О любимой прозе
- Мне очень нравится, что в этом театре достаточно много современной драматургии и прозы. Приятно смотреть в афишу и видеть названия, которых нет в других театрах. Потому что обычно, в большинстве случаев знаешь все спектакли, видел по миллион раз. А здесь ищут, пробуют, в чем-то дебютируют.
Я воспитан в такой школе, что мне очень удобно работать с русской прозой. В Саратове делал «Прощание с Матерой». В студенчестве выпускал дипломный спектакль «Жизнь и судьба» по Гроссману.
Из последних 10 работ у меня восемь-девять по прозе – чуть ли себя не проклинаю. Не специально, просто почему-то нравится с ней работать. Именно проза дает больше возможности, поиска, подробности существования, смыслов зачастую. Приходится много сочинять, а я в том возрасте, когда хочется больше придумывать, фантазировать, импровизировать.
А еще в театре важно играть спектакли по произведениям, которые происходят в контексте истории страны. Мы не можем существовать вне его. Например, в лаборатории «Шукшин – миф и реальность» использовали кусочки биографии человека, которые не оторвать от истории страны.
О способе существования
- Обычно делаю переложение прозы сам и не потому что считаю себя писателем-драматургом. Это способ театрального восприятия мира. Пытаться разобраться в чем-то путем импровизации, сочинения. Мне комфортно сочинять театр этюдно.
Если я написал инсценировку, все равно с артистами читаем оригинал. Чтобы понять, погрузиться, использовать наблюдения.
Артист должен что-то вносить свое, придумывать, он не винтик. Как и художник предлагать решение, которое бы мне и не пришло в голову.
О том, будет ли приглашать других мастеров
- Наверное, все театры приглашают режиссеров и я, конечно, зову. Уточняю планы, что коллеги будут делать через сезон, обсуждаем сроки, названия.
Театр должен быть разным и самому нужно быть в тонусе. Поэтому хочу звать хороших. Но есть режиссеры, приглашающие тех, на фоне которых будут смотреться выгоднее.
О своих планах
- Чтобы разобраться в театре, всех его нюансах уходит полгода-год не меньше. Понять про всех артистов, что может или не может, правильно организовать процессы, работу цехов – много рутины.
Важно самому посмотреть все спектакли, увидеть, какой зритель приходит, что делает: смотрит, смеется, ест чипсы, не дышит. Что идет и чего не хватает, какие спектакли уже немного потеряли энергию?
Без этого большого процесса сложно принимать решения.
Важно, чтобы у театра было лицо. Это не просто прокатная площадка, где играют спектакли, а все-таки место с репертуарной, режиссерской политикой.
По моим ощущениям, театр формирует зрителя, который приходит. Невозможно и, наверное, не нужно делать то, что понравится всем.
Понять место театра в жизни города и разобраться в том, что происходит, - задача на год.
О том, зачем вообще театру главный режиссер
- Должна быть система отношений, подготовки, понимания процессов. Как работаешь над ролью, делаешь ли разминки и другие бытовые вещи. Ты задаешь способ жизни.
У артистов бывает «растренированность». Вчерашний студент приходит в театр, его вводят в спектакль: «Выйди тут из правой кулисы, скажи погромче и здесь присядь». И он начинает понимать, что работа над ролью – это узнать из какой кулисы выйти. На этом много талантливых людей потерялось: зачем играть, если никакой перспективы, что изменится?
Задача главного режиссера показать, как себя вести, задать язык, систему координат.
О повлиявших на творческую жизнь
- Я счастливый человек, которому нравятся спектакли учителя, - мой мастер Лев Додин. К большому счастью, его театр для меня близок.
Никогда не скрывал, что в детстве театр не любил: казался очень скучным, поверхностным и штампованным. Были мастера, благодаря которым пересмотрел свое мнение и уже в достаточно зрелом возрасте – 22 года – поступил в театральный институт.
В свое время был большим поклонником Юрия Бутусова. Немного с ним знаком, уважаю и люблю до сих пор – он фанат театра и умеет высекать из артистов такую энергию, которую мало кто может добыть. Как никто продирается через четвертую стену. Всегда думает сам и заставляет думать артистов и зрителей.
Питер Брук, как мыслитель, оказал на меня очень большое влияние. До сих пор считаю, что его литература – лучшее, что действительно дает представление о театре: как работать, как существовать.
Перед «Королем Лир» обязательно буду перечитывать статью «Забудьте, что это Шекспир». Начинается с утверждения, что не один автор не породил такого огромного количества плохих спектаклей, как Шекспир.
![Барнаульцы пришли на спектакль "Онегин" театра Вахтангова в театр драмы](https://obj.altapress.ru/picture/621958/900x.jpg "Барнаульцы пришли на спектакль "Онегин" театра Вахтангова в театр драмы")
О зрителях
- Мне нравится, когда приходят молодые. Не говорю: «Не приходите другие». Просто есть стереотипы и когда театр в не очень хорошем состоянии…
Был опыт: однажды стоял в дверях, смотрел, кто пришел на премьеру на малую сцену. Первые 83 зрителя были женщины – я считал. Все за сорок. Я понимаю, что есть потребность, но хочется, чтобы она была у разных людей.
Зрители старшего поколения могут прийти просто по привычке, традиции, потому что иногда просто некуда. Они и так любят театр. А если молодой – то только потому что это ему интересно.
О том, что в театре можно все
- Убивать, калечить в театре нельзя. Все остальное – если подчинено какой-то логике – может быть.
Лет 50 назад возникло явление со страшным названием «Театр жестокости». Человек осознает, что все, что на сцене нереально и не подключается к ней чувственно.
И чтобы подключить приходилось шокировать. Чем-то, что его напрягало, удивляло или даже не нравилось. Но человек выходил из состояния комфорта и становился открытым той мысли, которую хочет донести режиссер. Это не значит, что мы будем так делать, но я как человек любящий разные театры, принимаю это.
На одном маргинальном фестивале показывали перформанс, где девушка хотела «взлететь» и прибивала крылья прямо к своей коже. Был под большим впечатлением, но точно не будем так делать.
Театр может рассказывать о страшных вещах. Но мы видим их как врач, который смотрит на рентген с переломом. Не ломаем, а просто смотрим.
О прогнозе на будущее
– Воспринимаю работу в должности главного режиссера, как брак. Когда вы его заключаете не предполагаете же, что годиков пять поживете вместе и разойдетесь? Он по любви. Хотя и не возражаю, что у Любовь Михайловны (директора театра драмы. – Прим. Ред.) он по расчету – главное, чтобы был верным.
Естественно предполагаешь, что это навечно. Но мы же понимаем при этом, что когда-то любовь уходит, пусть даже остаются дети (надеюсь, их останется много). Поэтому мы заключили «брачный контракт».
Что изменится с приходом Георгия Цнобиладзе
Директор театра драмы Любовь Березина также хотела бы, чтобы «роман» был долговечным. И призналась, что исполненная мечта о главном режиссере развязала ей руки. Теперь она сможет плотнее заняться улучшением материально технической базы театра.
«Мы сделали экспериментальную сцену, но технически она никак не оснащена. Пока получила добро на дальнейшее переоснащение зрительного зала. Поэтапно закупаем звуковое оборудование, смонтируем его. У Георгия есть планы, чтобы задействовать малую сцену на 60 мест», - перечислила планы Любовь Березина.
Еще несколько фактов о главном режиссере
Самое важное - в нашем Telegram-канале
