С детства помню: в первые дни весны женщины были особенно заняты. Записывались в парикмахерские, выстаивали огромные очереди за дефицитными продуктами, торопились отдраить квартиру и навестить всех родственниц и бывших сослуживиц, накрыть стол на работе и приготовиться к домашнему торжеству, чтобы принять заслуженные и искренние поздравления с Днем 8 Марта… Это не было унылой изнурительной суетой, отбыванием обязанности, формальностью, совсем нет, и ожидание весны и праздника, какой-то новой жизни сквозило в сосредоточенных движениях, улыбках, в том, как примерялись новые платья к Женскому дню. Как будто наши мамы и бабушки стремились устроить праздник прежде всего самим себе, не для того, чтобы получить дежурные мимозы от начальника или новый утюг от домашних совсем – но чтобы напомнить о том, что бывает и иная жизнь, и возможно чудо. Свет этого ожидания веры в счастье проливался на всех вокруг, и оттого праздник сам отчаянно выбивался из разряда обязательных красных дат, и радовал своей непохожестью, и заражал этой весенней жаждой обновления. Не потому ли его упорно называли - презрев историческую правду – Днем весны и любви? Не надо за это сердиться на соотечественников, упорствующих в своем невежестве,- в нем был знак непокорности штампу, стремление освободиться из шор и оков, противопоставить командно-административному устройству жизни не знающее поражение оружие – живые чувства, радость бытия, свободу, наконец.
Строго говоря, все споры и битвы по поводу "женского вопроса" последние двести лет, на самом деле, стремились обозначить и утвердить именно свободу, эту трудноуловимую субстанцию, ее горизонты для личности и общества, прежде всего. Возможна ли свобода действительно для всех? Олимпия де Гуж, составившая знаменитый "Манифест француженки и гражданки" в пику авторам только что отгремевшей Великой французской революции, возмутилась тем, что декларации свободы, равенства и братства касались только мужчин. Вскоре она окончила свой жизненный путь на эшафоте – за проявление излишней гуманности к семье сверженного монарха, она была против казни Людовика и Марии- Антуанетты. Великий британский мыслитель Джон Стюарт Милль призывал наделить женщин равными правами с мужчинами, полагая, что совершенное общество не построить там, где царит дискриминация. Российская интеллигенция, рожденная реформами 1860-х годов, подняла на щит право женщин на образование и труд как всеобъемлющую метафору, имея в виду не только молодых гувернанток, но всю Россию. Не имея возможности открыто говорить о конституции и реальных политических реформах, тогдашние мечтатели и демократы решили повести разговор о частностях, имея в виду, что в будущем освобожденные женщины - как и крестьяне, и мастеровые, и сами интеллигенты, сумеют заявить о своих требованиях напрямую. Эта уловка эзопова языка, почти родовая черта российской словесности, никого не обманывала, и "женский вопрос" стал своего рода водоразделом общества на долгие годы…
8 марта 1908 года группа американских работниц собрались на лужайке в Нью-Йорке на то, что мы назвали бы сегодня пикетом – требовать равной оплаты за равный и очень тяжелый труд. Через год собрались снова. И уже в 1910 году Клара Цеткин предложила объявить 8 марта Днем международной солидарности трудящихся женщин.
Как мы знаем, идею поддержали. С тех пор социал-демократы всего мира отмечают эту дату, хотя почти во всех странах это обычный рабочий день. И в СССР он стал уже тогда, когда улицы 8 Марта значились на картах большинства городов и поселков наряду с улицами Карла Либкнехта и Розы Люксембург, создавая в подсознании жителей неясный романтический идеал, сродни тому, который увлекал героя Андрея Платонова…
Любопытно, что в Европе праздник по сей день не утратил первоначального смысла – к нему относятся очень серьезно политики и обыватели, женщины и мужчины, они собираются и обсуждают законодательство и положение мигранток (со своими вроде бы наладили), и готовят новые предложения в ЕС, не забывая пить вино и закусить сладостями, пригласить артистов и прочих звезд (бесплатно, ведь это солидарность все-таки). Но нигде не дарят столько цветов, сколько у нас, даже в южных странах. В нашей же снежной Москве только в прошлом году их было продано на несколько миллионов долларов. Не могу представить даже в кошмарном сне, чтобы кто-то из наших женщин-парламентариев выступила с протестом против цветочного бизнеса, эксплуатирующего труд бедных женщин и девочек из Гватемалы и Кении, как это делают западные коллеги…
Впрочем, я уверю, что солидарность с трудящимися, женщинами и мужчинами, наши избранники (или те, кто их сменят) еще успеют проявить. Сейчас же самый горячий момент - мы снова готовимся к празднику. Который, слава Богу, с нами по сей день. Как напоминание о том, что мир все еще несправедлив сегодня, но он непременно должен стать иным. И это зависит от нас, в том числе.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
