Сидим с друзьями, один жалуется, что не может придумать, куда деть сына на 3 месяца каникул:
- Ну, в июне еще отдал в пришкольный лагерь, сейчас пока уехал в пионерский лагерь (он так его по старинке называет – прим. авт.), а дальше?
- Отвези в деревню, куда тебя возили.
- Так там никого не осталось, дети у стариков разъехались, дед умер, бабушку мы в город забрали…
И точно, ведь те, кто отправлял нас в деревню "к бабушке", теперь сами стали бабушками-дедушками. Но городскими. И в лучшем случае живут в пригородном коттеджном поселке, а то и просто тут же по соседству. Ну, отвезешь ты к ним ребенка, а толку то? Какая же это деревня?..
* * *
А вот помню, растолкает тебя утром бабушка перед дойкой коровы: "Вставай, просил на рыбалку разбудить". За калиткой уже дружок из местных дожидается. У обоих удочки из тальника-ивы, в карманах коробочки с кузнечиками и четвертушки хлеба. Ехать далеко никуда не надо. Только перейти главную, вымощенную толстым слоем пыли улицу, спуститься вниз, через кусты – и вот он – Чумыш.
Узкий, где-то стремительный, где-то разливается по камням, где-то с водоворотами и омутами, в которых "стоят налимы". Совсем не тот, что в Тальменке – спокойный, с песочными пляжами. Нет, тут в предгорьях Салаира, на границе с Кемеровской областью, Чумыш совсем другой.
Таскаешь то на кузнечиков, то на мякиш чебачков и пескариков. Садишь их на ивовый прутик "через жабру в рот". Пару красноперок на двоих если попадется – то это же большая рыбина! А тут еще ерш, зараза, "до кишок заглатывает". Вырываешь из него крючок, все руки исколешь, а толку нет. Оборвешь крючок случайно. А другого нет. Ты же не в поход с рюкзаком собирался, а так, почти в собственном дворе ловишь…
Ну что, вернешься домой, у тебя десяток мелких рыбешек блестит на прутике. Бабушка тебе часть в муке с яйцом зажарит, а остальных ты же покрошишь топориком – и курам.
Чего только не едят эти куры. Даже скорлупу от собственных яиц. Нехорошего слова "каннибализм" ты еще не знаешь, но как-то не одобряешь этих кур, что клюют скорлупу от собственных яиц.
Это еще что, а вот бабушка мелко покрошила ножиком круто сваренное яичко и понесла кормить невылупившимся братцем цыплят, что пищат в одной из комнат избы – жмутся друг к другу в большой картонной коробке. Дурно пахнут, но такие милые. Большинство - желтые, но есть черненькие (если честно, то коричневые, какие они черные, но так говорят), пестренькие. И даже попадается ни то, ни сё, черт знает какого цвета. Стоит бедняга в сторонке, трясется, соседи по коробке пушистые, а он залипший какой-то весь. Не жилец…
Ловишь им муху на окне. Хоп, склевали. Усложняем эксперимент. Идешь в сени, там, на большом, в полстены, решетчатом окошке сидит огромный паут. Цап его, он жужжит, лапками и крыльями пытается освободиться, ругается. Несешь цыплятам. Какой-то смельчак тюк паута клювом. Но жирен он для него, необъятен. Набегают сестры-братцы, шумят, галдят, недокрылышками трясут. И нет паута.
А вот по двору уже бегают цыплята-подростки, а сверху все вьется коршун. Таскает иногда. Те цыплята, у которых отросли уже маленькие гребешки, начинают драться. Петушата. Первые на очередь в суп. А то куда столько петухов держать?
Ну, да, в суп. В той деревне, что была в моем детстве, в магазинах мяса-то не продавали. Хлеб, соль, сахар, спички, крупы, консервы, подтаявшая с одного бока на солнце халва, по которой мухи ползают, и слипшиеся в большой комок карамельки. От этого куска продавщица большим ножом отламывала на продажу куски карамелек поменьше…
Так вот, не было мяса в магазинах. Так что купить грамм триста на ужин в деревне было нельзя. А громадных холодильников, чтобы целую корову хранить летом, ни у кого не было. Вот и питались часто молоком и его производными, картошкой, кашей. А иногда курочками. Суп с местных курочек был желтым-желтым. А желтки у яиц, пожалуй, даже оранжевыми.
Иногда, когда вся большая семья съедется из города или других сел, мои дяди шли колоть барашка. В 12 лет впервые взяли на это дело и меня… Потом вокруг ограды бродят окрестные собаки, которым в большой лохани вынесли овечьи внутренности. Морды у собак довольные, лоснящиеся от крови…
Соседские парни их еще подкормят иногда хлебом с вином и стравливают. А так – это милейшие животинки. Здоровенные, лохматые двортерьеры, умильные, когда лыбятся. Все как один, когда улыбаются, походят на пытающегося хитрить пьяницу. А как им жарко в шубах.
Мы нашего Дружка ведем через Чумыш в заречную часть деревни. Мостки наводят каждую весну – вбивают в речку деревянные колья, как опоры. На них набивают деревянные же жерди. Перильца с одной стороны. Идешь, качаешься. Вот мы Дружка в центре моста спихнем в воду, чтобы охладился. А он хитрый. Вылезет из воды и не сразу отряхивается, а к тебе подбегает. И ты тоже мокрый. И весело тебе. И ну купаться. А губы потом синие-синие…
Овечек, когда приходит наша очередь, пасти одно удовольствие. Они как солдаты, строем ходят. А в самое пекло их разморит. Улягутся спать, а ты сидишь на обрыве над Чумышом и смотришь, как внизу твои друзья в воде барахтаются, и представляешь, как у них тоже синие губы трясутся.
А вот коров пасти – бр-р. Даже не знаю, что хуже, ехать в поле полоть немереное количество соток картошки, или пасти коров. Колхозных коров пасет профессиональный "ковбой". А вот личных пасут по очереди. Надо либо нанять больших мальчишек, которые, нисколько не стесняясь, отборно матерят этих буренок, гоня по деревне. Либо пасти самим. А тут дядя-студент, младший брат мамы, из города приехал. Берем у соседа лошадь. Дядя на лошади, я пешком – подпаском. Хороших-то мест для пастьбы нет. Все колхозное. А пасут в согре. Этакие местные джунгли из кустов, крапивы, грязи и еще черте чего.
Утром (да еще ночь!) тебя подымут, ты шатаешься, валишься с ног. А тебе в руки суют бич – метров 10 (вру, может и меньше, но в детстве все большое). Многоколенный, из толстой сыромятной косички в маленькую веревочку идет. И ты приободряешься. Оружие ведь!
Ты одет, как на луну. Холодно еще, туман. Идешь в сумерках за чьим-то хвостом. Дядя орет то на тебя, то на коров. Тебя комары жрут. А потом жара. Ты бегаешь по кустам то за одним бычком, то за другой коровой. А вместо спрятавшихся комаров тебя донимают слепни. Или еще дождь зарядит. Дяде на коне хорошо. А ты хлюпаешь по луже, и носом хлюпаешь. И так тебе себя самого жалко. И к маме хочется…
* * *
У меня больше никого в той деревне тоже нет. Но так порой вспомнишь, так захочется проснуться с петухами, потянуться, умыться у колонки во дворе… А еще хочется бабушкиной жареной картошки. Или макать малосольные огурцы в только что откачанный мед. Или охотится на чирков с самодельными луками. Или заливать свинцом медную трубку, из которой вот-вот получится пугач… Хочу назад в детство, к бабушке…
Самое важное - в нашем Telegram-канале
