– Что там происходит на самом деле? Исламская революция? Давление Запада на мусульманский мир?
– Происходит то, о чем Джордж Буш-младший говорил еще много лет назад: если не будет реформироваться политическая система стран Ближнего и Среднего Востока, добром это не закончится. Речь, конечно, не шла о примитивном понимании демократизации, которое обычно приписывают Бушу. Речь шла о том, что надо повышать уровень участия населения в политических процессах, надо применять нормы надлежащего государственного управления, сокращать коррупцию и другие явления этого ряда.
Прогноз Буша-младшего в этом смысле сбылся, потому что ничего в лучшую сторону не изменялось; в итоге система жесткого авторитарного правления, найдя одну слабую точку в Тунисе, дала толчок для прорыва во всех этих странах.
В каждой стране есть свои особенности, но общий процесс, безусловно, связан с тем, что жесткие режимы отмирают. Правители сидели по 30–40 лет в этих странах и совсем недавно рисовали, как в случае с Египтом, триумфальные победы на выборах под 80% с лишним и так далее, а в итоге в один прекрасный день это хрустнуло и сломалось, как соломинка.
В Ливии особая ситуация, потому что Ливия оказалась единственной страной, где режим не захотел уйти добровольно и начал у себя в стране кровавую бойню в основном силами африканских наемников одной, собственно говоря, верной дивизии, которой командует сын Каддафи.
– Какие уроки мир должен извлечь изо всей этой истории?
– Первый вывод простой: эти режимы отживают свой век. Если власть не позволяет себя сменять путем нормальных выборов, то рано или поздно система рушится обвально, то есть происходит то, что произошло с Советским Союзом в конце концов. Очень много спекуляций относительно того, что там сыграли свою роль мусульманские, исламские факторы. Да, там есть исламистские силы, безусловно; но они по-разному проявляются в разных странах и более выражены в Египте и в Алжире, где они были запрещены, но это не единственная и не главная канва того, что происходит. Главная канва – это политический процесс. Острое ощущение несправедливости политической системы с диким перепадом доходов, когда большая часть населения живет на два доллара, а верхушка зарабатывает и держит за рубежом десятки миллиардов долларов своих активов, естественно, выливается в политический процесс с целью свержения этого строя.
– Во что это может вылиться?
– Последствий это будет иметь много, хотя, конечно, не глобальных. Первое, что я хочу сразу сказать, – это не мусульманская революция, не противостояние исламского мира с неисламским миром. Это совершенно особый процесс.
Это, конечно, ставит огромное количество вопросов по тому, что и как будет происходить на Ближнем Востоке. Все процессы там будут переформатированы. Это, безусловно, будет новый Ближний Восток, без старых сильных лидеров – Египет, например, был одной из ключевых стран во всем процессе урегулирования арабско-изральского конфликта, и так далее. Поэтому здесь надо будет внимательно смотреть, куда это пойдет.
На этом этапе, конечно, ситуация имеет влияние на энергетические рынки – начало гражданской войны в Ливии сразу сказалось на биржах, на ценах на нефть, и, возможно, эта лихорадка будет усугубляться.
– А если брать российские интересы?
– Если брать российские интересы – не сиюминутные, потому что "Газпром", понятно, радовался: это подталкивало его цены и акции вверх, и, потирая руки, "Газпром" говорил: "Теперь думайте, у кого покупать газ!", а мы знаем, что Ливия, Алжир и Египет достаточно крупные фигуры на газовом и нефтяном рынке, – а в перспективе… Вот 22 февраля была коллегия МИДа, на которой обсуждались последствия развития этих вещей. Там очень тревожная ситуация, потому что любой такой резкий всплеск – это не эволюция, которой проще управлять в ходе переговоров. Здесь приходится подстраиваться под динамику событий, смотреть, как это будет развиваться, у нас очень мало ресурсов для того, чтобы на них влиять. Мы традиционно работали с правящими элитами, которые сидели там достаточно давно, традиционно не уделяли внимания оппозиционным силам, потому что это не нравилось нашим партнерам там. За два дня до бегства Мубарака посетил представитель президента с личным посланием от Медведева. То есть понятно, что у нас ощущение хаоса больше, чем у некоторых других, потому что ресурса для влияния на процессы меньше. Одновременно, конечно, появляется ряд вопросов, решать которые будет достаточно сложно. Мы относительно неплохо справились с вывозом российских граждан, сейчас перестраховываемся, блокируем поездки в Египет и так далее. Но есть вопрос долгов, и в ряде случаев он будет решаться по-разному. В случае с Ливией это очень серьезная проблема: у них был большой долг за оружие Советского Союза, долго спорили: возмещать – не возмещать, по какому курсу… В итоге вырулили на такую обычную схему: мы вроде прощаем долг, но Ливия закупает у нас оружие на определенную сумму. Долг за Ливией числится приличный, и я думаю, независимо от того, как повернется развитие ситуации, ни Каддафи ничего не вернет: не простит Медведеву его заявления о том, что он преступник; ни новое правительство, потому что не будет ощущать себя приемником Каддафи. Тем более что в Ливии велик потенциал раскола страны, она же была склеена из кусочков после Второй мировой войны.
– Что все-таки будет дальше? По какому сценарию будет развиваться ситуация на Ближнем Востоке?
– Я бы избегал крайних сценариев: "конец света наступает", "исламское наступление по всему миру", "газовая война"… Но это очень важный регион, потому что очень конфликтный, потому что он нефтяной. Его будет лихорадить, его политическое будущее пока непонятно, и это все будет оказывать широкую дестабилизацию за пределами региона, но без третьей мировой войны.
Долг за Ливией числится приличный, и я думаю, независимо от того, как повернется развитие ситуации, ни Каддафи ничего не вернет: не простит Медведеву его заявления о том, что он преступник; ни новое правительство, потому что не будет ощущать себя преемником Каддафи.
Справка
Андрей Загорский – российский политолог. Участвовал в работе ряда совещаний СБСЕ в качестве внешнего эксперта советских делегаций. Был проректором МГИМО по научной работе, директором проекта Института Восток-Запад (Прага) заместителем директора Института прикладных международных исследований. Член Международного совета Женевского центра демократического контроля над вооруженными силами. Специалист по вопросам европейской безопасности, взаимоотношений России с НАТО и европейскими организациями.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
