Телевизор называется, кажется, "Рекорд". Мы обожаем его за то, что он показывает "Рабыню Изауру" и съезды народных депутатов – "Борись, Борис!". Из Афганистана выведены советские войска, в Междуреченске бастуют шахтеры, на Семипалатинском полигоне прошло самое-самое последнее ядерное испытание.
Наступает новая жизнь, и мы не удивляемся, что любую болезнь в этой новой жизни можно вылечить, просто включив телевизор.
•••
Ноябрь 2013 года. Кашпировский приехал в Барнаул на целую неделю, он ежедневно дает по два бесплатных сеанса и один вечерний, куда вход 500 рублей. На вечерних он избавляет от варикозного расширения вен, морщин и папилломавируса.
9 ноября на одном из дневных сеансов зал "моторщиков" заполнен примерно на треть, среди женских шапок и теплых платков поблескивают редкие лысины. В фойе продаются какая-то соль, фотографии Кашпировского, диски и другие странные вещи.
– Диски помогают ото всего, книжка – от зрения, читаешь сначала в очках, потом без очков. Фотографию прикладываете к больному месту лицом вверх, на ночь держите под подушкой, – объясняет бойкий продавец.
– Купите агат! Агат богатству рад! – выкрикивает женщина, которая продает украшения из камней. Но все выстраиваются в очередь за лечебными фотографиями и дисками, видать, больше хотят быть здоровыми, чем богатыми.
– На тебе, купи все, что надо, – ласково говорит симпатичный старик своей жене и протягивает красную пятитысячную бумажку.
На сцене такой же, как был в 89-м в Останкино, маленький столик, справа демонический портрет Анатолия Михайловича, слева небольшой экран, на котором прозревшая после сеансов девочка читает книжку то правым, то левым глазом. Следом бегут кадры гастролей в Астане: счастливые казахи тянут к Мастеру руки. Слезы, цветы, благодарности.
Звучит торжественное "ту-ту-ту-ту!", и на сцену выходит Кашпировский. Он как-то мало изменился с 89-го года. Мы встаем и, как это у нас заведено, приветствуем гостя искренними барнаульскими аплодисментами.
– Не надо портить Баха этим хлопаньем в ладоши! – морщится Кашпировский. – Бах – это для меня, для моего настроения. Не для вас. Ну что. Есть одна большая проблема... Какая самая-самая большая проблема у человечества сегодня?
– Здоровье! – охотно закричали из зала.
– Что? Здоровье? Допустим, все мы здоровы – и что, проблем нет? – кажется, наша тупость начала раздражать Мастера с первых секунд встречи. – К сожалению, проблема у большинства людей – непонимание. Непонимание человека, непонимание природы... Поэтому люди такую ахинею и несут. Сколько диоксида должно быть в организме? Не знаете. Проблема? Проблема. Какой пи-аш крови? Молчок? Что такое остеопороз?
По залу бежит возмущенный шепоток. Мы вообще-то не на экзамен в мединститут пришли и к такому обращению не привыкли. Тут у нас не Астана, знаете ли. Но чтобы не ляпнуть больше никаких глупостей, сидим молча и смотрим на волшебника со всей доступной нам преданностью.
– Сейчас мы должны сеанс начать, а сеанс чего? Кто знает?
– Сеанс возбуждения организма, – с достоинством отвечает какая-то пожилая дама. Кое-кто в зале смеется.
– Вывести вам сюда Ван Дамма в молодые годы, и будет возбуждение организма. Да еще какое, – хмыкает Кашпировский. – Ничего не знаете. Это неважно, я мог бы сходу все сделать, но обидно за державу, что ее населяют папуасы из Новой Гвинеи. Дебилизация с 20 воспитательными знаками! (Кашпировский произносит так: "дэбилизация". И это звучит особенно обидно.)
•••
Приструнив публику, экстрасенс объясняет свою методику лечения. Говорит, что люди даже не подозревают, какое колоссальное богатство в себе носят: "В каждом из нас целая таблица Менделеева, составные всего мира".
– Есть такая несгораемая, непортящаяся вещь – память нормальности. Она сосредоточена в одном маленьком месте, не большем, чем маковое зерно. Там все есть, все записано, абсолютно. Вот раньше были такие магнитофоны, включаете кассету – и кино идет. Так и наш организм. Все адаптировано, и все сохраняется. Допустим, у мужа нет ноги, жена слепая, а ребенок рождается – и хорошее зрение, и две ноги. Память нормальности передается потомству, а моя работа заключается в том, чтобы возбудить в человеке эту память и передать ему же.
Во время сеанса, говорит Кашпировский, пациенты не чувствуют ничего необычного. Они не засыпают, их не посещают видения, у них не кружится голова.
– Гипноз, галлюцинации сейчас на каждом шагу. А ведь никакой пользы. Больные продолжают болеть, лысые остаются лысыми. Галлюцинацию может увидеть кто угодно. Вот Есенин: "Черный человек на кровать ко мне садится, черный человек спать не дает мне всю ночь". Это он коньяк пил. А пил бы самогонку, ему бы казалось, что у него полный рот проволоки. У всех, кто самогонку пьет, такие галлюцинации...
•••
На задних рядах в это время довольно громко критикуют какого-то Андреича, который не ездит на сеансы, ему, видите ли, далеко и с пересадкой. Кашпировский приказывает прекратить разговорчики.
– У кого из вас мерцательная аритмия?
Руки поднимают человек двадцать. Психотерапевт велит измерить пульс всем присутствующим, поискать у себя признаки аритмии. Переворачивает трехминутные песочные часы и говорит, что вот прямо сейчас в зал летят от него невидимые стрелы. Чувствуете? Не чувствуем, и "это правильно, молекулярное движение не чувствуется". Потом он объявляет, что наша аритмия сейчас исчезнет навсегда, и дает минуту для проверки пульса.
– А че его проверять? Если диагноз стоит, он никуда не денется, – бурчит скептическая старушка слева от меня.
– Поднимите руку, у кого прошла аритмия?
Полтора десятка рук поднимаются, но как-то неуверенно.
– Слушайте! У вас же забрали аритмию сердца! – поражается Кашпировский. – Знаете, на сколько продлилась ваша жизнь?.. Все, поздно. Можете не хлопать. Я все про вас понял.
Потом он просит поднять руки тех, у кого боль и тяжесть в сердце, и три минуты пускает в нас невидимые стрелы под "Подмосковные вечера".
Те, кто избавился от болей и тяжести, поднимают руки. Их немного, но у мага есть подарок для всех:
– Ни один человек в этом зале не умрет от болезней сердца. Ни один! 80 лет вам или вы только пошли в первый класс – вы не умрете от болезней сердца!
Потом он заставляет нас бежать на месте 30 шагов: "Выше колени, выше!"
Потом навсегда забирает у нас болезни щитовидной железы: "За три минуты вы избавляетесь от жесткости и узлов". Рассасывает заложенность носа. Потом мы открываем рты, рассматриваем в зеркальце свои гланды; три минуты невидимых стрел, и у некоторых из нас гланд больше нет, рассосались. Потом мы вообще меняем цвет глаз: "А теперь посмотрите в свои зеркала. Поднимите руку, у кого изменился цвет?" Руки подняли человек десять.
– Вы спросите, почему не сто процентов? – говорит Кашпировский. – А Бога любите?
– Любим! – хором кричит зал.
– А ему вы прощаете и кладбища, и аварии, и смерти маленьких детей. У Бога 100% не получается, а я не Бог.
•••
Во втором отделении на сцену вышли исцеленные женщины и рассказали о своих успехах: одна избавилась от головной боли и шума в ушах, вторая впервые за год смогла покрутить тазобедренным суставом. Третья еще с 89-го года избавилась от ангины. Четвертая – от мастопатии.
Начинаются новые трехминутные сеансы, мы все стараемся, но видно, что-то идет не так. Кашпировскому не нравятся барнаульцы, он просит помощников еще раз включить ролик про ликующую Астану, чтобы мы научились ему радоваться. Он журит нас за косность, за неумение открыться новому:
– Вы под давлением привычки. Я одинок на этой земле, вы тоже для меня чужаки. Такое таинство происходит! Эх вы... Я привык к этому, но я даю оценку людям, их слепоте... А почему зал не полный? Плохая реклама была?
Потом он лечил нас от боли в копчике: "Напрягите правую половинку! Теперь левую! Теперь поерзайте!" Видимо, половинки мы напрягали хорошо, потому что Кашпировский внезапно подобрел и сказал:
– А теперь мы с вами погрузимся в особую атмосферу...
– А можно, я скажу? – поднялась из зала женщина в лыжной шапочке.
– Нет! Никому не нужны ваши вопросы!
– У меня не вопрос! – женщина очень хотела рассказать нам всем, кажется, как у нее что-то рассосалось.
– Нельзя, сядьте и сидите, – рявкнул Кашпировский.
Особой атмосферы не получилось. Мы снова его огорчили.
– Я ненавижу слова "экстрасенс", "жрать" и "мужик", – говорит он нам напоследок. – Тупицы сочиняют анекдоты, будто ко мне пришли две женщины, хотели похудеть, а я им: "жрать меньше надо". Какая тупость. У вас вот был тут губернатором Евдокименко…
– Евдокимов! – возмущаются в зале. Тут уж извини, Кашпировский. Нас можешь унижать сколько угодно, а святого не трожь.
– ...Евдокимов, так вот у него все время было слово "мужик". Ну что это… Грубо это, некрасиво... Так. Завтра мы будем лечить аллергию, приносите то, на что аллергия; будем это нюхать. Вставные зубы приносите, рыбу... Скоро здесь будет полный зал, все будет забито. А сейчас мы будем прощаться. Вы мое тесто, я ваш кулинар! Вы мои кирпичи, я ваш скульптор. Всех с днем 7 ноября!
Мы расходимся под громкое "Прощание славянки" и оживленно обсуждаем сеанс.
– Вообще не умеет с людьми разговаривать… он же ученый! Как он не понимает?
– А нечего тут свои порядки устанавливать. Вчера женщины его тут воспитывать начали. Он даже сказал: "Ну спасибо, встретил меня Барнаул!"
– А у меня волны такие бежали… Волна расслабления, волна напряжения…
– У меня глаза яркие-яркие стали, а сердце пока не прошло, надо еще полечиться, я на завтра на вечерний сеанс билеты купила. Жалко, поздно, ну ничего, меня дед привезет.
– Мой дед тоже меня любил, везде меня возил, да вот помер. Придется на трамвае. А я в глуши живу, на Мирном. Темнота, лужи... Но не могу уже с этими венами. Что поделаешь.
•••
… Кашпировский, Кашпировский... Мы не можем помочь себе сами, помоги нам хоть ты. Верни нам память нормальности, мы же были нормальными, я же помню. Или – не были?
Самое важное - в нашем Telegram-канале
