Нет честного разговора
– Как сильно расходится то, что происходит во внешней политике России, с тем, что до россиян доносит руководство страны через СМИ?
– Расходится существенно. Образ, который формируется, – это уже самодостаточная Россия, не встающая, а вставшая с колен. Россия, с которой весь мир не может не считаться. Хотя реальность часто говорит о противоположном.
При этом нет откровенного разговора о провалах. А они очевидны на многих примерах. Взять перечень требований, с которыми Путин выступил в Мюнхене в 2007 году, и энергию, с которой мы продолжаем отстаивать ту повестку дня: закрепить за Россией сферу привилегированных отношений, статус-кво и не давать ему изменяться. Запад не готов идти на это. Идея закрепления статус-кво провалилась. Это произошло после конфликта с Грузией, когда выяснилось, что мы не можем положиться даже на ближайших союзников – Армению и Беларусь. Несмотря на конфликт с Азербайджаном по Нагорному Карабаху, Армения первая заявила о поддержке территориальной целостности Грузии. Лукашенко каждый раз маневрирует, активно обещая признать Абхазию и Южную Осетию, торгуется, но не делает этого.
Но очередные провалы во внешней политике у нас превращают в победы. Одна из последних таких историй – саммит Организации договора о коллективной безопасности, где решения принимаются консенсусом. Беларусь вообще в нем не участвовала. Узбекистан выставил очень длинный перечень оговорок, без соблюдения которых он не готов принять совместные решения. Мы же наблюдали мощную кампанию в СМИ: цели достигнуты, все хорошо. У нас нет честного разговора по внешней политике, особенно в электронных СМИ.
– Насколько сегодня велик кредит доверия западных стран к России?
– Какой-то кредит доверия появился со сменой власти, то есть сменой декораций в Кремле. В этом смысле у большинства людей на Западе большое разочарование, если внимательно почитать статьи, посвященные первому году правления Медведева. Новой политики не появилось, мы топчемся на месте, не имея никакой ясности, куда идем. Но поскольку никто не хочет "воевать" с Россией, иметь с ней конфликты, Запад готов к нашей интеграции в свою систему. Сегодня от Медведева ждут намного меньше, чем год назад, тем не менее с ним готовы сотрудничать.
Многие темы, где наши интересы сходятся, с нами готовы обсуждать. На Западе сходятся во мнении, что лучше иметь Россию, с которой нет большого конфликта, чем Россию, которая портит какую-то игру, мешает их политике. Они видят, что мы тоже готовы договариваться, правда, не понимают, о чем мы хотим договариваться.
Легче не стало
– Как вы считаете, кто в тандеме Медведев – Путин задает тон во внешней политике?
– Складывается ощущение, что Медведев пытается в большей степени у себя концентрировать принятие решений. Но нет ощущения, что внешняя политика стала другой. Повторюсь, на Западе было много ожиданий, что приход Медведева будет означать оттепель не только внутри страны, но и во внешней политике. Этого не произошло. Поэтому предупреждение Владимира Путина о том, что "легче не будет", сбывается в полной мере. По многим вопросам позиция ужесточается. Если сказать коротко: остается прежняя "мюнхенская" политика Путина, но немножко в другой стилистике, с другими интонациями и с большим количеством улыбок.
В отношении Путина трудно было сказать, кто кроме него, какие институты, какой узкий круг людей, принимает решения по тому или иному вопросу. Но в моем понимании круг этих людей остался прежним. А Медведев пока выступает как министр иностранных дел этой группы. Наверное, в каких-то решениях он проявляет самостоятельность. В августе прошлого года Медведев остановил военные действия в Грузии за час до посадки самолета Саркози в Москве. Было ощущение, что это его решение. Однако ясно и в деталях мы не можем себе представить, кто задает тон в этом тандеме.
Спонтанное решение Путина
– Еще будучи президентом Владимир Путин заявлял о программе реформирования единого экономического пространства с Беларусью, Казахстаном и Украиной. Как вы оцениваете ее реализацию?
– Это был договор 2003 года, который Украина подписала еще при Кучме и с оговорками. Позиция Украины была однозначной и простой: страна не будет участвовать ни в чем, кроме свободной торговли. Уже в 2005 году Украина вышла из проекта.
Для нас же главной проблемой оставалось согласование таможенных пошлин, потому что законодательство, экономические режимы у России, Беларуси и Казахстана совершенно разные. Наиболее либеральная экономика в этой тройке у Казахстана, наиболее жесткая административная внешняя экономика – у Беларуси. И привести все к общему знаменателю было невозможно. После смены власти в Кремле программа осталась прежней: сначала вступаем в ВТО, желательно на общих условиях.
Перемена, произошедшая в июне, перевернула прежнюю логику на 180 градусов. Мы заявили о том, что на 100% договорились по таможенному союзу: сначала создадим его, а потом уже посмотрим, как вступить во ВТО. Как я понимаю, это решение принимал Путин, поскольку внешнеэкономические вопросы находятся в большей степени в ведении правительства, чем администрации президента. И, судя по всему, это было достаточно спонтанное решение, потому что никто из представителей правительства и администрации президента не в состоянии как-то разумно его прокомментировать. И ни нам, ни нашим партнерам по ВТО до сих пор непонятно, как все это будет выглядеть.
Есть большие сомнения, что единый таможенный тариф будет введен. За исключением того случая, если Россия готова будет поступиться своими тарифами и принять более либеральный казахстанский вариант. До сих пор России требовала, чтобы все страны таможенного союза присоединялись к ее тарифу. Это болезненно, тем более в условиях экономического кризиса.
– Как долго, по вашему мнению, будут продолжаться торговые войны, например "мясо-молочная" с Беларусью?
– Они, наверное, будут продолжаться еще долго, потому что на этом построена вся система отношений. Всплески войн происходят, как правило, тогда, когда Беларусь или Москва недовольны друг другом.
Андрей Загорский – о визите Обамы в Москву:
Самое главное, мне кажется, – была неплохая атмосфера. Промежуточный результат – продвинулись вперед переговоры по стратегическому перевооружению. Мы развязали все узлы, которые были, в том числе вопрос о противоракетной обороне. Это не революция с точки зрения официальных российско-американских отношений, но дай Бог, чтобы такая атмосфера между президентами двух стран осталась и дальше.
Справка
Андрей Владимирович Загорский родился в 1959 году в Москве. В 1981 году окончил факультет международных отношений МГИМО. В 1981–1992 гг. – научный сотрудник Центра международных исследований МГИМО. В 1987–1991 гг. – эксперт советских делегаций на различных встречах СБСЕ. В 1992–1999 гг. – проректор МГИМО. В 1999–2001 гг. – старший вице-президент, директор проекта Института Восток-Запад, Прага. С 2002 года – профессор Женевского центра политики безопасности.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
