— Александр Михайлович, в настоящее время есть большие расхождения по количеству возбужденных уголовных дел. Сколько же их в общей сложности? И на какие сведения вы опираетесь в подсчетах, говоря о 60 с лишним делах?
— Это отрывочные сведения из различных источников. Ни в одном из чиновничьих кабинетов вам открыто эту цифру никто не скажет. Почему это стало тайной, я не знаю. Точно могу сказать одно: по руководителям крупных хозяйств, которые держали молочное стадо и получали субсидии в 2011 году, возбуждалось 68 дел. Это люди, с которыми мы с разной степенью успешности пытаемся контактировать. Если посчитать остальных, то их больше сотни.
— Есть руководители хозяйств, которые категорически не согласны с тем, что в отношении них происходит. Правильно ли мы понимаем, что вы — лидер этой группы несогласных?
— Лидером я бы себя не назвал. Среди этих руководителей есть люди более известные и маститые. Просто я сейчас фермер, зиму прожил в Барнауле, и у меня было время этим заниматься.
Родовая память
— Как органы полиции узнают о том, в чем впоследствии обвиняют руководителей хозяйств? Они что, всех проверяют без разбора? Или сведения им предоставляет Счетная палата?
— Нет. Хотя с точки зрения здравого смысла все и должно начинаться со Счетной палаты. И именно по итогам ее проверки необходимо устанавливать, было ли нецелевое использование субсидий. И уже потом заставлять хозяйство вернуть незаконно полученные деньги. И только если в ходе проверки устанавливается факт хищения руководителем хозяйства бюджетных денег, должна подключаться полиция.
В нашем случае все было иначе. Сразу пришла полиция. Изъяли все документы и компьютеры. И это произошло у всех, кто получал в 2011 году субсидии.
— Дочь директора одного из хозяйств нам рассказывала, что его во время допросов якобы даже пытались избивать. Вам что-то известно об этом? И как было в вашем случае?
— Я вам отвечу так. В деревне память родовая посильнее, чем в городе. Люди помнят своих прадедов и дедов. И когда мы общаемся, я от двух или трех человек услышал: "То, что происходит, это 37-й год". Один директор хозяйства из Третьяковского района мне сказал, причем сказал без злобы, а с какой-то обреченностью: "У деда был 37-й год, у отца 49-й год, пришла и моя очередь".
Меня бить в полиции никто не пытался. Но сама форма проведения допроса с точки зрения психологии очень жесткая. Она классическая. Вас берут неожиданно. Есть "добрый оперативник", но периодически заходит "злой". Я в свое время сталкивался с милицией, поэтому определенная психологическая подготовка была. А представьте человека, который не имел дела с милицией, который вырос и работал в советском государстве и привык считать правоохранительные органы не врагом себе. А тут тебе "злой" следователь говорит: "Тебе светит “десятка”, у тебя тяжелая статья, а еще у тебя сговор группы лиц..." И так два-три часа. Оперативники сразу называют тебя вором и мошенником. И это еще до вынесения судебного решения.
Я у следователя просидел весь день. Он мне сразу дал лист бумаги и предложил написать чистосердечное признание. Либо я поеду в СИЗО. После нескольких допросов я вынес для себя страшный факт: это равнодушие следователя и нежелание объективно разобраться в деле. Я бы понял, если бы он был убежден в моей вине, если бы между нами была какая-то схватка, поединок.
Скажу вам честно, с полной уверенностью, подтвержденной мнением многих компетентных юристов: осужденные люди, в приговорах которых прямо указано, что они не брали лично себе ни копейки, а все деньги были потрачены на хозяйство и в результате было сохранено маточное поголовье КРС, то есть основная цель предоставления субсидий была достигнута, — они не виновны!
Нормальная практика
— Есть версия, что Алтайский край — единственный регион, в котором уголовное преследование руководителей хозяйств развернуто в таких масштабах.
— Да, это так. Субсидии выдаются во многих регионах. Но там спорные ситуации разрешаются в арбитражных судах.
— Недавно стало известно, что в крае как минимум два уголовных дела в отношении аграриев были прекращены.
— Да. Юрист из администрации Поспелихинского района мне рассказала, что им удалось убедить следователя, что договоры купли-продажи и хранения — это нормальная практика, вполне законная. Кстати, в Родинском районе не привлечен ни один руководитель хозяйства. Хотя все субсидии получали одинаково.
— Субсидии 2011 года аграрии получали добровольно? Их вам не навязывали?
— От некоторых я слышал, что было какое-то давление. Про себя такого сказать не могу. Мне позвонили из администрации района, сказали, что есть такие субсидии. На тот момент в хозяйстве кормов было заготовлено лишь 50%. Поэтому я ни минуты не размышлял.
— А если бы вам сейчас предложили субсидии?
— У меня сейчас небольшое фермерское хозяйство. И я не стал получать субсидии ни за гибель урожая, ни погектарные субсидии. Я больше с государством в эти игры играть не буду. Но вот большие хозяйства с молочным животноводством и социальной нагрузкой не смогут без этого существовать.
Как под копирку
— Александр Михайлович, следствие исходит из того, что были приобретены корма, но на самом деле они были не нужны. Якобы аграрии заключали договоры только ради получения субсидий. Более того, реально некоторые сделки были не исполнены. И руководители хозяйств этого не отрицают. Если мы сейчас против уголовного преследования, значит, мы поощряем то, чтобы люди и дальше занимались фальсификацией?
— Давайте я зачитаю выдержку из текста, подготовленного профессиональными юристами, в том числе учеными АлтГУ: "Согласно закону формирование преступного умысла на хищение денежных средств путем обмана либо злоупотребления доверием должно происходить до совершения лицом каких-либо действий. То есть лицо, желая похитить чужие денежные средства, заранее разрабатывает преступный план. Именно доказательство наличия преступного умысла и корыстной цели является определяющим по делам о мошенничестве".
То есть изначально человек должен сесть и планировать, как он хочет похитить деньги и как потом их потратить. И следователь должен доказать, что я это сделал. А он как под копирку пишет: "Жаворонков и Пресняков задумали преступный умысел, изготовили договора..." Да не мы их изготовили! Их изготовил принтер, а я подписал. Все, сделка оформлена. И я с этого момента вступил в законные права собственности на те корма.
— Вы заключили договор купли-продажи, а силос остался на месте?
— Да. Я этот силос сохранил как страховой фонд. И возить я его буду тогда, когда сочту нужным и экономически целесообразным.
Нужные и важные
— Ранее вы сказали про обвинительный уклон в суде. Правда ли, что были такие случаи, когда судьи копировали содержание ранее вынесенных приговоров, лишь меняя фамилии?
— Судья в Благовещенском районе под копирку пишет приговор из приговора суда Немецкого национального района и забывает поменять в компьютере фамилию осужденного. Эту ошибку в приговоре потом исправлял Алтайский краевой суд в апелляционной инстанции.
— Ваше уголовное дело сейчас в какой стадии?
— Судом назначена экспертиза. У нас было уже 13 судебных заседаний. А у Назаренко суд прошел за четыре заседания. Все ходатайства его адвоката по этому сложному делу были отклонены.
— А как руководители хозяйств оценивают собственное осуждение? Известно, что один из них, когда говорил об этом, даже заплакал...
— Оценивают как высшую степень несправедливости. Мы, руководители в сельском хозяйстве еще со времен советской власти, привыкли считать себя очень нужными и важными для нашего государства. Когда в селе нужно почистить дорогу, мы не звоним главе администрации и не просим: "Заплати денег, и я пошлю трактор и почищу дорогу". Когда нужно подсыпать дорогу щебнем, мы тоже не просим денег. Потому что наши же люди по этой дороге ездят. Мы всегда брали на себя социальную ответственность. И считали государство своим партнером по сохранению села, сохранению России.
На мой взгляд, самое страшное в этом — буквальное разрушение человеческих судеб, несправедливость, допущенная к тем, кто, не жалея ни себя, ни интересов семьи и детей, без выходных и отпусков, отдавал свои силы крестьянскому труду. При этом долгое время общество это ценило, награждало руководителей сельских хозяйств за высокие показатели в работе.
И это осуждение невиновных, даже допросы и привлечение к уголовной ответственности без объективного следствия настолько унизило человеческое достоинство, что у многих из нас возникает ощущение, что жизнь кончилась. Теперь мы видим, что от государства нужно выстраивать оборону из юристов и адвокатов. Видим, что если не просчитывать каждый шаг, когда берешь деньги у государства, то жди подвоха. И сейчас решать, брать ли на себя в дальнейшем социальную ответственность, руководители хозяйств будут каждый сам. Кто-то уходит. Кто-то говорит: "Да я лучше возьму себе пару тысяч гектаров и буду фермером". Это легче в 10 раз, чем содержать крупное хозяйство с коллективом в 200 человек". Я, например, сейчас работаю в свое удовольствие, моя сегодняшняя нагрузка несравнима с руководителем крупного сельхозпредприятия.
— Многие аграрии уже осуждены, многие находятся под следствием. А вы сейчас все-таки чего хотите? Чего добиваетесь?
— Самого простого — правосудия и законности. Потому что у государства, которое основано на попрании закона, нет будущего.
Дело государственной важности
— Недавно прошел "круглый стол", организованный по инициативе председателя краевой адвокатской палаты. Адвокаты по нашим делам крайне обеспокоены, что людей привлекают к уголовной ответственности, хотя по закону здесь возможна только гражданско-правовая ответственность. Хороший доклад подготовил адвокат Геннадий Гаврилин. Он рассказал о проблемах перевода гражданско-правовых отношений в уголовную плоскость, про отсутствие состязательности в судах, толкование любых спорных моментов в пользу стороны обвинения.
Кстати, на этот "круглый стол" мы позвали представителей многих властных структур. Не пришел никто, кроме юриста из ГУ СХ. Хотя, казалось бы, что проще, прийти прокурору и как профессионал профессионалу на пальцах объяснить: вот вам умысел, вот вам хищение, а вот и соответствующее деянию наказание.
Мы были на приеме у прокурора края с одной просьбой: разберитесь в ситуации. Ведь это дело государственной важности. И если прокурор вел себя корректно, то у его помощников в глазах нескрываемая агрессия. Зачем она? Давайте спокойно сядем и разберемся. Но нет. Просто феноменальную фразу выдала помощник прокурора: "Вы зачем летом корма покупаете, ведь коровы траву едят?" Я, конечно, понимаю, что у прокурора в кабинете зимы не бывает. Но ведь она готовилась к этой встрече с нами заблаговременно, изучала материалы дела. И это не случайно — я уверен, что эта ситуация стала возможна только из-за отсутствия профессионализма и желания объективно разобраться в деле.
Досье
Александр Михайлович Жаворонков родился в 1965 году в городе Барнауле. В 1982 году окончил среднюю школу. Работал автослесарем в учхозе АСХИ "Пригородное". В 1984 году поступил в АСХИ, который окончил в 1989 году. Работал главным экономистом в совхозе "Горновской" Косихинского района, затем главным экономистом колхоза "Великий Октябрь". С 2003 по 2010 год — генеральный директор компании "Агросистема" Троицкого района. С марта 2011 по май 2012 года — генеральный директор предприятия "Великий Октябрь". В настоящее время обрабатывает собственный небольшой надел земли.
Факт
По делам о субсидиях суды выносят решения об условных сроках
Самое важное - в нашем Telegram-канале
