Перед таким выбором поставила Владимира Устинова, известного в крае фермера, героя публикации "Зерно - в воду?!" ("СК" № 36 за 2002 год), ситуация, сложившаяся минувшей осенью на зерновом рынке России. Пустив хлеб в свободную продажу, крестьяне не могли покрыть затрат на его производство. И наш герой испробовал по очереди все средства.
Зерно - в воду?!
В конце августа, когда мы вместе объезжали тучные устиновские поля у села Контошина Косихинского района, о предстоящей интервенции на зерновом рынке еще ничего конкретно не было известно. Тогда Владимир Игоревич и произнес сакраментальную фразу: "Если бы в Контошине был водоем, вместивший выращенный урожай, я бы утопил его".
Найти водоем нужного объема Устинову не удалось, что, в общем-то, и неудивительно: с дюжиной своих работников он ежегодно производит столько же хлеба, сколько весь контошинский совхоз "Советский", трансформировавшийся за последние годы в одноименную сельхозартель.
Тогда Устинов попытался пристроить произведенное им семенное зерно в хорошие руки, как сердобольные люди пристраивают котят. Отдавал в долг, не надеясь на скорый расчет, чтобы таким же, как он, бедолагам-крестьянам было чем сеять на следующую весну.
Но и самому чем-то жить надо! В ноябре, когда государственная интервенция на рынке зерна наконец началась, Устинов отправился на биржу.
Что из этого вышло, наш герой рассказал, побывав на днях в редакции.
В поисках истины и гумна
Устинов был не менее эмоционален, чем на осеннем хлебном поле:
- Да провалиться пропадом всем этим биржевым торгам! Измотали! Последние полтора месяца только ими и занимаюсь. Месяц назад "продал" зерно. Все поздравляют. Но мне пока никто не обещает заплатить. Ни один крестьянин во всем Сибирском регионе не получил еще ни копейки за зерно, проданное на бирже. Государственными денежными потоками на интервенционном рынке дирижирует в своих интересах матерая группа коммерсантов...
- Стоп, стоп, стоп! - притормозила я собеседника. - Давайте по порядку: как вы распорядились своим зерном?
- Часть ушла в свободную продажу, часть отдал в долг, часть ждет своего часа (у меня ведь семеноводческое хозяйство). 1000 тонн "продал", как считал, довольно-таки удачно через агента - "Алтайагропрод" - на бирже: 1389 рублей за тонну - рожь, 2000 рублей - пшеница. Но в процессе торгов появилось приложение к договорам поставок, и я понял, что ошибался.
В подписанных "Алтайагропродом" по моей доверенности договорах требования, предъявляемые к качеству зерна, коренным образом отличались от требований ГОСТа. Скажем, такое понятие, как отсутствие спорыньи (это болезнь ржи такая). В моей партии содержание в пять раз ниже, чем предусмотрено ГОСТом, но договор поставки требует, чтобы ее вообще не было. Вот и кружусь, пытаясь отстоять свои права. Есть и другие договорные параметры, которые в ГОСТ не вписываются, - по влажности, засоренности и т. д. Но они меня мало волновали, потому что по остальным параметрам, кроме спорыньи, я прохожу. Мы шум подняли, приезжал представитель Федерального агентства, было совещание в краевом управлении сельского хозяйства. Московский представитель сказал: "Кто платит деньги, тот заказывает музыку".
Вообще-то, деньги платит государство. Поэтому родилось письмо алтайских сельхозтоваропроизводителей, с которым начальник краевого управления сельского хозяйства поехал к министру. Но ответа пока нет. Дальше разговор пошел вокруг причин, которые, по мнению Владимира Устинова, создают проблемы для сельхозтоваропроизводителей, участвующих в интервенционных продажах.
- Я недоволен большой растяжкой по времени и тем, что, как продавец, не могу непосредственно выйти на покупателя для урегулирования возникающих вопросов. Продавцы фактически отстранены от своего товара. Мы ни разу не видели покупателей, не вели напрямую с ними переговоры. С Федеральным агентством по регулированию продовольственного рынка при Минсельхозе (ФАПР) мы работаем через его дочернее предприятие - Алтайскую продовольственную корпорацию. Но она является лишь консультантом и каких- то деловых переговоров с агентами и продавцами не ведет. Это первое.
Второе. Вначале не были определены точно элеваторы под хранение интервенционного зерна. Существовал список краевого управления сельского хозяйства из 17 крупных линейных элеваторов. С ними мы и стали работать. Потом оказалось, что ФАПР работает на Алтае только с четырьмя сертифицированными элеваторами. Вскоре ситуацию поправили, но к тому времени у многих хозяйств зерно оказалось географически невыгодно вывезено. Я стал жертвой этой ситуации и в ходе торгов вынужден был перевозить зерно с Первомайского на Барнаульский элеватор. Ошибка в выборе элеватора стоила потери 160 рублей на отгрузке и приемке каждой тонны плюс переброска на Барнаульский элеватор, приемка 80 рублей. 240 рублей прямых затрат плюс косвенные - транспорт, заработная плата и все остальное. Итого на каждой из 600 тонн ржи потери составили 350 рублей. На пшенице чуть поменьше.
Кроме этого, на продавца ложатся затраты на доработку, сушку и хранение зерна, оплату услуг торгового агента (можно, конечно, торговать самому, но не имея навыков, не зная тонкостей биржевого дела, можно крупно пролететь), доступа к биржевой сети. Чтобы продать 1000 тонн, надо заплатить 100 тыс. рублей. Правда, признался Устинов, он оплатил пока половину этой суммы, вторую заплатит после получения расчета.
Кто строит козни?
Но самое интересное, что, пока проданное зерно лежит на элеваторе, фермер вынужден для покрытия расходов по участию в торгах продавать ту же рожь элеватору в два раза дешевле - по 600 рублей.
В Алтайском крае мощнейшая переработка. Элеваторы заинтересованы оставить зерно у себя, поэтому они начинают строить козни, считает Устинов. И покупатели не спешат, потому что сама система не продумана. Или, наоборот, слишком хорошо продумана в угоду перекупщикам. Считалось, что их на торгах не будет. Но они есть. Сегодня через ценовую политику на зерно в деревне реализуются интересы монополий, которые стремятся завладеть землей. - Я думаю, что наш край одним из первых будет участвовать в приватизации земли. И перед этим идет целенаправленное разорение колхозов, совхозов, фермерских хозяйств. Сегодня противовеса монополиям в деревне нет. Им мог бы стать средний сельский бизнес, скооперировавшийся с мелкими собственниками земли, чтобы более мощно выступить на рынке земли. Но собственника как такового в деревне пока нет.
Как стабилизировать зерновой рынок
- Зерна на Алтае собрано нынче столько же, сколько в прошлом году, пшеницы, как всегда, - 2,5 млн. тонн, но цена на нее очень низкая. В этом больше политики, чем действительного положения вещей. Но чтобы выяснить ситуацию, нужно предложить покупателям на следующий год в два раза меньше продукции. Мы, земледельцы, должны сказать себе: нам невыгодно производить 6 млн. тонн зерна на Алтае, мы разоряемся от этого, мы перестаем платить налоги, загоняем деревню в тупик. Но мы облегчим всем ситуацию, если произведем в два раза меньше зерна. Появится достаточный ценовой уровень в 100 долларов за тонну зерна. Не надо тогда будет ни дотаций селу, ни списания долгов. В сельском хозяйстве вопрос упирается в цену, в то, что его просто обирают.
- Вы говорите нормальные для мирового рынка вещи, но каков механизм реализации вашего предложения в нашей стране?
- Я думаю, будущей весной посевы и без механизма сократятся. Сеять будет тот, кто сможет. На будущий год на зерновом рынке будет больше места. Жадность инвестора, жадность перекупщика, жадность переработчика и лояльность власти ко всему этому сделают рынок другим. Те, кто устоят, будут продавать зерно очень дорого. Мой прогноз - 4000 рублей за тонну пшеницы.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
