Свое стремление помогать людям он не считает призванием или долгом. Скорее, отношением к жизни. Антон знает, что его собственная история способна вдохновить тех, кто устал или отчаялся. Только поэтому он ее и рассказывает.
Другие бедные
В спальном районе Новоалтайска, там, где состоятельные люди не покупают квартир, стоит дом, прозванный в народе "розовым". В годы перестройки здесь размещалось заводское общежитие. "Родные" стены впитали едкие воспоминания о детстве:
– Вот на этой площадке, под лестницей, на наших глазах мужика пырнули ножом. Мы в коридоре в мяч играли, когда его тут ударили... Обычное дело, – рассказывает Антон. – Кстати, милиция на некоторые вызовы, поступающие отсюда, зачастую просто не реагировала. Какой смысл? Здесь же был настоящий рассадник социального неблагополучия.
А вон – Новоалтайское художественное училище. Мы с пацанами через гаражи бегали туда поговорить с культурными людьми. Они тоже были бедными, но не такими, как наши взрослые. Они показывали свои работы, мы глазели, думали: "До чего же хорошо". Художники – добрые люди. Однажды мы там даже салат из крапивы попробовали. До сих пор помню.
В детстве я всегда стремился общаться с детьми из нормальных семей. Мама не отдавала меня в садик, и поэтому, когда дома никого не оставалось, я через форточку выбирался на улицу (мы жили на первом этаже) и шел в детский сад. Пролазил через решетку и, когда дети были на прогулке, шел с ними играть.
Вообще, в детстве у меня накопилось много вопросов. Например, я не мог понять: почему среди ночи кто-то пытается выбить нашу дверь ногой, а взрослые ничего не предпринимают? Почему жизнь так устроена? Ответы я находил, уже будучи взрослым.
Какой я масти?
В 1992 году шестилетний Антон остался без жилья. Детдома он боялся, поэтому твердо решил: как-нибудь сам проживет. Перебивался у родственников (благо мать была из многодетной семьи), одноклассников, соседей.
– Учась в шестом классе, я даже жил один какое-то время. На пособие 130 рублей покупал себе еду. Готовил что мог… Но только год назад, оказавшись в больнице по серьезному поводу, я в полной мере ощутил, что значит быть сиротой. Если сам найдешь стимул – выберешься. Если нет – то нет. Это очень непросто, но необходимо: в момент слабости набрать воздуха, развести плечи и сказать: "А я все равно буду счастливый".
Вообще, человека в минуты отчаяния должно что-то держать, да? Нужно откуда-то черпать силы для дальнейшего движения. Так вот, когда нет совсем никакой опоры, надо воспользоваться памятью. У меня, например, хорошая память о бабушке и дедушке.
Дед накануне войны был призван в армию, попал на фронт и вскоре был взят в плен. Оказался в немецком концлагере "Заксенхаус". Бежал из него трижды, спасся все-таки, вернулся домой. Он человеком был.
Большую часть этой информации я узнал, написав запрос в военкомат. Там у меня спрашивали: "Парень, тебе зачем это? Делать нечего? Иди у родителей спроси". Я говорю: "Ну а если их нет? Кто мне расскажет? Мне же нужно знать… какой я масти".
Вот благодаря таким моментам, в частности, я и преодолел самые, казалось бы, безнадежные периоды в своей жизни.
Жил же как-то…
Сегодня Антон живет в своей квартире. Представляет в суде интересы еще двоих сирот и сдаваться не намерен.
– Я с отличием окончил ПТУ, занимался общественной деятельностью, вовремя встал в очередь на получение жилья, но даже все эти факторы в совокупности мне не очень-то помогали. Пять лет после окончания училища безуспешно ждал, когда продвинется моя очередь, жил на съемных квартирах. Приходил к юристам – они разводили руками: "Не, парень, дохлый номер, ничего ты не добьешься. Жди. Жил же ты как-то до этого". Тогда я стал изучать все сам, благо учеба в университете тому способствовала.
Выявил вот такое противоречие: администрация выделяет гражданам из числа детей-сирот субсидии на улучшение жилищных условий в порядке очередности. Однако данное положение не соответствует действующему Жилищному кодексу, а именно статье 57. По идее, за такие дела наказывать надо, но на то должна быть политическая воля. Ее, видно, нет. Я и обратился в прокуратуру с просьбой помочь мне составить иск на предоставление жилья вне очереди. В то время такая формулировка была беспрецедентной. Обычно ведь сироты приходят и просто просят: "Помогите, мне негде жить". А когда имеешь дело с правосудием, надо понимать, что говоришь и как.
Ну и, конечно, не обошлось без помощи добрых людей. Во-первых, мои интересы представляла прокуратура, во-вторых, поддержала общественность. Я думаю, так и должно быть. Если людям небезразлична судьба какого-то человека, творятся чудеса.
Конечно, иногда сироты ведут себя довольно нагло. Сталкиваясь с такими примерами, я, конечно, понимаю людей, которые скептически настроены к таким, как мы. Но я серьезно говорю: в каждой категории людей есть неиспорченные, нормальные сердца. Они трудятся, приносят обществу пользу. Как им не помочь, если они сами стараются? Нас и так с каждым годом меньше становится. Если мы своих сдавать будем без боя – что нас ждет?
Факт
28 декабря, в день выхода в свет этого номера "СК", в краевом суде рассматривается кассация по делу Романа Киргеева. Мы писали об этой истории в ноябре: молодой человек требует, чтобы его признали нуждающимся в жилье и восстановили в праве участвовать в краевой программе "Дети-сироты". Антон Паплинский помогает ему этого добиться.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
