Министр Перфильев, бизнесмен Дроздов и депутат Фетисов рассказали, как бизнес заманить в спорт и почему в США все по-другому

«Первые годы окажутся сложными»

— В Рубцовске завершен первый спортивный проект по концессии. На ваш взгляд, вот теперь заживем? Станет ли таких объектов больше?

— Концессия пришла в Россию в начале 2000-х годов, но в отрасль спорта она только начинает проникать. Проект в Рубцовске — это не только первая концессия в Алтайском крае, но и одна из немногих в стране.

Я продолжаю считать, что бизнес является более эффективным собственником, поэтому ему надо давать возможность входить в разные сферы социальной жизни. Если бы такая работа велась в здравоохранении, сама медицинская услуга стала бы качественнее. И это очевидно.

На сегодняшний день мы обсуждаем возможность концессионного взаимодействия в трех видах спорта — футболе, хоккее и единоборствах.

Варианты могут быть разные. Государство может предоставлять землю, и объект, который будет построен, отойдет в краевую или муниципальную собственность, но какое-то время им станет управлять частный инвестор. Вложенную часть средств государство ему вернет в рассрочку.

Есть варианты концессий, когда эти средства не возвращаются.

— Как сделать так, чтобы концессия стала привлекательнее?

— Отрасль спорта надо сделать отраслью экономики. Это значит, что мы должны максимально открыться для бизнеса, садиться за стол переговоров и общаться. Пока, к сожалению, нет прописанного шаблона, нет готовых решений. Каждый вариант необходимо прорабатывать индивидуально.

— Не кажется ли вам, что государство должно разделить с инвестором и затраты на содержание концессионного объекта? Иначе бизнес просто не захочет в этом участвовать.

— В договоре концессии прописано, что государство возвращает инвестору потраченные средства, а он берет на себя оперативное управление, четко понимая, что объект нужно будет выводить на уровень самоокупаемости.

Не исключена и смена управленца. Это как в многоквартирном доме, жильцы которого при ненадлежащем его обслуживании могут поменять управляющую компанию.

В любом случае инвестору надо быть готовым, что первые годы окажутся сложными. Но последующим концессионерам будет еще труднее, так как спортивная ниша с каждым годом станет насыщаться.

— В чем выгода государства в таких проектах?

— Выгода очевидна: государство вкладывается деньгами в строительство, но не несет оперативные расходы на содержание, при этом остается потребителем бесплатного времени. В ледовом дворце «Гимаев-Арена», например, будут социальные часы с 9:30 до 17:00, которыми смогут воспользоваться городские спортивные секции.

Что касается обслуживания объектов, то государство в этом плане менее эффективно работает, нежели бизнес. Бизнес оперативнее и в строительстве, так как не обременен затяжными конкурсными процедурами.

— Вы сказали, что есть варианты концессии, при которых деньги инвестору не возвращаются. Получается, что он — некий меценат в отрасли спорта, не считающий миллионы. На ваш взгляд, Михаил Дроздов в рубцовском проекте больше бизнесмен или филантроп?

— Конечно бизнесмен, и это, я считаю, хорошо.

«Дай бог сработать в ноль»

— Алексей Перфильев сказал, что в рубцовском проекте вы выступали больше как бизнесмен, нежели меценат. Согласны?

— Сложно выбрать между двумя крайностями — меценат или бизнесмен. В моем случае это что-то среднее. В Рубцовске я провел три года своего студенчества, у меня здесь остались друзья, здесь же я встретил свою первую любовь, женщину, подарившую мне двоих сыновей.

Рубцовск для меня, безусловно, родной город, и мне хотелось сделать для него что-то хорошее.

Если брать финансовую сторону, то мне, конечно, гораздо выгоднее заниматься производством энергетической арматуры. Здесь я уж точно трачу меньше нервов.

Ледовый дворец в Рубцовске обошелся для нашей компании дороже, чем просчитывали изначально. Соглашение по концессии не предполагало индексацию государственных вложений или повышающих коэффициентов.

Сколько было прописано в 2018 году, столько и вложили из бюджета. При этом стоимость многих работ и материалов увеличилась.

— Но ведь вам еще предстоит обслуживать ледовый дворец. И помощи от государства тут ждать не стоит.

— Я думаю, что в минспорте понимают: содержание объекта никак не плюсовое. Дай бог сработать в ноль. Исходя из опыта, мы полагаем, что эксплуатация «Гимаев-Арены» будет обходиться в 1,3–1,5 млн рублей в месяц.

В Рубцовске довольно-таки сложно будет собрать эту сумму. С поправкой на доходы населения определили корректную стоимость проката льда — 6 тыс. рублей за час. Это почти в два раза дешевле, чем в Барнауле.

Дотировать этот объект мы были готовы изначально.

— Вы бы в одиночку за такой проект взялись?

— Нет. Слишком тяжело с финансовой и организационной точки зрения. Я думаю, что и государству в одиночку было бы сложно. Уж точно процесс строительства занял бы больше, чем два года.

— Пройдя все круги концессии, можете сказать, как государству сделать ее более привлекательной?

— Концессия в какой-то степени история патриотическая. Есть в душе эта частичка — занимаешься. Конечно, в идеале хотелось бы неких налоговых послаблений. Тогда у бизнеса было бы больше желания брать на себя социальную функцию и высвобождающиеся средства вкладывать в спорт.

Смогли же мы перезапустить историю главной хоккейной команды «Динамо-Алтай», в которую вкладывают предприниматели — Евгений Ракшин («Первый»), Вадим Смагин («Бочкари»), Артем Шамков («АТИ»), Андрей Солодилов («БПЗ»). В этом году подключилась и компания «Эвалар». Значит, есть в крае неравнодушные люди.

«Хорошо, когда в регионах есть инвесторы. А если их нет?»

— Работает ли концессия в американском спорте? Кто там строит арены, в том числе и тренировочные?

— Надо признать, что в Америке это самая развитая инфраструктура, которая только может быть. Даже в небольших муниципалитетах уже обустроены футбольные, бейсбольные поля, теннисные корты, бассейны.

У каждого населенного пункта есть свой стандарт, определяющий набор спортивных объектов для населения. Как правило, в них занимаются занимаются дети и все желающие бесплатно. Что касается организованного спорта, то платят родители.

Своя инфраструктура есть и в системе образования. Школы имеют собственные залы, в которых проводятся соревнования в выходные дни, плюс стадионы, бассейны, корты.

Инфраструктура университетов вообще фантастическая. В Гарварде, например, никто не удивляется наличию 30-тысячного стадиона для американского и европейского футбола, современных фитнес-клубов, хоккейных дворцов, залов для различных видов спорта.

Студенческий спорт приносит большой доход университетам благодаря ТВ-рекламе.

Что касается профессионального спорта, то практически все объекты относятся к муниципальной собственности. Есть клубы, которые сами строят для себя спортивные комплексы, но это скорее исключение.

— С 2021 года государство будет выделять деньги на спортобъекты только при условии привлечения частных инвестиций. Вы считаете это правильным?

— Не думаю. Государство должно в любом случае создавать условия и инфраструктуру. Федеральные целевые программы, которые в свое время подняли интерес к спорту, показали свою эффективность.

Хорошо, когда в регионах есть инвесторы, готовые работать на условиях концессии. А если их вообще нет? Получается, люди останутся без современных спортивных объектов. Я считаю, в этом вопросе нельзя ставить обязательным условием наличие частных инвестиций.

Нужно продумать законодательные изменения, которые будут предполагать некие налоговые послабления для бизнеса, желающего участвовать в строительстве спортобъектов.

Эта практика работает во всем мире. Я уверен: данный механизм со временем позволит улучшить спортивную инфраструктуру в стране.

— Алтайский бизнесмен Михаил Дроздов, построивший ледовую арену в Рубцовске, говорит, что концессия — это патриотическая история. Есть патриотизм в душе — предприниматель строит. Согласны?

— Мотивация может быть разная. Кто-то строит спортивные объекты для своих детей, чтобы они могли заниматься и играть в команде, и осознает безвозвратность вложенных инвестиций. Кто-то, напротив, старается заработать.

Михаил Дроздов, конечно, молодец. Человек понимает важность таких проектов и последовательно реализует их. Особенно это актуально в тех территориях, где ограниченны возможности бюджетного финансирования спорта.

— На ваш взгляд, в чем риски концессионных проектов для государства и частника?

— Риски есть с обеих сторон, если непонятны цель концессионного проекта, инструменты его реализации и цена вопроса. В этом плане важны системный подход и стандартизация.

В любом случае конституционное право должно гарантировать гражданам полноценные условия для занятия физкультурой и спортом вне зависимости от того, живет человек в селе или мегаполисе, на всей территории нашей огромной страны.

Понятно, что это требует огромных финансовых вложений, но это вложения в будущее, которые помогут сформировать полноценного гражданина. Здесь не должно быть дискриминации ни по социальному признаку, ни по географическому.

«Надо и к населению прислушиваться»

— Вы обмолвились, что в России сейчас реализуется по концессии три проекта в спорте, рубцовский — один из них. Большого интереса со стороны бизнеса как-то не ощущается.

— Он будет. Министерство спорта России с января 2021 года обязывает регионы активнее работать с инвесторами. Теперь федеральные деньги субъекты получат только при условии привлечения частных инвестиций. На ранее утвержденные проекты это правило не распространяется.

С 2018 года из бюджета финансировалось строительство спортивных объектов на условиях государственно-частного партнерства. Практика показывает: такие проекты получаются эффективными и качественными. И главное, вопрос дальнейшей эксплуатации прорабатывается лучше.

— Не кажется ли вам, что государство должно разделить с инвесторами бремя эксплуатации объекта?

— Совершенно верно, сейчас как раз обсуждается вопрос о том, что последующее содержание объекта тоже должно быть консолидированным. Регион либо помогает в аренде помещений, либо вводит иные послабления.

В 2019 году в Воронеже ввели в эксплуатацию спортивный объект, построенный на условиях государственно-частного партнерства. Оказалось, что в перечень социальных он не попал, коммунальные платежи оказались огромными. Таким образом, спорткомплекс, по сути, приравняли к торговому центру.

Наша рабочая группа при Минспорте России изучает подобные случаи, мы составляем методические рекомендации, которые потом будут направлены в регионы.

— На ваш взгляд, почему именно сейчас зашевелилась вся эта тема?

— Я уже говорила, что строительство спортобъектов с привлечением ГЧП началось с 2018 года. Но обеспеченность инфраструктурой все равно остается низкой — около 49% от необходимого.

Плюс к этому есть проблемы с эксплуатацией: в Минспорт выстраиваются очереди из регионов с одной просьбой — забрать объекты в федеральное подчинение. Муниципалитеты элементарно не могут их содержать.

Тут есть ряд причин: изначально неправильное планирование, некомпетентная команда, неплатежеспособность населения.

Когда мои коллеги из регионов сами разрабатывают концепцию проекта, они, как правило, выбирают типовой вариант повторного применения. Это обычная «коробка» с тренерскими помещениями. Нет тренажерного зала, кафе, хостела.

Происходит ввод в эксплуатацию, коммерческой составляющей нет — начинаются проблемы.

— Наш министр спорта Перфильев говорит, что в Алтайском крае варианты концессии рассматриваются в футболе, хоккее и единоборствах. Какие виды спорта в этом плане вы считаете перспективными?

— Каждый регион должен выбирать сам. Понятно, что базовые виды спорта приоритетны, но надо и к населению прислушиваться — а что людям нужно.

Важен и кадровый вопрос. Например, если строится объект для керлинга, надо сразу думать, кто там будет тренировать. Могу привести пример Бурятии, где я раньше работала. В 2012 году решением сверху нам вменили развитие шорт-трека.

А в регионе не было на тот момент ни одной крытой ледовой арены и ни одного тренера по этому виду спорта. Как выходить из ситуации? На улице заливали зимой лед и катались. Пришлось хоккейных тренеров переучивать.

От шорт-трека мы потом, конечно, открестились.

Самое важное - в нашем Telegram-канале