21 февраля на 75-м году жизни скончался Алексей Герман.
Во второй половине дня в редакцию зашел человек. Скорее всего, подавать рекламу, это, в общем, не редкость. И услышал он примерно следующее: телефонные звонки, один-второй, дробь клавиатуры, чей-то смех, чьи-то разговоры. Из двери слева, где стоит аквариум, выскочил фотограф и слегка задел гостя плечом. А я случайно заглянул ему в лицо, когда он проходил мимо. Все это, признаться, никак не было связано между собой. Люди вообще действуют довольно невпопад друг относительно друга, таков негласный порядок во всех учреждениях, в которых одновременно находятся более трех человек. И случайные прохожие не пересказывают нам свои биографии, таков негласный порядок на улицах всех городов всего мира.
Если задуматься над этим, то ничего более привычного и естественного, чем вселенная Германа, нельзя себе и представить. Я ведь не был знаком ни с начальником угрозыска Лапшиным, ни с генералом медицинской службы Кленским, ни с кем-либо из их окружения. И никогда не был ни в Унчанске, ни в Унчанской области. И даже существуй такая – и то вряд ли поехал бы туда.
А популярные заключения о его босхианстве, кафкианстве и еще каких-нибудь "анствах" я бы отнес скорее к материалу, чем к методу: середина тридцатых, сороковые, пятьдесят третий – поди поищи времена тяжелее и абсурднее.
Более того, как раз весь оставшийся кинематограф (а его уже пытаются небезосновательно делить по типу "Герман и остальные") куда ближе к сновидческому: ведь только во сне ты почему-то знаешь о первом встречном все и ничуть тому не удивляешься.
Почему тогда мир Германа до того жуток, что пересматривать некоторые его картины просто невыносимо, а вот других – выносимо, какие бы кошмары и с каким бы натурализмом те, другие, нам ни являли?
Величие и ужас его поэтики в абсолютной независимости от зрителя: мы не отмеряем жизнь его героям, включая или выключая телевизор, как это происходит почти всегда. Они не схлопываются, не перестают быть, когда мы вдруг уходим по своим делам. Мы не контролируем их существование, и время там течет своим порядком. Отсюда и ощущение того хронического неуюта: есть параллельные вселенные, Герман их сотворил, и это уже не предположения физиков-теоретиков, а чистая правда, потому что мы видели ее своими глазами.
Спорить о творчестве Германа, а особенно о его взгляде на историю нашей страны, сегодня не хочется.
Но есть как минимум одна бесспорная вещь, до которой, кажется, ни один формалист так и не додумался. Всегда, во все времена, как их ни назови – "мобилизационным рывком" или "людоедством", – в периоды торжества реализма и самых радикальных экспериментов в искусстве всегда будут помещения, города, а может, и планеты, куда впервые ступит человек и услышит множество звуков, и кто-то заденет его плечом, а кто-то заглянет в лицо...
Самое важное - в нашем Telegram-канале
