Политическое пространство максимально централизовано, граждане становятся все более аполитичными, политическая активность в основном сосредоточена в Интернете и вряд ли выйдет за его пределы, - таковы основные современные тенденции, по мнению политолога.
"Второго Египта не будет"
- Ярослава Юрьевна, в чем специфические черты политического процесса в России в последнее десятилетие?
- Пожалуй, главная особенность - централизация власти, выстраивание моноцентричного режима, доминирование государства над обществом, доминирование исполнительной власти в государстве, формальное доминирование "Единой России" в политической системе, и так далее. Этот моноцентризм, централизация всех процессов – основной тренд. Другая тенденция, особенно яркая в последние годы – снижение участия граждан в политике, причем сознательное вытеснение их из политики. Формально ставится задача повышения политической активности, но режим, который научился сам себя воспроизводить, не заинтересован в участии граждан в политике. Последний электоральный цикл очень хорошо это демонстрирует.
- Есть ли шанс, что декабрьские выборы что-то изменят? Или повышенная протестная активность существует только в Интернете?
- Да, так и есть. По мере сужения публичного пространства политики дискуссия переходит в интернет, но это не влечет почти никакой деятельности за пределами Сети. С одной стороны, у многих людей среднего возраста нарастает разочарование в политике, они исключаются из этих процессов, в том числе еще и потому, что им надо зарабатывать на жизнь. Мелкий и средний бизнес зачастую поставлен в условия выживания, и его политическая активность тоже невысока. Для среднестатистического гражданина политика – это нечто малопонятное и далекое, в чем он не хочет участвовать. Более молодые вытесняются в интернет. Там есть протест, альтернативная информация, но это практически никогда не трансформируется в реальные действия. Да, есть движение автомобилистов, которое тоже в большей степени "живет" в интернете, при определенных условиях выходя на улицу, но это скорее исключение.
- То есть "второго Египта" у нас не будет?
- Думаю, что нет. Потому что для этого должна сложиться определенная социальная ситуация. У нас, в отличие от Египта, страна больше, и в силу географической протяженности локальные протесты локальными и останутся: какие-то локальные движения возможны, но вся страна на улицу не выйдет. События, которые происходят в Калининграде, в Приморье, на Алтае, оказывают очень опосредованное влияние на федеральный центр. Для кардинальных изменений нужна либо инициатива власти, либо общая волна протеста по всей стране, а такой волны мы не получим.
"Государство и общество не доверяют друг другу"
- Интернет – это ведь еще и некая обучающая площадка для "недовольных", которые учатся взаимодействовать между собой в реальности.
- Да, они учатся объединяться, но только по гражданским инициативам. Люди готовы взаимодействовать по вопросам защиты своих социальных, экологических прав, решению локальных проблем, но это не касается собственно политики. И эта тенденция, думаю, сохранится.
- Часто гражданам в таких ситуациях приходится преодолевать некое противодействие со стороны государства. То есть все-таки возникает противостояние общества и государства?
- В России государство всегда имело больше прав, чем общество, государство и общество существовали и существуют в разных сферах, озабочены разными проблемами и слабо понимают друг друга. Они не доверяют друг другу.
- А резкого всплеска явки на выборах нам стоит ожидать?
- Нет. К тому же ведется целенаправленная работа на ее снижение: власть не заинтересована в повышении явки, именно потому, что высокая явка покажет и высокий уровень протеста. И массовое сознание легко соглашается с тем, что "политика – грязное дело", "результаты выборов предрешены, от моего голоса ничего не зависит". Значит, какой смысл на них идти? Такую позицию, по данным "Левада-центра", занимают более половины граждан страны. При этом прогнозировать какие-то конкретные цифры явки сложно. Ситуация все-таки еще может измениться, к тому же привычные методы, инструменты политического прогнозирования практически не работают.
- Даже при общей предсказуемости процесса?
- Предсказуемость – на уровне "ясно, кто станет следующим президентом". Прогнозирование затруднено, потому что политика перестала быть публичной. В 1990-е годы, когда политика была намного более публичной, мы могли отсмотреть большую часть факторов, влияющих на принятие решений. Сегодня административные технологии усилились, и это сделать очень сложно. Политическое прогнозирование – это не предсказать победу "Единой России" на выборах. Мы же понимаем, что если кому-то будет нужно, то результат будет другим. И вот прогнозировать, кому будет нужно, когда и как – крайне сложно. Предсказать, какая партия сколько процентов наберет, тоже невозможно. Есть категория граждан, которые всегда ходят на выборы, и если придет "протестная часть", то кто в большей степени аккумулирует протест? КПРФ? ЛДПР? "Справедливая Россия"? Вопросов много.
"Политическая активность молодежи снижается"
- На фоне роста аполитичности общества молодежь, студенты как-то выделяются?
- Неправильно молодежь рассматривать как единую социальную группу. Студенты, работающая молодежь различны и по возрасту, и по доходам. Студенческое сообщество тоже неоднородно. "Гуманитарные" студенты больше интересуются политикой и более критично оценивают российскую действительность. А среди студентов технических и естественных специальностей наблюдается поляризация: часть из них аполитична, а часть – осознанные нигилисты, отвергающие существующую политическую систему. Но это опять-таки протест, не трансформирующийся в действие, идейная позиция. Политически активной эта группа не станет.
Есть большая категория студентов, крайне далеких от политики. Активные же студенты делятся на тех, кто самореализуется в Интернете, и таких достаточно много, и тех, кто реализует себя в партиях, политических структурах. И сегодня студенты стали меньше, чем 5-10 лет назад, участвовать в деятельности партий, включаться в политический процесс. С другой стороны, и партии уже тоже не слишком озабочены привлечением молодежи в свои ряды. Формально молодежные организации есть у всех партий, но вопрос в том, что "Молодая гвардия", например, существует только за счет "Единой России" и при ней. "Единая Россия" многие свои социальные проекты реализует именно через МГЕР. Не будь "Молодая гвардия" с "Единой Россией", у нее были бы совсем другие статус, роль, возможности. Вопрос, была ли бы она вообще. А молодежь участвует в деятельности "Молодой Гвардии" не только "за идею", но и ради карьерного роста, исходя из такого прагматического рейтинга: другие партии вряд ли могут предложить такие же возможности.
Показателем гражданской позиции можно считать участие в "Левом Фронте", антифашистских, антиглобалистских движениях. Но если сравнить численность, например, антифашистов в интернете и в реальности, то в действительности таких активистов окажется значительно меньше.
Вообще молодежь на выборы, как правило, не ходит, и сейчас пойдет в еще меньшем количестве. Ее политическая активность снижается.
- А гражданская активность?
- Растет интернет-активность – молодые люди объединяются в сообщества, обсуждают, протестуют… Но вот пойти и что-то конкретное сделать – с этим сложнее. Считать ли эту часть граждански активной? Ведь гражданская активность предполагает некий результат. Здесь же скорее коммуникации, чем деятельность. Вообще рассматривать сегодня в России интернет-активность как фактор принятия решений вряд ли возможно.
- А как же Навальный?
- Деятельность Навального выходит далеко за рамки интернет-пространства, поэтому он и является значимой фигурой. То, что происходит исключительно в Интернете, имеет, скорее, информационный, чем политический эффект.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
