В интервью нашему корреспонденту Александр рассказал, что в телеверсию не попали удачные моменты выступления, а из реплик членов жюри оставили только самые резкие слова. Но мужчина не утратил энтузиазма и рассказывал о своей мечте- стать миллионером за счёт рекордов.
На прошлой неделе мы узнали, что Александр Георгиевич покончил с собой. 10 сентября он отметил своё 57-летие. А 15 -го повесился в доме своей матери. Мы побывали в родном селе музыканта и попытались узнать, что же стало причиной трагедии.
«Перевёрнутый» баян и детские носочки
«Вы ужасно фальшивите! Как можно так относиться к инструменту?" — брезгливо поморщилась Татьяна Толстая, прервав выступление музыканта. «Зачем играть ногами, если можно нормально это делать руками?» — возмутился Александр Масляков.
А почему талантливый музыкант, выпускник классической Новосибирской консерватории, начал играть «перевёрнутым» способом? Да кому это интересно?
«Да как такого человека вообще можно к детям подпускать?!» — спросила Толстая, услышав, что Малютин работает в детском саду.
Откуда Татьяне Никитичне было знать, что во внутреннем кармане концертного пиджака Александра Георгиевича лежат маленькие детские носочки — единственное, что осталось в память о сыновьях.
Как рассказала нам вдова музыканта, Нина Панарина, первая жена ушла от Александра Георгиевича, когда мальчики были ещё совсем маленькие. Олегу только исполнилось шесть, а Жене было всего четыре с половиной года. Женщина запретила ему видеться с сыновьями. У Малютина не осталось даже ни одной фотографии с детьми. А вот носочки Олега- единственное, что удалось сберечь, — он всю жизнь носил с собой.
После развода Александр Малютин ушёл из Кемеровского музыкального училища, где преподавал вместе с женой. Квартира осталось семье. Чтобы как-то прокормиться, ловил рыбу, собирал ягоду и продавал на дороге. Спустя годы он рассказывал Нине Ивановне:
— Понимаешь, я же не знал, как мне жить без них дальше. И, чтоб хоть как-то спастись тогда, и начал на перевёрнутом баяне играть.
Потом Александр Малютин переехал в Омск, а оттуда до родного Алтайского добирался на велосипеде. Денег на поезд не было.
— Я Саше пообещала, что семью его найду. Они, и правда, сюда приехали: и Женя, и Олег, и Людмила. Правда, уже когда мы 40 дней отмечали. Мы на могиле стоим, а Олег мне говорит: «Да как же так получилось? Я думал, что он меня позовёт». А Саша мне всегда говорил: «Как я их о чём-то просить могу, если для них ничего не сделал?».
Уезжая в Москву, сыновья забрали все вещи отца — часы, очки, кассеты, которые он делал для «Минуты славы». Кстати, ни Олег, ни Женя не стали музыкантами — оба окончили Баумановское училище и работают программистами.
«Вот бы ещё что-нибудь эдакое!»
Как любой артист, Александр Малютин хотел признания.
— Помню, он приходит ко мне и спрашивает: а вы не против, если я в субботу выйду на площадь и играть буду? — с улыбкой вспоминает Валентина Ларионова, заведующая детсадом.
— Он часто на улице просто играл, мы ему концерты устраивать здесь разрешали, — говорит Валентина Гаврилова, директор школы искусств. — Единственное, чего мы не одобряли, так это его «перёвёрнутый способ». Он же на баяне играл действительно гениально. Как никто! А этот способ всё портил. Но всё равно, он раз или два музыкальные марафоны устраивал — играл 24 часа для книги рекордов. Мы тут как наблюдатели сидели, всю ночь слушали.
— Александр Георгиевич к нам часто приходил. Он всё переписку вёл с Книгой рекордов Гиннесса и письма нам нёс. Там всё на английском, мы и переводить помогали. А в ответ одно: «Всё у вас хорошо, да вот бы ещё что-нибудь эдакое».
Библиотекарь школы искусств Людмила Бжицких на протяжении многих лет собирала все вырезки об Александре Малютине. Здесь и первая заметка в газете «За изобилие» 1965 года про одарённого мальчика Сашу, который то на самосвале, то на автобусе добирается до школы; и диплом за участие в Дне города Москвы в 2004 году от зама Лужкова.
Безработный музыкант
— Ну вот, вылез и опозорился на весь Алтайский край, — сказал Малютин сразу после выступления на Первом канале. — Теперь с работы точно уволят.
— Вы поймите, он же не педагогический работник! Играл он на баяне замечательно, а с детьми-дошкольниками работать не умел! — убеждает нас заведующая детским садом «Светлячок» (здесь Малютин проработал последние два года) Валентина Ларионова. — Я его не увольняла. Он работал по договору — в мае срок истёк, и мы его не стали продлевать, потому что работы ему не было. Мы старшую группу выпустили, и осталась всего одна — а он и так на полставки работал, а было бы 0,25.
Кстати, осенью вторую группу набрали, а сейчас Валентина Георгиевна принимает на работу нового музруководителя.
— Музыкант он был от бога, но с детьми работать совсем не умел, — вторит ещё один бывший начальник Малютина — директор Алтайской школы искусств Валентина Гаврилова. — Все его ученики рано или поздно бросали заниматься музыкой. Мы же коммерческая организация, когда у него не осталось учеников, мы просто вынуждены были его уволить.
— К нему ученики и домой приходили, — рассказывает Нина Панарина, показывая нам комнату Александра Георгиевича.
И вспоминает, как однажды муж решил устроить конкурс для ребят из музыкальной школы. Денег на мероприятие не было. Это «непедагогического» работника не остановило. С табличкой «Сбор средств для конкурса музыкантов Алтайской школы» он несколько недель ходил по селу. Размер пожертвования Малютин определил сам — 50 копеек. И деньги на призы победителям в итоге собрал.
— Саша был совсем как ребёнок, его материальная сторона совсем не интересовала. Он сначала в школе искусств работал на полторы ставки. Он же кроме баяна ещё фортепьяно и гитару мог преподавать. Помню, приехали его друзья, которые тоже в этой школе работали. Там и муж, и жена — педагоги. Он приходит и говорит: «Слушай, у них же дети. Я отдам часть нагрузки. Им нужнее», — вспоминает Нина Ивановна.
Шерше ля фам?
Вдова считает, что Александра Георгиевича из школы просто выжили. Работы на селе не так много, зарплаты в той же школе невысокие. А тут сразу три инструмента человек под себя забрал.
— Не всё понятно и с увольнением из «Светлячка». Некоторые странности в поведении у него были, — говорит Валентина Георгиевна, — он мог неожиданно на занятии впасть в такое настроение- начать корчить рожи, ругаться матом. Ну как бы в шутку с детьми. У нас инцидент был: одна воспитательница сделала замечание, а он не обратил внимания.
Тогда она его припугнула, что записала на телефон, и вышел конфликт.
В разговоре с вдовой музыканта Ниной Ивановной мы между делом поинтересовались, любил ли Александр Георгиевич крепкое словцо:
— Ой, да что вы, — рассмеялась женщина. — Он вообще никогда не ругался. Когда что-то совсем плохое случалось, он уходил на другой конец огорода и три раза говорил «Блин! Блин! Блин!». Потом брал гитару или уходил в горы и вообще не разговаривал. Тогда я понимала, что действительно его сейчас лучше не трогать. За девять лет ни одного мата от него не слышала.
Тогда мы передали ей слова заведующей. В ответ услышали:
— Насколько я знаю, там причины конфликта в другом были. Саша одной даме понравился, я уж там не знаю, кому именно, а он взаимностью не ответил. Вот потом и начались эти козни.
Воспитательница, которая жаловалась на недостойное поведение, общаться с нашими корреспондентами отказалась.
— Знаете, если бы у Саши была работа, этого, может, и не случилось бы. Подумайте сами: каково это мужчине зарабатывать 1500 рублей в месяц. Его это очень угнетало, — добавила Нина Ивановна Панарина.
Дела семейные
Вернуться в Алтайское Александра Малютина заставила ещё и болезнь матери. Анастасия Александровна умерла три года назад, сын ухаживал за ней до последнего дня. Из-за ветхого домика матери в селе Сараса между Малютиным и его сестрой возник конфликт. Сестра настаивала на продаже дома, а Александр Георгиевич хотел сохранить его в память о родителях — тем более что больших денег за него не выручишь. Как утверждает Нина Ивановна, конфликт этот так и не разрешился.
15 сентября Александр Георгиевич пошёл в Сарасу, чтобы убрать в доме. Соседи ему передали два письма от сестры. Вдова не стала показывать нам эти письма, но рассказала, что следователь, прочитав одно из них, сказал: «Ни за что не поверишь, что писала женщина! Столько яда в письме!». Домой Малютин в тот день не вернулся: он повесился на том же крючке, где почти шестьдесят лет назад висела его люлька.
