает их кирпичом. Женщина в черном платке и пестрой куртке скороговоркой читает отходную молитву:
– Аллилуйя, аллилуйя, слава тебе, Господи...
Мимо гроба идет и идет народ, "деревенские русские люди". Лицо Золотухина темным воском выделяется на венке из белых цветов. Цветов очень много: дорогие, в красивых корзинах, охапки гвоздик и роз, наивные бумажные пионы.
У гроба сидят Тамара Золотухина, Ирина Линдт с Ваней, племянница Валерия Сергеевича Надежда, другие близкие, друзья, коллеги: "Мы большой делегацией приехали, полтора микроавтобуса", – говорят актеры Театра на Таганке. Тамара держит прямую осанку скрипачки, Ирина, в черном платке, сгорбилась, наклонилась над Ваней и, не отрываясь, смотрит на покойного. Ваня очень утомлен, он все время клонится к матери.
В алтарь проходит Дионисий, священник, старший сын Валерия Сергеевича.
– И сыновья его, внуки Валерия, здесь, все здесь, – объясняет Наталья Федоровна. – А Дионисий, он же нам на Пасху куличи святил, и мне его слова запомнились. Бабушки пришли и говорят: "Наш батюшка не так святит". А он сказал: "Я не знаю, где ваш батюшка учился, я в Московской семинарии. Меня как научили, так я и делаю, а как правильно – один Бог знает".
– Правильно, золотые слова, – соглашаются все.
– В Интернете люди с ума сходят, наследство делят: хоромы здесь, дома в Барнауле, – негромко рассказывает друг Золотухина Олег Гурьев. – Не было у него ничего этого. У нас быстроистокское землячество в Барнауле, Валерий был наш почетный президент. Он всегда был с нами, а мы были с ним...
Разговор поддерживают: у каждого есть своя история про Золотухина (простой, песни пел), в его дома-хоромы никто не верит.
На улице холодно, с грязно-серого неба падают колючие снежные крошки. Больше тысячи человек из Быстрого Истока, Бийска, Покровки и соседних деревень облепили ограду и крыльцо районной администрации – оттуда хорошо видно, что происходит во дворе храма. А там мужики укрепляют дно могилы какими-то досками, устанавливают сингуматор – лифт для гроба. Холм земли укрыт еловыми ветками, на которые брошена красная гвоздика, неподалеку простой деревянный крест.
– Хорошо, он такое завещание сделал, чтобы его здесь похоронили, – говорит кто-то в толпе. – Некоторые говорят: зря, надо было к отцу-матери положить. Не зря, мы вот из Покровки: приехал, подошел, поклонился. А кладбище у них далеко.
Погода еще портится, становится совсем уж ноябрьской. Люди кутаются в капюшоны и шарфы, не расходятся, переговариваются:
– Это сестра его там сидит? Похожа.
– А сам он не походит на себя. Но лежит: ни морщинки, ничего. Такой хороший. Господи! А ведь сегодня уже шестой день.
– А вон тот мощный, в очках, и есть священнослужитель Дионисий.
– Денис?
– Да. Он так всем и сказал: "Мы Ванечку не оставим, поможем".
Разговоры сводятся в основном к одному: уходят последние актеры из золотой плеяды советского кино, уходят люди из светлого прошлого, свидетели времени, когда все были молоды и счастливы, а в каждой деревне кипела жизнь:
– А сейчас что? В нашей Покровке сорок три человека от самогонки померло, детей все в город отправляют. Скоро ничего не останется.
В церкви продолжается служба. Все по очереди подходят к гробу, прощаются. Ваня целует отца в макушку, гладит его по голове.
– Ванечка устал, – шепчут женщины.
– Вчера ему вообще плохо было.
– Совершим краткую литию, чтобы Господь успокоил его в селениях райских в надежде на воскрешение и жизнь вечную, – говорит епископ Барнаульский и Алтайский Максим.
– Господи помилуй, господи помилуй, – поднимаются к куполу прекрасные женские голоса.
Владыка говорит о духовном пути Золотухина: он старался быть прихожанином, незаметным и скромным, это был человек, которому господь позволил построить храм, – не каждый допускается до этого богоугодного дела.
Потом вперед выходит близкий друг Валерия Сергеевича Виталий Кирьянов:
– Друзья, земляки… односельчане! Сегодня очень скорбный день, и трудно подобрать слова, трудно выразить то, что на душе не только у меня. Сегодня мы провожаем Валерия Сергеевича
в последний путь в этом храме, который он построил, – как он и просил, как завещал. Больше пятидесяти лет назад он уехал из Быстрого Истока на пароходе покорять Москву, и мало кто верил, что он
достигнет таких вершин. Прославляя Россию, он прославлял свой духовный Алтай, он прославлял свою малую родину Быстрый Исток. И когда он приезжал на родину – а приезжал он сюда
часто, – он брал здесь силы. Он останавливался у этой Исток-речушки, откуда начинался его творческий путь. И я знаю, что каждый свой день он начинал с молитвы. –
Виталий проводит ладонью по лицу сверху вниз, выдыхает: – Тяжело.
– И сотвори его вечную память… – потрескивают восковые свечи, сильно пахнет ладаном.
Мужчины подхватывают гроб на плечи, спускаются по ступенькам вниз, все идут за ними крестным ходом вокруг церкви.
Люди за оградой начинают хлопать в ладоши – земляки провожают своего артиста аплодисментами.
Юрий Ардашев, режиссер, актер Театра на Таганке, смотрит на аплодирующих людей, оглядывается на храм:
– Вот… Построил себе Валерий Сергеевич место, откуда его в последний путь провожают...
Близкие еще раз подходят проститься, гроб опускают в могилу, все бросают по горсти холодной мокрой земли.
– У него тут родня – сноха, братова жена, брата Володи. Будут ухаживать за могилочкой, – объясняет вполголоса пожилая женщина.
Звонят-заливаются колокола: прошло больше 50 лет, и его пароход вернулся из далеких морей обратно к Исток-речушке. Не зря он держался за свою землю всеми пальцами: не было у него, видно, иного пристанища.
Последний поклон
Барнаул, 4 апреля. У Молодежного театра прохожих останавливает большой портрет артиста, очеркнутый черной полосой, рядом оповещение: прощание начнется в 11 часов.
В 9.30 люди уже теснятся на входе в театр, многие с красными гвоздиками в руках. Стоят и смотрят, как мимо то и дело проносят венки.
В раскрытые двери комнаты охранников видно директора театра Татьяну Федоровну Козицину. Она смотрит в окно, по ее лицу катятся слезы.
"Да, – вздыхает кто-то, – Золотухин для всех нас был... как Шукшин".
К людям выходит артист Игорь Кошкарев: "На улице холодно, кассовый зал открыт, проходите туда, если что".
Зеркала в фойе закрыты черной тканью, напротив двери установлен большой портрет Валерия Сергеевича: он сдерживает улыбку, из-под пижонского шарфа в мелкую клетку выглядывает бант георгиевской ленты.
Козицина показывает большую тетрадь в линейку: "Мы тут сделали Книгу Памяти". Вскоре в ней появятся первые записи: "От б-истокских земляков низкий поклон тебе, Валерий Сергеевич, за то, что научил любить малую родину".
Режиссер Дмитрий Егоров щурит воспаленные от бессонницы глаза – прилетел из Петербурга на одни сутки проститься. Накануне все обсуждали некролог, опубликованный им в "Петербургском театральном журнале": "Надо было ехать на фестиваль, а театру не давали денег на выезд – он звонил губернатору. Надо было приехать и подстраховать возможно неугодный спектакль – он приезжал и подстраховывал. Надо было сыграть – он приезжал и играл".
Другого художественного руководителя в этом театре не будет: невозможно заменить Валерия Золотухина.
…Гроб стоит на сцене, и сразу вспоминается, как еще в ноябре Валерий Сергеевич вместе с учениками выходил сюда в спектакле "С любимыми не расставайтесь". Сейчас он лежит в гробу, а его ученики, все в черном, сидят рядом – прощаются.
Сцена уставлена венками: "…от сына Дениса с любовью", "…любимому художественному руководителю" – написано на лентах.
В 10.12 в зал пускают людей – они медленно проходят к сцене, поднимаются, проходят мимо гроба. Многие останавливаются поклониться, перекреститься, некоторые успевают сказать соболезнования Тамаре и Ирине.
Люди идут весь день – такое чувство, что пришел весь город. Цветы укладывают сначала на специальную приступочку, потом – вдоль всей сцены, потом собирают их в огромные охапки. Экран на сцене показывает беззвучные кусочки фильмов, где молодой Золотухин хохочет, поет, скачет на коне, пляшет… Победитель, герой, друг самых лучших мужчин и возлюбленный самых красивых женщин, артист, способный держать любой зал; но все это в прошлом, все кончилось, и теперь он на сцене своего театра в последний раз.
Очередь к театру растет, змеится далеко по Советской – церемонию прощания продлят, но все равно зайти и попрощаться смогут не все. Без очереди проходят какие-то организованные колонны: "Сколько привилегированных", – вздыхают люди на крыльце и говорят, что это не то сотрудники налоговой инспекции, не то чиновники какой-то районной администрации.
Те, кто уже попрощался, задерживаются на выходе из театра, разговаривают:
– Наши сибиряки сильные личности! Это даже не обсуждается. Живем мы нище, но марку держим, Верок Сердючек наши артисты не играют. Они самые лучшие, один Валерий Золотухин чего стоил...
Факт
Валерий Золотухин умер 30 марта на 72-м году жизни. 4 апреля с ним прощался Барнаул. 5 апреля артиста похоронили на родине, в Быстром Истоке.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
