О рейтузах и кутюрье
— Николай Александрович, вы были модельером, создавали большие промышленные коллекции, изделия которых продавались далеко за пределами Алтайского края, и получали дипломы международного уровня. О карьере Вячеслава Зайцева не мечтали?
— Да, мы делали коллекции по 60 моделей в квартал, наша одежда продавалась в Сибири, на Дальнем Востоке и даже в Москве — в магазине "Мода". Чтобы туда зайти, нужно было огромную очередь отстоять! В этом магазине продавались особо модные изделия. Но о карьере Зайцева я не мечтал. Все, что касается отечественных кутюрье, — туфта на постном масле. У нас были достижения на эстраде, в балете и автопроме, и вот понадобились достижения в области моды — появился Зайцев. Людей, которые могли этим заниматься, было много, но обласканы — единицы. И я уже тогда понимал, что дорога на Олимп закрыта. Как можно "быть Зайцевым" в Барнауле? Из чего было делать изделия? Фантазии одной тут мало, нужны технологии, оборудование… У нас всего этого не было. Моделирование на уровне Зайцева — это прежде всего раскрутка. А вообще, многие наши "кутюрье" и "дизайнеры" — это швеи домашние. Основной смысл дизайна — продажа предмета. А чистое искусство к дизайну никакого отношения не имеет. Вот придумал человек рейтузы, машину специальную изобрел для их производства, полотно придумал лучше лайкры — вот это дизайнер. А если он шьет и показывает какие-то выкобенистые модели — это "Просто Мария", которая думает, что Бога за бороду поймала. Придумать можно сколько угодно, а вот продать, что придумал…
— Но ведь мировые знаменитости, такие как Лагерфельд, Готье, тоже не занимаются массовым производством. По-вашему, их коллекции — это тоже не дизайн?
— Их коллекции меняют представление покупателя о моде на ближайшее время. Они задают концепцию, тренд. Ведь в таких модных домах в коллекцию "вкладываются": отправляют модельеров в разные страны, где люди изучают, нащупывают тенденции. И, суммируя полученные данные, разрабатываются коллекции. И уже потом, на основе коллекции того же Готье, в мире разрабатывается все остальное. Настоящий кутюр — это источник, родник, из которого развивается река pret-a-porte. А у нас это просто раскрученные имена, которые не задают тон в моде, у них отнюдь не планетарный масштаб.
Богемная среда
— Вы в принципе к современному отечественному дизайну не очень хорошо относитесь?
— Я стесняюсь этого слова теперь, оно стало уже почти непристойным. Понятие дизайна у нас нивелировалось. Можно шапку задом наперед надеть — и все. "Дизайнер". А это же не так…
— Но вы сам-то — дизайнер. Как минимум формально…
— Да, у меня и справка есть. Вот (показывает членский билет Союза дизайнеров СССР. — Прим. "ВД"), я дизайнер № 166 в стране. Тогда, в момент образования союза, в него входили такие мастера! Из разных отраслей были самые достойные специалисты, которые по определенным показателям могли считаться дизайнерами. Это такие люди! Игорь Зайцев — главный художник завода "Москвич", Юрий Соловьев — звезда кораблестроения, Ирэн Андреева, искусствовед Московского дома моделей, другие люди, занимающиеся космическими кораблями… Вот они действительно занимались дизайном, который базировался на технологиях и в котором была эргономика — понятие, которое сейчас забыто в среде дизайнеров.
— Модельер, дизайнер… Вы наверняка вращались тогда в богемной среде?
— Конечно! А как же? Мы, правда, особо не выпендривались. Но думали так, как не надо было думать, книжки читали, какие не надо, смотрели, куда не надо, много ездили. Поэтому для нас мир открывался раньше, чем для остальных. Богемный круг того времени — Петя Анисифоров, Сергей Боженко, Костя Красников, Люда Кульгачева, Володя Лапин… И все из этого круга состоялись в своих областях!
— Вы находились в числе лучших в стране по своему профилю, но вариантов для развития в Барнауле у вас было мало. Что предприняли?
— Пришла перестройка. Все кухарки стали управлять государством, а кто мог, стал заниматься бизнесом. В том числе и я. На списанном с фабрик оборудовании мы начали шить, печатать футболочки. Мы делали остромодные вещи. Но в какой-то момент это стало невыгодно, выгодно было шить трусы: спрос выше, себестоимость — меньше. Мне было неинтересно шить трусы, и я ушел из этого бизнеса, чтобы разрабатывать принты, печатать свои футболочки, создавать фирменный стиль для швейных предприятий. Сам, на бумаге и карандашом, разрабатывал рисунки, изобретал технологии, краски замешивал, оборудование придумывал. Интересно было, азартно!
— Откуда у вас брались знания для этого? Ведь тогда не было Интернета, специалистов в этой области?
— В нашей отрасли регулярно проходили семинары, была интересная документация. Вообще, я научился всему на худсоветах, где мы обсуждали коллекции по неделям. Ну и, кроме того, я думаю, что человек, который от природы имеет объемно-пространственное мышление и хороший вкус, может заниматься любым видом творчества.
Пошло-поехало
— Значит, и в кукольных дел мастера вы переквалифицировались так же легко?
— Я еще не могу сказать про себя, что я долл-мастер. Я ведь всего два года занимаюсь куклами — и в то же время всю жизнь. Потому что все это связано с тем, что я делал в своей жизни раньше. Когда я еще в художественной школе учился, то Михаил Кульгачев, который был у меня преподавателем скульптуры, сказал, что я хорошо леплю. Чтобы сделать куклу, нужны способности в области скульптуры, портного дела, обувного и парикмахерского, в области визажа… Многое, в общем, надо уметь. И я это умею.
— С чего началось ваше увлечение куклами?
— В художественном музее была выставка японских кукол, и я их втихаря фотографировал: мне было интересно, как они сделаны. Потом через несколько лет снова попал на выставку авторской куклы, и там был организован кружок по их созданию. Я туда сходил несколько раз, и как-то зацепило. Сделал свою первую куклу — с одной очень известной у нас дамы. Воспроизвел все полностью — от лица до туфелек и колечка на пальце. Один специалист увидел ее, оценил и сказал, что мне нужно продолжать. И пошло-поехало.
— Поехало, судя по известности ваших работ, очень быстро?
— Да, как-то так получилось. Моя вторая кукла получила приз зрительских симпатий на конкурсе, посвященном
В. М. Шукшину и по мотивам его произведений, "Характеры". И меня это так вдохновило! Потом, в прошлом году, пришло приглашение участвовать в выставке "Hello, Dolly!". Самые
крупные мировые парфюмерные брэнды оказывали содействие этой экспозиции, и их представители выбирали, кто будет делать куклы для марок. Мне выпало делать куклу для Armani. Они презентовали тогда
новый аромат Idole, и его девиз "Ода женщине" должен был быть отражен в кукле. Технически у меня был очень сложный образ, в костюме много деталей, которыми я увлекся, и в результате голову
куклы сделал за одну ночь. А вообще только на голову надо недели две, а вся кукла — это месяц работы минимум.
— Какие у вас были ощущения от работы с брэндом такого масштаба?
— Нормальные, я как-то не стеснялся. Ведь мера всякой работы — радость. А когда коленки трясутся — ничего хорошего не сделаешь. Вообще, у этой выставки был очень серьезный уровень, там я впервые увидел настоящих мастеров, и именно тогда у меня по-настоящему открылись глаза на все, и я понял, что именно мне нужно делать. Мне стало по-настоящему интересно! Да еще и куклу купили.
Впадаю в детство
— Ваша "фишка" — портретные куклы. В этом случае важно, чтобы человек вдохновлял?
— Конечно, важно. Бывает, кукла рождается легко, а бывает — и в муках. Ведь это не просто портретная кукла. Она еще и живая должна быть… У моих кукол даже сердечко внутри вшито.
— Зачем? Никто же его не увидит никогда?
— Но кукла-то знает! Можно не упираться, конечно. Но я этим очень грешу: увлечешься и лепишь-лепишь, там, ручку… а заказчик этого и не заметит даже. Или вот, скажем, делаю я мужчину и думаю, как я его сделаю без чего-то… Он же обидится!
— Люди, заказывающие кукол, — какие они? С хорошим чувством юмора или с большой долей тщеславия?
— Безусловно, с чувством юмора. Вообще, кукол дарят людям, которых трудно чем-либо удивить и у которых все остальное уже есть. Они понимают, что эта кукла — произведение искусства, которое лет через 50 станет антиквариатом, семейной реликвией.
— Как вас находят заказчики? У вас ведь даже сайта нет.
— По слухам. Сам себя я никогда не рекламировал в жизни.
— Почему?
— Я не склонен разводить вокруг своей персоны лишний шум, мне не хочется мировой славы. Не сильно это хорошо для человека, тщеславие — не богоугодное качество. Быть знаменитым некрасиво, как сказал Пастернак.
— Но вас все равно славят ваши куклы, ваши заказчики.
— Когда тебя хвалят другие — это хорошо и приятно, а самому себя зачем хвалить? В принципе я хочу сделать сайт когда-нибудь. Но тут надо хорошо рассчитать свои силы. Вот у меня в студии сейчас только три куклы. Мои, семейные. Это хорошо или плохо?
— Хорошо, наверное. Значит, все у клиентов.
— Вот! А когда художник приглашает к себе и показывает: вот как у меня все тут заставлено. Посмотрите, чего я написал. Я — гениальный и, когда помру, меня оценят!.. Это как? Я, наверное, не художник, а ремесленник. Но достаточно нормальный, скажем так.
— Есть в Барнауле какая-то персона, с которой вам бы очень хотелось сделать куклу?
— Да. Это один очень фактурный предприниматель. Он уже знает об этом, но никакими договоренностями мы не связаны. Он просто меня вдохновил.
— Каков порядок цен на такие эксклюзивные произведения, как авторская портретная кукла?
— В Москве нижняя планка — от 1 тыс. евро. На местном уровне — от $1 тыс. В Барнауле просто пока не поставить другие цены.
— С таким уровнем цен и с учетом того, что создание куклы требует достаточно больших временных затрат, нельзя говорить, что это ваш бизнес. Тогда что? Хобби?
— У меня никогда не было хобби. У меня всегда все всерьез. Просто, наверное, возраст пришел — в детство впадаю! Куклы — это дело, которое мне нравится в настоящий период времени. Когда-то нравилось пластинки коллекционировать, рисовать, с гор на лыжах спускаться, а теперь вот куклы делать.
Блиц-опрос
— В вашей жизни есть место бесшабашности?
— Да, вся моя жизнь такая. Например, вместо того чтобы работать в архитектуре, я бросил все и ушел совсем в другую сферу. В советское время это был очень рискованный шаг. Это же бесшабашность!
— На что потратите деньги без оглядки?
— На путешествия.
— Хотите освоить какое-то новое для себя дело?
— Хочу стать настоящим долл-мастером. Сейчас очень многие занимаются куклами, но не все они являются мастерами. И я еще не мастер. Но надеюсь, что через некоторое время я смогу сказать: я — долл-мастер.
— Вас называют Папой Карло?
— Не слышал. Но если назовут — мне будет приятно. Ведь Карло сделал самую лучшую куклу — потому что она была живая! И не просто живая — она живет в веках, брэнд получился что надо!
Справка
Николай Александрович родился в Барнауле 14 октября 1956 года. Учился в художественной школе у И. И. Самозванцева. Окончил архитектурное отделение Барнаульского строительного техникума, факультативно обучался искусству модельера в Институте текстильной и легкой промышленности им. А. Н. Косыгина (Москва), занимался в художественной студии Василия Федоровича Рублева.
Николай Александрович два года работал в проектной организации. "А однажды я прочитал в газете объявление, что Барнаульская трикотажная фабрика ищет художника-модельера. Я подал на конкурс свои эскизы, и меня взяли!" — говорит Николай Гудович о смене деятельности в 1979 году. На фабрике он отработал 14 лет. Коллекции одежды, разработанные Гудовичем, демонстрировались на ВДНХ в Москве и на выставках по линии Совета экономической взаимопомощи (СЭВ).
С 1994 года Николай Александрович занимается предпринимательством в области дизайна. Он первым в крае освоил промышленную технологию нанесения на текстиль и трикотаж печатных рисунков — принтов. В 2010 году увлекся созданием портретных кукол. Совсем недавно г-н Гудович получил спецприз жюри выставки Italiano Vero, которую организовал производитель элитной итальянской мебели "Империя Гранде". Приз завоевала кукла в образе Челентано.
Николай Гудович женат, у него есть дочь и внук.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
