— Эдуард Владимирович, насколько мне известно, зарабатывать на "металлическом искусстве" вы начали в 90-е годы с вывесок для банков?
— Нет, первый заказ был от Анатолия Банных. Он как раз отстраивал свой первый офисный домик во дворе рядом с ЦУМом для своей фирмы "Сибма". Мы оформили два камина внутри и рельефы снаружи, они сохранились до сих пор. Потом пошли банки. "Элин-банк" и другие, уже не помню их названия. Потом эти вывески я видел в барнаульских кузнях: банки тогда жили полгода-год и закрывались, а вывески оставались, и их переделывали новые арендаторы и собственники. Потому что пластиковое оформление тогда не практиковали, только в металле.
— Как вы, выпускник вуза в Санкт-Петербурге, сразу нашли в нашем городе таких клиентов, как Банных и другие?
— Ну, у меня к тому моменту уже был достаточно известный в крае отец. Толчок мне, конечно, дал он. Поначалу мы работали вместе. В основном он специализировался на монументах по госзаказам, но в 90-е такие вещи перестали быть нужны. Надо было на что-то переключаться, и мы переключились. Заработанная ранее слава помогла отцу и мне сделать это достаточно просто. Потом я искал свое и, наверное, нашел. В Железнодорожном районе был архитектор Ольга Зевякина, и многие работы по малым архитектурным формам в городе были созданы именно при сотрудничестве с ней. Это было в начале нулевых. До того я занимался всем: вывесками, внутренним интерьером, светильниками...
— Кто ваши основные клиенты сегодня?
— В основном заказывают предприниматели для своих компаний. Бывают и частные заказы, но редко: такие работы довольно дорогое удовольствие. Также порой о чем-то просят и муниципалитеты. Сейчас, например, делаю скульптуру для перинатального центра в Новосибирске. Это заказ от администрации Дзержинского района.
Швейцар-рекламщик
— Как вы заметили, ваши работы стоят недешево. Из чего складывается цена?
— Поскольку я член Союза художников, то должен придерживаться расценок, которые устанавливает эта организация. Там оговариваются работы по всем видам искусства: скульптура, витраж, живопись, театр и все остальные.
— Неужели их всегда придерживаются? Или об этом можно говорить только в случае с госзаказами?
— Художники всегда работают по расценкам. Но с частным заказчиком всегда сложнее обсуждать эту тему. Тут ценовая политика основана на том, сколько готов заплатить клиент за свои желания. От официальных расценок в таких случаях отступают, но не в плюс, а всегда в минус. Ты делаешь примерную оценочную стоимость, включаешь цену материалов и работы... Но клиент говорит: ну-у-у, это очень дорого. Я готов заплатить столько-то и не более. И начинается торг. Впоследствии мы всегда приходим к консенсусу.
— То есть официальные расценки, на ваш взгляд, справедливы?
— По некоторым пунктам цены занижены. Например, по моей специальности в оценке общего объема работы не учитывается такой этап, как формовка. Это когда с эскизного варианта скульптуры надо отлить полую форму для фигуры в гипсе и потом отлить еще несколько в других материалах. Эта работа занимает большую часть времени, если ты плохо отформовал — сама вещь получится плохой. Поэтому процент по формовке от заказа к заказу мне приходится рассчитывать самостоятельно.
— Швейцар возле гостиницы "Барнаул", недавно появившийся памятник покупателю возле "Ленты" — в чем функционал таких скульптурных форм для коммерческих предприятий?
— Функционал — продвижение, привлечение клиентов. Большие компании, крупные торговые центры сегодня нередко хотят получить в качестве рекламы какую-то фишку, которая привлекает внимание, с которой захотят сфотографироваться люди. Это также подспудно является и моей рекламой. Сделал я в Новосибирске на центральном рынке скульптурную композицию, на ней указал адрес своего сайта. С тех пор стал часто сотрудничать с клиентами из этого города. Звонят, обращаются. И теперь с Новосибирском я работаю даже больше, чем с Алтайским краем.
— Сколько стоил такой заказ, скажем, "Ленте" за фигуру, установленную в мае?
— Именно этот заказ я сделал бесплатно, в качестве собственной рекламной акции. На скульптуре я снова оставил адрес своего сайта. Сам предложил идею, и управляющей магазином она понравилась. Торговые центры привлекают очень много посетителей самого разного социального положения. Среди них вполне могут быть и мои потенциальные клиенты.
— И рекламный эффект от этого покрывает трудозатраты?
— Нет, просто так получилось, что у меня оказалось время на это, и я решил — почему нет. Помимо фигуры для "Ленты" я работал еще над рядом заказов, поэтому эта работа была довольно вялотекущая — два с половиной месяца. Вообще некоторые заказы делаются за две недели, а некоторые за полгода. Иногда приходится работать с шести утра до 11 вечера. Бывает, когда заказы начинают тебя переполнять. Но ведь их много не бывает. Пока хочется и есть силы, надо делать. Я люблю свою работу.
Любимая дорогая медь
— Как происходит работа над идеей? Клиент всегда знает, что он хочет?
— Иной раз заказчик приходит и говорит просто: придумайте нам что-то. Мы хотим что-то... красивое. Для того чтобы понять, что именно, нужно долго расспрашивать и выезжать на место установки. Буквально перед вашим приходом мне позвонили из какого-то клуба собаководов. Сказали, что хотят поставить в Индустриальном районе памятник таксе. И попросили сразу сориентировать по цене... Как вы понимаете, после одного телефонного звонка это невозможно. Многое зависит от размера, местоположения таксы. Будет ли она на брусчатке или на стеле...
— Четкость задумке придается при помощи множества эскизов?
— Стараюсь слепить один и навсегда. Когда вещь выполняется в твердом материале (медь, латунь, черный металл), изначально действительно делается эскиз — выполняешь ее в миниатюре из пластилина или глины. Но лепить много таких эскизов тяжело и долго. Один занимает до трех дней. Вот, например, сейчас работаю над фигурой охранника для одного ЧОПа. Сделал его в пластилине — заказчик сразу увидел, что именно ему бы хотелось изменить, и это изменения такие, что их можно внести сразу в большой форме. Скажем, к этому охраннику претензия в том, что у него лицо геолога, а сзади на столбе надпись "Частная собственность". Это я исправлю в фигуре в натуральную величину.
— С каким металлом вы работаете и откуда его берете?
— Металл беру на металлобазах. Железо можно приобрести на торговых базах "Арсенала", "Формулы М2", "Республики", "Прораба" и т. д. Цветной металл покупаю у других фирм. Я работаю с самым разным металлом, любимый — медь. Но она дорогая, не каждый заказчик может себе позволить. Лист меди весом 8 кг 1,5х0,6 м стоит около 4 тыс. рублей. Черный металл идет 1,25х2,5 м и стоит всего 900 рублей. Что касается малых архитектурных форм на улицах, то тут я тоже стараюсь уйти от меди и делать из нее только лицо и руки. У нас в городе ведь процветает вандализм. В Новосибирске есть огромные медные скульптуры на улице, и никто их пальцем не тронет.
Стыдно за влюбленного
— Если бы заказчик предоставлял вам полную свободу действий, вы бы многое изменили в уже сделанных работах?
— Тут скорее вопрос профессионального роста. Многие вещи из тех, что уже сделаны, сейчас я бы сделал совсем по-другому; наверняка в будущем то же можно будет сказать о том, что я создаю сегодня. Вот, скажем, лавочка с влюбленным, жар-птица на улице Молодежной... Влюбленный мне вообще не нравится. Мне за него стыдно. Хотя по тем временам эти вещи смотрелись неплохо.
— Средний срок жизни скульптур, которые вы делаете сегодня, 10–20 лет. Никогда не хотелось сваять что-то вечное?
— Хотел бы, очень. Но это очень дорого. Скульптор Михаил Кульгачев до сих пор не может добиться от администрации края продолжения работы над памятником, который должен стоять возле здания краевого УВД на Ленинском проспекте. Там сегодня только стела, а фигуры нет. Потому что она будет стоить 8–12 млн. рублей. Я бы с радостью сделал что-то из меди. Это дешевле, чем из бронзы или латуни, и это стояло бы веками. Но культура в нашем городе пока не на том уровне, чтобы такие фигуры действительно долго стояли бы невредимыми.
— У нас в городе много кузниц, но скульптуры и дизайнерские вещи из металла делаете только вы?
— Нет, еще есть Михаил Кульгачев, Людмила Рублева. И все. При этом у нас действительно более 50 кузниц в городе. Например, если говорить обо мне, то я умею делать все, что могут там, но они не умеют многое из того, что могу я. Я ведь художник, получил соответствующее образование. Металлопластикой занимается мало людей. В городе таких немного потому, что люди едут получать соответствующее образование в другие города и там остаются. А я люблю Барнаул.
— На ваш взгляд, сегодня краевой центр в достаточной мере насыщен красивыми предметами уличного интерьера?
— У нас таких вещей мало. Есть города, где их гораздо больше, и там в основном фигуры создают из бронзового литья, более долговечные. Екатеринбург, Томск, Новосибирск... Москва и Питер, естественно. Там находят на это деньги. У нас в крае очень большие сложности с финансированием таких проектов.
Досье
Эдуард Владимирович Добровольский родился 21 сентября 1965 года в Барнауле. В 1987 году окончил Новоалтайское художественное училище. В 1992 году окончил Санкт-Петербургское ордена Трудового Красного Знамени высшее художественно-промышленное училище им. В. И. Мухиной. Получил квалификацию "Художник по художественной обработке металла" и вернулся работать в Барнаул. Собственную мастерскую открыл в 2010 году. Как художник работает в жанре пейзажа, натюрморта, металлопластики. Член Союза художников России с 2005 года. Доцент кафедры "Изобразительное искусство" института архитектуры и дизайна ("ИнАрхДиз") Алтайского государственного технического университета.
Женат, воспитал дочь.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
