Домовые и противочумные костюмы
Магазин. Странная смесь: наполовину это хозяйственный отдел с набором разномастной корпусной мебели, полосатых ватных матрасов, которые сегодня еще можно встретить в поездах, и симпатичного постельного белья; а наполовину — волшебная лавка с фигурками домовых на любой вкус. Здесь могут предложить купить крошечные лапти, чтобы пройти по всем углам в доме – говорят, прогоняет нечистую силу.
В магазине продают то, что изготавливают двумя этажами выше. Все это вполне обычные вещи, если не знать, что рамочки для милых и забавных композиций с «Кузями» сколачивает абсолютно слепой мастер, а лепят и разрисовывают рожицы глухонемые художницы. И такой секрет есть у каждого предмета — от крепкого деревянного детского стульчика со столиком до вафельного полотенца.
— На ярмарках люди берут товары активно, с желанием помочь. Деревянные шариковые ручки покупают по пять штук — и нас поддержать, и в подарок хорошо, – рассказывает Валентина, собирая с прилавка осколки разбитого глиняного тигренка.
У нее самой инвалидность третьей группы по общему заболеванию. Валентина получает минимальную зарплату, плюс премии и проценты от продаж, впрочем, как и многие работники.
Покупатели посещают магазин не так часто, поэтому продавец, оставляя на двери номер телефона, иногда идет помогать швейному цеху — недавно шила маски для детского сада.
С ним и другими бюджетными организациями ближайших районов и идет основная торговля. На торгах, установленных федеральным законом, предприятие часто обходят конкуренты, так как труд инвалидов выходит дороже. Государственные преференции далеко не всегда спасают.
Стараются зарабатывать на ярмарках, выезжают в Белокуриху, Бийск, Барнаул и села. Правда, после начала пандемии праздники проводятся совсем редко.
«Чпок!» Воздух прорезает смачный звук — это Валентина выстреливает из игрушки. Что-то, похожее на деревянный насос, при нажатии на поршень выталкивает пробку со смешным звуком. Говорят, такие на ярмарках разбирают даже «серьезные мужики» – подурачиться. Для детей изготавливают расписные деревянные погремушки.
Не до игрушек тут с защитными костюмами. Здесь их активно начали изготавливать с начала пандемии.
Игорь и Наташа
«Цок-цок. Цок-цок. Хлоп!» Маленький мячик отскакивает от стенок игрального стола, а Игорь в маске для сна на глазах ловит его, не давая попасть в специальное углубление, и бросает коллеге в темных очках, похожих на сноубордистские. В комнате очень солнечно, кажется, если сейчас игроки снимут странные аксессуары – непременно зажмурятся. Кажется. Противники продолжают на ощупь и на слух сражаться в игре, похожей на смесь настольного тенниса и аэрохоккея – шоудаун.
– Мне снятся сны. Цветные. Иногда лица размытые бывают, иногда просто силуэты, – это мы уже говорим с Натальей в соседнем кабинете. В отличие от мужа, она не любит играть, больше слушает аудиокниги. При разговоре внимательно смотрит в лицо. Только уже восемь лет абсолютно ничего не видит. Но это не мешает работать в продажах.
«Список контактов. Клиенты», – механическим голосом отвечает на нажатия ноутбук. Наталья изучала все, что пригодится для работы: от горящих клавиш до соцсетей. Она общается с клиентами по телефону, WhatsApp и электронной почте и работает в Word. Соцсети ведет только для себя. «Для работы проблематично, там с фотографиями нужно работать, сами понимаете, – смеется собеседница. – А так – все монотонно. Привычный обзвон клиентов. Немножко людей знаешь, звонишь и думаешь, хорошее ли у человека настроение или нет. Бывает, хамят».
Наталья убирает в стол контейнер с салатом, который приготовила сама, – яйцо соломкой и сыр на терке. Рецепт позаимствовала в бийском центре реабилитации слепых. Любит печь, по первому образованию она повар-кондитер. Получила его, когда была зрячей.
– Зрение падало постепенно – это последствия моего основного заболевания. Нужна была операция, шла на нее и знала, что после могу открыть глаза и что-то увидеть или нет. Вышло, что не увидела. Мне было 28, – отвечает она и замолкает. После вопроса о мечтах долго-долго думает.
– У нас общая мечта: вернуть Наташе хотя бы 1-2% зрения, – отвечает за нее руководительница отдела Юлия. – Я считаю, что надежда не потеряна. Она дошла только до Новосибирска. В будущем будем пробовать, пробиваться в другие клиники.
– Уже не помню, кто первый начал ухаживать. Наташа, наверное, – смеется Игорь. Теперь я в его цехе, у стола с матрасами. Он настильщик – это можно определить даже по клетчатой рубашке, покрытой ватным пухом. Ночной маски на лице уже нет.
Игорь из Иркутской области. На Алтае оказался просто – выбор центра реабилитации слепых в России невелик, единственный за Уралом находится в Бийске. Зрение терял тоже постепенно, с 12 лет.
– Сделал операцию, чтобы не падало. Думал, обойдется. Даже поступил на зубного техника. Но не обошлось, пришлось бросить.
– А почему не офтальмологом хотели быть?
– Да смысл, они сами все в очках ходят, – смеется он.
Игорь пришивает к матрасу мушки – квадратные кусочки ткани. Так он соединяет слои, чтобы вата не сдвигалась. Ориентироваться помогает черная ткань с прорезями, которая лежит на чехле. Именно в отверстие нужно пристроить мушку. В день требуется сделать примерно восемь односпальных матрасов или три двуспальных.
В принципе Игорь может работать в любом цехе предприятия. Например, раньше собирал по 28 табуреток в день с помощью изобретения местного инженера – деревянной конструкции с пазами, куда вставляются нужные детали, чтобы соединить все вместе.
Мастер регулярно похлопывает по матрасу рукой в поиске иголки или наперстка. Постоянно хочется помочь, но как только я порываюсь дернуть рукой, хотя всеми силами стараюсь этого не делать, он каждый раз находит то, что нужно.
– Познакомились. По телефону общались. Приехал сюда и остался. Мне терять нечего было. Жил в районном поселке, ни работы, ничего, – рассказывает он, протыкая иголкой ткань.
Отличный антистресс
У соседнего стола раньше набивал матрасы слепоглухонемой сотрудник. Говорят, узнавал коллег на ощупь. Всю жизнь проработал здесь и только недавно ушел на пенсию.
Сейчас на его месте бьет палкой матрас Галина – так распределяет вату по чехлу.
– Отличный антистресс. Взбесило что-то, пришел и полупил матрас, – шучу я.
– Такого не бывает, – смеется она. – Это нужно дома оставлять.
Еще дома у Галины двое детей, муж и любимое хобби – вязание. В квартиру спешит после семичасовой смены – у работницы вторая группа инвалидности по зрению.
Раньше в организации трудились несколько бывших заключенных. Говорят, ушли, найдя более высокооплачиваемое предложение.
Бег по лестницам
– Гав! – немецкая овчарка Пума по команде хозяина подает голос и весело бегает вокруг нас, позванивая бубенчиком с ошейника. Поводыря Игорь привез из московского кинологического центра.
– Очень удобно. Раньше мы с Наташей кого-то ждали, чтобы в магазин отвели. А теперь сами. И на троллейбусе ездим с Пумой в ветеринарку. В наморднике ходит, но это бессмысленно. Она не укусит, а только до смерти залижет, – рассказывает Игорь, тиская собаку.
От дома до работы семья добирается примерно за 10-15 минут. «Дворы, которыми идем, заасфальтированы. Единственная помеха – гололед. И весной лужи со льдом. А прошлой зимой было много снега – если бы не Пума, не дошли бы», – рассказывает Наталья.
Быстро-быстро Игорь с овчаркой спускаются по лестнице с третьего этажа. Первая и последняя ступени каждого пролета, как и положено, окрашены в яркий цвет. Хоть Игорю это не особо помогает, он спускается, как пуля. Но это только в знакомом, привычном месте, в других же – походы превращаются в квест.
– Не так давно Наташа и Игорь переболели ковидом. Возила ребят в больницу. Для тотально слепых, я считаю, это издевательство. «Идите в регистратуру, затем на третий этаж, спуститесь, сходите на четвертый этаж, а потом в другой корпус». Не жизнь, а преодоление, – возмущается Юлия.
Потрогать Путина
«Зеленый. Изумрудный», – безошибочно определяет цвет моих джинсов маленькая черная коробка. Теперь мы в офисе рубцовской организации Всероссийского общества слепых, а электронный прибор помогает незрячим понять цвет вещей перед ними. Я тяну за нос непривычно прозрачного Путина – пластиковый оттиск лица вместо привычного портрета.
– Потрогать можно, побить нельзя, – смеется Галина Нестерова, председатель организации. Кстати, помимо Путина, некоторые мастера изготавливают выпуклые иконы.
Председательница показывает то флеш-плеер для прослушивания книг, то кузнечика – пластиковую вещицу с металлическими палочками для определения уровня жидкости. Когда вода в стакане достигает палочек, они начинают вибрировать.
И все привычные вещи в кабинете – с изюминкой. Шахматы – со специальными выемками, чтобы за игрой случайно не сдвинуть их на доске. Аналогичные черные и белые фигурки немного отличаются друг от друга элементами, чтобы было понятно, где какая. На кубике Рубика каждому цвету соответствует свой выпуклый знак – круг, треугольник, квадрат. На кухонном ноже – пластиковый ограничитель, чтобы не порезаться. Если какая-то вещь ломается, Галине приходится возить ее на починку в Барнаул.
– Помню, когда маленькая была, дедушка все сидел с книгой с «брайлем» и читал. А мне все было интересно, так хотелось потрогать. А теперь думаю: «Галя, ну что ты туда лезла?!» – рассказывает она, показывая объемную белую книгу с характерными пупырышками.
Проблемы со зрением у Галины начались из-за токсоплазмоза, которым мать заразилась от кошки и передала ей. «Из-за него бывает и бесплодие, и паралич, так что я со своей второй группой инвалидности еще легко отделалась. Хотя обещали, что ослепну совсем. Но пока вижу», – говорит председательница.
На своем посту она уже 21 год. Одна из ее задач — организация активностей. Съезжаться на праздники здесь любят – у общества есть песенный коллектив. Выступают в народных костюмах под баян. На полках рядом с дипломами с фестивалей стоят кубки за ГТА. Не «Grand Theft Auto», а «Готов к труду и активности».
– Скандинавской ходьбой, отжиманием занимаются. Звуковой мяч бросают. В Бийске проходят соревнования по легкой атлетике. На полпути от финиша стоит сопровождающий, а спортсмен на его голос бежит, – объясняет Нестерова и весело добавляет: – Нужно жить по полной.
Насчет инклюзивного обучения у нее одно мнение – сначала нужно подготовить взрослых.
– Вот возьмет кто-то и скажет: «Мой ребенок с инвалидом должен учиться?» И наверняка скажет. Я сама сначала училась в обычной школе, мне повезло с классом, хороший. Но все равно постоянно нужно было не показывать слабость. Ограничение во многом и неравные возможности. А в специализированных школах дети не боятся, что они кого-то толкнут или сами ударятся.
Сейчас Галина активно борется за доступную среду в городе.
– Только про пандусы и говорят. А остальное?! Социальное такси где? Нужно ярким желтым цветом первую ступеньку окрашивать и последнюю, брайль-таблички прибивать. У нас только во второй поликлинике так. И в тюрьме под моим контролем сделали — там появились два инвалида.
У меня вытягивается лицо.
– Вот так полная жизнь.
– Да. Темная там история. Есть даже слепые драчуны: нащупают – и как ударят!
Более 400 человек из 14 районов и трех городов стоят на учете в рубцовской организации.
Стук и опилки
Возвращаемся на производство.
«Тук-тук-тук» – собирает кухонный шкаф молодой парень Владимир. Просто машем ему рукой – пока плохо читает по губам. В основном в мебельном цехе и на деревообработке работают глухонемые.
– За 16 лет основные жесты выучила. А так можем и переписываться, – рассказывает дизайнер Анна. Она здорова, разрабатывает мебель на заказ.
– Это буквально обучающий цех. Умелые ребята перенимают опыт у профессионалов, а потом уходят в другие компании с более высокими зарплатами. Мы не обижаемся. Только радуемся – это же хорошо, – рассказывает Юлия.
Не так давно в цехе появился новый станок, который позволяет делать рельефные фасады. Пока модернизированы только мебельный и деревообрабатывающий отделы. На очереди – перемены в швейном цехе.
Клей и тыква
В нос ударяет резкий запах. На столе у Татьяны лежат ручки и ножки домовых.
– Я бесталанная – только собираю и делаю парички с одежкой, – скромничает художник-оформитель, от которого напрямую зависит итоговая работа. Ее называют «наша фея» – и, действительно, напоминает крестную диснеевской Золушки. Поправляет очки, приклеивая крошечную ручку к дощечке, продолжает: – Раньше работала техником-математиком. Попала под сокращение, семь лет на бирже и вот в 2004 году я здесь. Уже пенсионный возраст, но все не могу наиграться. Менять не на что, только на лавочку. Даже внуков нет.
Сувенирный цех – еще одно место, где сотрудники понимают друг друга с полужеста.
– Надя, художница, отлично читает по губам. Марина, моя ровесница, – понимает хуже, – объясняет Татьяна и тут же с гипертрофированной артикуляцией говорит Надежде: «Спра-ши-ва-ет, как мы об-ща-ем-ся». Та гортанным звуком отвечает: «Вот так».
Затем идет в швейный цех, где подрабатывает. Здесь в основном трудятся слабовидящие. На машинках – линейки-ограничители, которые не дают съехать ткани. Шьют постельное белье и рабочую одежду очень быстро.
На подоконнике цветет герань, заботливо выращенная кладовщицей Верой. Весной во дворике предприятия снова высадят петуньи, а в розариях распустятся бутоны. А пока мы смотрим на заснеженную площадку и пьем рыжий тыквенный сок – еще теплый, только сваренный.
Тыкву, как и виноград, клубнику, вишню, смородину и другие ягоды с овощами, сотрудники выращивают для себя. Рядом с садом и огородом – сцена, где проводят разные праздники – от Масленицы до Нового года. Вот такое коллективное хозяйство.
Смотрим на портрет Сталина. Он следит за швейными машинками с белого глянцевого листа.
– А у нас тут еще Советский Союз, – кивают мне в сторону вождя.
Последнее любопытное, что замечаю на территории – скульптура сидящей, поджав под себя ноги, девушки. Взгляд ее направлен неизвестно куда, веки печально опущены. Говорят, под снегом скрыт разбитый кувшин – каменная красавица грустит, что уронила его. А я почему-то сразу признала в фигуре молчаливую Русалочку. Смотрящую и не видящую.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
