Однако главный барнаульский полицейский стал отвечать уже не только за город, но и за каждую глухую деревушку округа. 100 лет назад барнаульская полиция была в затруднительном положении: постовые летом убегали на "шабашку", пистолеты ломались, а купцы могли довести "до ручки". Время было непростым — то война, то революция, то опять война...
И швец, и жнец
Сначала главного блюстителя порядка в Барнауле называли на немецкий манер полицмейстером. Городничим он стал в 1822 году. Полицмейстер в те годы был и швец, и жнец. Он и его команда разбирали распри рабочих, ловили беглецов и воришек, знакомили народ с новыми законами, следили и за тишиной (этим занимались будочники — нижний чин полиции, дежуривший в будках), и за состоянием дорог. Они же тушили пожары.
Были ли наши городничие похожи на гоголевского персонажа — взяточника и пройдоху? По данным историка Алексея Пережогина, многие из них имели знаки отличия за беспорочную службу. Полицмейстером Барнаула, к слову, был внук известного механика-самоучки Кулибина Иван. Но вряд ли все они были рыцарями без страха и упрека. К примеру, Яков Попов, барнаульский полицмейстер в 1790 году, погорел как раз на взятках – впрочем, к моменту поимки (1793 год) он уже возглавлял полицию Сузуна.
Фараоны и исправники
По новым правилам полицию Барнаульского округа (с 1898 года — уезда) объединили с аналогичными подразделениями губернии и подчинили губернатору. Это не могло не огорчить местных чиновников, терявших рычаги управления силовой структурой. Начальник Алтайского горного округа генерал Фрезе отчаянно сопротивлялся преобразованиям: не выполнял указания, писал жалобы в столицу. Но все тщетно: власть над полицией ушла в другие руки.
А между тем полиция в Барнауле после реформы отвечала уже не только за город — за весь округ. В округ же входили еще и семь станов (районов). Начальник окружной полиции — он теперь назывался исправник — жил в городе. В его подчинении кроме полицейских из деревень были становые приставы Барнаула, которым, в свою очередь, подчинялись урядники. Ну, а ближе всего к народу были городовые ("фараоны", как их называли в народе): они патрулировали город, стояли на постах. Соблюдался принцип: на пятьсот горожан один "фараон". При полицейском управлении работали секретари, канцеляристы и даже свои журналисты.
В конце XIX века в городе вновь стали появляться сторожевые посты — будки. Их ставили в оживленных местах — у нас их было около 20, городовые дежурили с графиком сутки через двое. "Все более часто на посту можно увидеть мирно похрапывающего блюстителя порядка", — отмечали журналисты…
Закон — тайга
Интересно, что и после реформы полиция решала ряд, как сейчас кажется, нехарактерных для нее задач. Да, эти господа ловили преступников, следили за тишиной. Но, кроме этого, они организовывали призыв в армию, спасали людей при наводнениях и, как раньше, участвовали в тушении пожаров. А весной и осенью городу грозили эпидемии. И городовые ходили по городу и призывали домовладельцев содержать участок в чистоте, а тем, кто упорствовал, выписывали штрафы.
Большой бедой были незаконные рубки — крестьяне вырубали около 50 тыс. деревьев в год. А на немногочисленные отряды полиции они не обращали внимания и даже открыто им угрожали, с чем столкнулся, например, зам барнаульского исправника Федора Лучшева. А что может человек с револьвером в местах, где закон — тайга, а прокурор — медведь? Приходилось вызывать войска и казаков.
Квалификация полицейских оставляла желать лучшего, из-за чего исправнику приходилось самому расследовать преступления. Купец Иван Смирнов отмечал заслуги Лучшева: "В ночь на 25 августа сего года был обворован мой магазин на сумму свыше четырех тысяч рублей серебром. Преступление обнаружилось только в шесть часов утра. А в девятом часу вечера того же дня все похищенное и преступники были полицией уже найдены и похищенное возвращено мне".
А вот сыскная часть — угрозыск — в Барнауле появилась только в 1908 году по инициативе другого исправника — Лонгина Липского.
Разжаловать в рядовые
Но самыми страшными были времена войн и революций. В 1905 году полицейских как представителей власти даже избивали, они же со своей стороны следили за неблагонадежными — но эта работа не была для них профильной, ведь политическими делами занималась жандармерия. Взялись ли за дубинки городовые? Многие просто разошлись по домам, невыгодно им было идти против своих же соседей, рассказывает историк Юрий Москвитин.
Или вот истории 100-летней давности. Идет мобилизация на войну. Новобранцы штурмом берут винные магазины, лавки — в 1914 году осуждены более 400 призывников!
Во время Февральской революции полицейским досталось еще больше, чем в 1905 году, но применять оружие они не могли — не было приказа. А 26 марта 1917 года министр внутренних дел решил переименовать полицию в милицию — это было воспринято намного болезненнее, чем возвращение к названию в XXI веке. Уездных исправников Барнаула и Бийска уволили, а рядовых всячески притесняли: оскорбляли и избивали.
А немного позже Съезд советов рабочих и солдатских депутатов постановил всех полицейских разжаловать в рядовые и отправить на передовую. Полицейских объединяли в отдельные роты, планировали "наградить" их черными нашивками и отправить на самые сложные участки. Но грянул Октябрь…Так закончилась история русской полиции.
Револьвер и шашка
Каждый городовой должен был иметь свисток, шашку и револьвер. Но вооружения не хватало. В 1914 году в Барнауле на контору подрядчика-строителя железной дороги напали преступники, которые убили и ограбили кассира. Полицейские, преследуя разбойников, смогли выстрелить лишь по одному разу — пистолеты сломались, износ был жутким.
Мундир городового накануне революции: зимой из темно-зеленого сукна, летом светлый (из льняного холста), длина – до верхней части колена. Шаровары синего цвета заправлялись в сапоги. На головном уборе крепилась бляха с гербом губернии и служебным номером городового.
Последний исправник
Григорий Григорьев стал последним уездным исправником полиции в Барнауле. Родился он в крестьянской семье в европейской части России. После службы в армии пошел в полицию. Прошел все ступени, проявил недюжинные способности в поимке преступников и в 1911-м возглавил полицию Барнаула. Не раз получал благодарности губернатора. Григорьев хотел уволиться из-за плохого здоровья, но получал отказ. Прошение о четырехмесячном отпуске, подписанное врачами, губернатор одобрил, но сократил отпуск до двух месяцев. После отставки жил с женой и сыном в поселке под Туриной горой.
Легенда сыска
Липский — личность в истории Барнаула легендарная, хотя в должности он пробыл недолго. Он был выходцем из дворян, служил в полиции на Урале, где лихо ловил разбойников, а в 1908 году оказался в Барнауле. Человек решительный и волевой, он в первые же дни взялся за обновление полиции. Но он не был стратегом, что его и сгубило.
"В несколько дней он навел порядок с бумагами в полицейском управлении, заставил становых приставов завести положенную документацию и вести ее, заменил всему личному составу оружие", — писал историк Алексей Кобелев. Исправник ввел домовые книги на все жилые постройки, организовал адресный стол и даже готовил к изданию адресную книгу "Весь город Барнаул".
Такое рвение показалось опасным городским воротилам — Липский попал под колпак: все его действия фиксировали. Первый промах он допустил, когда принял на работу сослуживца по пермской полиции и его сыновей. Тот обворовал хозяйку съемной квартиры и ушел в запой. Его с сыновьями, конечно, уволили, но скандал докатился до самого МВД.
А на Новый, 1909 год сам Липский неудачно пошутил над купчихой Морозовой: пообещал доставить ее домой под конвоем. Хотя он вскоре извинился, а чета Морозовых забрала заявление, купец Ворсин и краевед Юхнеев отправили жалобу губернатору. За исправника вступились видные люди города, но масла в огонь подлил помощник Липского. Он сообщил губернатору, что тот взял сверх меры трех городовых и незаконно торгует домовыми книгами.
Последней каплей стала провокационная статья в газете "Биржевые ведомости" — она обвинила исправника в невежестве. Губернатор снял его с должности. Липский обратился за помощью к старому знакомому барону Нолькену, и тот вроде нашел ему новую работу, но потом неожиданно отказал. Оставшись без работы и будучи в огромных долгах (была у него такая слабость — брать в долг), Липский отчаялся и покончил с собой.
Бедные городовые
Окружной исправник в начале XX века получал 800 рублей в месяц. А вот ежемесячные оклады младших и старших городовых в 1906 году составляли 12,5 и 15,5 рубля — в том году город чуть не остался без полиции, городовые уходили на сезонную работу. Увеличив оклад на три рубля, власти приостановили увольнения. "Судя по документам, полиция испытывала нужду в хороших кадрах, потому что оклад был небольшой. Брали сезонных рабочих, которые летом зарабатывали деньги в более прибыльном месте, а зимой они охотно подрабатывали в полиции", — рассказывает Юрий Москвитин.
Факт
Полицмейстер в начале XIX в. сам вершил суд по мелким провинностям. А вот совать нос в дела служебные ему запрещалось — если не распорядится заводское начальство, которому он подчинялся.
Владислав Лидер, Надежда Скалон
Самое важное - в нашем Telegram-канале
