Недавний сюжет: водитель автобуса выбросил мальчишку в тридцатиградусный мороз на трассе. Счастливый исход – его подобрала попутка, довезла домой. Равнодушная жестокость и протянутая рука помощи – вот два измерения нашего ограниченного жизненного пространства, от которых зависит также ограниченное время, отмеренное каждому. Вне сословных и политических примет. Глубокое заблуждение полагать, что характер эпохи или доминирующий идеологический вектор принципиально влияют на их соотношение. Бескорыстные, самоотверженные поступки совершали люди и в самые людоедские времена. И наоборот.
Мороз каждый год наваливается на нашу родину, как стихийное бедствие, будто мы какая-нибудь жаркая Мавритания. Больше того - изменение климата и нестандартные снегопады в Африке или на Аппенинах нас беспокоят едва ли не больше, чем традиционно лопающиеся трубы в поселке под Магаданом, и телезритель, кажется, вслед за взволнованным ведущим готов сопереживать укутанному в фирменные лохмотья парижскому клошару с большей готовностью, чем скучной тетке из депрессивного региона. Счет жертвам холодов в Европе пошел на десятки и даже сотни, о нашей ситуации точных данных нет. Очаровательный сюжет показала информационная служба Евроньюс: добровольцы собирают горячий суп и медикаменты вместе с теплой одеждой для брюссельских бездомных, убеждая последних все же отправиться в приют-ночлежку в связи с заморозками, а те гордо отказываются - в ночлежке указывают, как себя вести, свобода важнее... Добровольцы, социальные работники и симпатичные патрульные не сдаются и продолжают воспитательную работу. Что ни говори, телевидение - большая сила.
Не зря говорят, что прогнивший Запад виноват во всем - подстрекает недовольных, сбил наш проржавевший спутник, да еще испытывает новое климатическое оружие, напустив на нас этот самый холод в феврале.
А может глупости говорят… Сомневаюсь сильно, что повинный в гибели ребенка в незакрытом канализационном люке канадский или норвежский чиновник – тоже холодные страны – вновь вернулся бы на работу – любимые галеры – даже после отбытия срока. У нас – все иначе. У нас руководители ценнее простых граждан, особенно бедных и убогих, и редко отвечают за свои просчеты, и даже явные преступления. Вместо них отвечают как раз те самые убогие и сирые. В холода это как-то особенно заметно, хотя бы потому, что не известно ни одного случая, чтобы дети, родители или близкие знакомые кого-то из слуг народа пострадали от переохлаждения в сельской больнице, доме престарелых или аварийной квартире, были сбиты на "зебре" шальной машиной с мигалкой или брошены на произвол судьбы. Это случается обычно с неудачниками, и число таких не убывает.
После выступления премьер-министра с текстом о национальном вопросе и встрече с ФМС, где прозвучало пожелание ужесточить наказание за нарушение режима регистрации, в Москве к акции по выявлению подпольных общежитий привлекли активистов патриотических организаций - однако никто не удосужился поинтересоваться, что именно станет с людьми именно в эту и последующую ночь. Общественные организации сообщают о трагических случаях и душераздирающих историях, но слышат их единицы, и, конечно, не с всероссийского экрана. При этом никакого ужесточения наказания для тех, кто реально повинен в рабском труде и нечеловеческих условиях жизни бывших советских граждан, равно как и тех представителей властей, которые потворствуют этому беспределу, судя по всему, как не было, так и не предвидится. Редкие расследования темы свидетельствуют, что даже уличенные с работорговле предприниматели продолжают свой бизнес, уголовные дела их чудесным образом оказываются не в суде, а на архивных полках.
Тех же, кто возвышает голос в защиту обездоленных, никто не намерен слушать. Никто не поднимает крик о том, что нынешней зимой мы снова потеряли - и, быть может, еще потеряем людей, которых можно было бы не потерять. У государственных умов есть более важные заботы. И обыватель, независимо от возраста и достатка, понимает это вполне отчетливо. И надеется только на себя. И подчас готов подвезти продрогшего подростка, не задумываясь, и не дожидаясь благодарности, как люди в той попутке. Слава богу, что так случается.
Об этом мне недавно говорили бывалые северяне, романтики, прожившие почти всю жизнь в Якутии, рядом с Оймяконом, и сохранившие редкую традицию взаимопомощи и редкий оптимизм. Слушая их рассказы, я думала о том, что это как раз им повезло, они смогли противопоставить климатическим и иным угрозам свой внутренний мир и неиссякаемую веру в доброе человеческое начало. И что это не они, а мы в Москве живем на полюсе холода. Этот полюс более опасен, чем тот, чьи параметры измеряет ртутный термометр.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
