Представители партий дискутируют о том, как сделать жизнь алтайской деревни лучше

— Есть обратное мнение, что селяне не хотят официально работать, сидят на пособиях по безработице, живут хозяйством.

— В основном люди хотят работать. Они стали видеть, как живут те, кто трудится: как у них обустроены дома, какой у них транспорт, как дети обуты-одеты. Если человек приходит на предприятие, где есть дисциплина, а она существует там, где платят хорошую зарплату, то он просто автоматически включаются в нормальное сообщество. Многие забывают про водку. Они уже думают: как же я пойду вечером на гулянку, если мне завтра на работу?

— Вы говорите о высоких зарплатах. Но общеизвестный факт — на селе они довольно низкие. Как, по-вашему, можно решить эту проблему?

— Если в селе остается большое число незанятого населения — тогда да, по остаточному принципу фермеры набирают людей за бесценок. Но как только появляется крепкий инвестор и ставит единые расценки за работу, то местные вынуждены платить более высокую зарплату. Иначе от них уйдут кадры.

— Получается, нормальное развитие села возможно только там, где есть крепкий хозяин. А как же быть с теми селами, где крупных предприятий нет?

— Приведу пример нашей компании. Шесть лет назад в Родинском районе мы взяли небольшое хозяйство в селе Красный Алтай. В деревне проживали 300 человек. Сейчас уже 450. Дома стали строиться. Заработала ферма. Люди получили возможность брать кредиты и обслуживать их: купили себе машины, телевизоры. Заработал Интернет. Сделали ремонт в клубе. Стала приезжать молодежь с соседних сел. Возросло число детей в школе. Вот перспектива небольшого села.

Вы правы — все ждут инвестора. Но здесь вот что важно понимать. Сегодня в крае уже сформировался класс фермеров. Есть также предприниматели, работающие в торговле. Кто-то заправку поставил. Это и есть внутренние инвесторы. Их нужно растить, выбирать, лелеять. Сегодня не все могут взять кредиты в крупном объеме, чтобы действительно что-то серьезное сделать. У них нет залога для этого. Но из них есть те, кто влюблен в свою профессию. И местная власть их знает. И их нужно поддерживать. Инвестор — не тот, кто приехал откуда-то. Приезжий как раз не будет в село вкладывать. Инвестировать будет тот, кто живет в этой деревне, кто корни туда пустил. И таких людей может быть несколько. Пусть будет конкуренция.

— Процесс оттока жителей из сел в города, на ваш взгляд, закономерен?

— Я считаю, это нормальный процесс. Не могут все люди, родившиеся в селе, быть доярками, механизаторами и т. д. Их столько и не нужно. Кто-то рожден быть поваром, кто-то — энергетиком, кто-то — военным. Но из людей, которые растут на селе, выходят очень хорошие практичные руководители во всех сферах. Деревня должна подпитывать разные отрасли в этом смысле.

— Как вы относитесь к мнению, что село спивается?

— В корне с ним не согласен. Это уже пережитки. В тех селах, где нет работы, дисциплины, этот порок присутствует. Но оттуда сразу идет отток кадров. И это стимулирует других: "Вон Гришка поехал работать — и я тоже должен". Я много ездил по селам и видел, каким было отношение к спиртному и каким оно стало сейчас. Это небо и земля. Мнение о повальной алкоголизации села просто недостоверно.

— Но власти-то как раз ставят задачу за счет улучшения качества жизни на селе задержать людей там.

— Чтобы задержать, нужны большие финансовые вливания. Я считаю, что село не сохранить, если не развивать социальную сферу.

— Что вы под этим понимаете?

— Ну, вот представим молодого человека, который приезжает учиться в город. Он здесь привыкает к удобной жизни и возвращаться в село не спешит. Даже мне, а я действительно влюблен в село, на пятом курсе обучения в "сельхозе" понравилась городская жизнь. Так это было в стародавние времена. Культура, быт — в городе все совсем по-другому. Сегодня в некоторых селах условия жизни уже приближаются к городским, и вот эту сферу надо и дальше развивать. Мы сегодня канатом не удержим молодого селянина, если не создадим ему достойные условия. Должна быть квартира, причем со всеми удобствами — отоплением, водой, канализацией. Должны быть хорошие дороги. Должна быть работа, и с зарплатой не 5–7 тыс. рублей. И важно — на селе необходимо развивать культуру. Ведь сегодня в крае много где эта отрасль совсем разрушена.

Я часто езжу по районам. Работая в краевой администрации, побывал вообще везде. Видел села и тогда, и сейчас. Есть населенные пункты, на которые бы глаза не смотрели: изгороди изуродованы, по дороге не пройти, водопровод то работает, то нет, и главное — даже там, где есть кадры, нет рабочих мест, жилья нет. Сейчас есть программы, решающие эти проблемы. Но усилия эти неполные в первую очередь с финансовой точки зрения. Где взять деньги — это вопрос.

— Вы говорите, что доля сельского населения будет уменьшаться. Сегодня основной отток идет из небольших сел. Как вы считаете, правильнее признать, что такие села умирают, и развиваться исходя из этого? Или перспективы у небольших деревень есть?

— Я сам родился в маленьком отделении совхоза. Сегодня там осталось 40–50 дворов, в большинстве которых живет по одному-два человека, в основном преклонного возраста. Как бы мне ни хотелось этого, но я твердо убежден, что лет через 10–20 этого села не будет. И таких примеров немало. Но села, где жизнь еще есть, где проживают по 300–500 человек, надо сохранять. В свое время в Сибирской академии наук работала Татьяна Ивановна Заславская. Во времена Брежнева она занималась обоснованием ликвидации неперспективных сел. Предполагалось, что людей из таких мест будут переселять в центральные усадьбы. Вроде бы хорошо: селянам дадут квартиры, работу. Но тогда не учли одного — а хочет ли человек уезжать? Половина населения не поехала туда, куда предлагали. Люди говорили: "Коль мы вынуждены уезжать, то поедем, куда считаем нужным". Есть же люди, которые настолько приросли к малой родине, что их с корнями не оторвешь.

— Насколько, на ваш взгляд, остро стоит проблема зарплат на селе?

— Так ведь они наполовину скрытые. Человек по ведомости получает 5 тыс. или 10 тыс. рублей. Но он еще ведет собственное хозяйство. Ему дают где-то зерно, где-то отходы, где-то мясо. Это все нужно засчитывать. Я считаю, что доход работника на селе выше в среднем, чем мы видим в статотчетности.

— Но какие-то хозяйства в районе все равно работают?

— Очень мало. Культуры земледелия у нас сейчас практически нет. Многие поля просто заросли. Серов Сергей Николаевич (председатель аграрного комитета АКЗС. — Прим. "ВД") говорит, что земли используются на 100%. Да не используются! Много брошенных земель.

— Так программа гласит: занимайтесь хозяйством, сельским или каким-то другим. Предполагается, что людям будут даваться субсидии на развитие дела. Такая поддержка будет иметь действие?

— Я приведу пример. У нас есть семья. Он механизатор, она бывший почтовик. Получили от биржи подъемные — по 58 тыс. рублей. Пару работников взяли. Закупили поросят, которых, как вы понимаете, нужно сначала вырастить. Чтобы прокормить животных, они закупили зерно. Фураж стоит 4,5–5 тыс. рублей за тонну. Оказалось, что цена мяса, по которой они его реализовывали, не соответствует понесенным затратам. Они собираются прикрывать свое хозяйство. Говорят, что невыгодно, что поросята их "скушали".

Я понимаю — животноводческий комплекс в Ребрихинском районе, где 15 тыс. поголовья. Люди понесли большие затраты. Но так ведь у них и доход хороший, потому что здесь же налажена переработка. Чтобы поднять село, нужно запускать проекты, подобные ребрихинскому: строить животноводческие комплексы, даже небольшие, но при них и переработку организовывать.

— Вы считаете, на всех может инвесторов хватить?

— Нужно, чтобы просто работали администрации районов. У нас в Мамонтово уже три акции прошли: пенсионеров, предпринимателей и медиков, — и все требовали отставки администрации. Потому что она работает старыми методами. 30% штата — пенсионеры. Надо молодежь привлекать! Есть молодые люди, окончившие хорошие учебные заведения, а работы для них нет. Они пристраиваются в киоски, еще куда-то либо остаются в городе.

— То есть это дело администрации — привлекать инвесторов?

— Конечно. Приведу пример. Землю в центре Мамонтово продали под строительство "Марии-Ра". Сеть быстро построила магазин, буквально за три месяца. Но дело в том, что зарегистрирована "Мария-Ра" в Барнауле, все налоги соответственно идут туда, у нас ничего не остается. Разве можно так бездумно решать вопросы, ни с кем не посоветовавшись?

Другой пример. В Мамонтово население — 11 тыс. человек, а в Новичихе — 3,5 тыс. И я иногда думаю, что нас скоро к Новичихе присоединят, потому что там люди думают, работают, привлекают инвестиции. У нас был лесхоз, его передали в ведомство Новичихи.

— А перераспределение налогов в пользу муниципалитетов могло бы подтолкнуть села к развитию?

— Не то слово. Вот представьте: подходит зима, нужно нанять трактор, чтобы прочистить дорогу. И начинают в администрации бегать: где бы взять денег? Потому что те средства, что есть, все целевым образом расписаны. Обращаются к спонсорам. Если бы свои средства были, подобные вопросы на месте бы решались. Это намного бы облегчило работу наших сельсоветов.

— Наверняка фермерские хозяйства работают...

— В основном они числятся на бумаге. Один, знаю, Геннадий Солодов шевелится. Остальные — умирающие. Рассыпались хозяйства "Покровское", "Верх-Ануйское".

— Так что и кому нужно делать, чтобы ситуация исправилась?

— Начинать надо с изменений в администрации. Нужно, чтобы там работали молодые. Кадры даже есть. Но их стараются не допускать до власти. Мое мнение — руководителю должно быть 40–45 лет. Это, с одной стороны, уже зрелый человек, имеющий жизненный опыт, но при этом он активен, инициативен. Нашему главе сейчас 65 лет. Ну, куда ему быть руководителем? Он в трех районах возглавлял райкомы партии. Он как привык там работать, так по старинке и действует: "я сказал — и все".

— Программа предусматривает развитие мелких собственников: небольших свиноферм, торговых предприятий и т. д. Эти люди и должны село поднимать. На ваш взгляд, насколько это правильная позиция?

— Цель-то эта очень хорошая. Так все и должно происходить. Мы же, говорю, все по старинке живем — что нам все должны. Мы только говорим-говорим про новое, но на самом деле никуда не движемся. Наш губернатор говорит, что все — сельскому хозяйству, требует зарплату 10 тыс. рублей. И кто-то ее даже достигает. А в нашем районе средняя зарплата за полугодие — 6,3 тыс. рублей. И я уверен, она завышена: число работающих на бумаге показывают меньшее, чем есть на самом деле.

— Вопрос зарплат — один из ключевых на селе. Люди признаются, что могли бы поехать работать в село, если бы им просто достойно платили.

— 100%.

— Но возможно ли, на ваш взгляд, решить эту проблему?

— Да, конечно. Я бываю в Петропавловском районе. Там работает Никифоров, руководитель хозяйства "Ануйское", он платит нормальные зарплаты. К нему отовсюду едут люди работать.

— Что другим мешает?

— Так он-то мыслит правильно, по-новому. Он считает: дай молодому специалисту все условия — и он будет работать. У нас ведь даже в райцентре нет никакого культурного досуга. Не говоря уж о других селах.

На бумаге-то у нашего района все хорошо. Но ничего не работает: ни сахарный завод, ни стекольный завод, ни мебельная фабрика. А все это было. Сейчас бы рады восстановить, но некому. А ведь у нас половина населения Быстрого Истока раньше работала на сахарном заводе.

— Сегодня явно обозначился процесс урбанизации — люди переезжают из сел в города. Как вы считаете, этот процесс продолжится?

— Да. Потому что в городах есть заработок. Недавно Вольфович (Владимир Жириновский. — Прим. "ВД") в Барнаул приезжал, сказал, что человек должен получать 40–60 тыс. рублей. Ведь деньги-то в государстве есть. Но для нас это совершенно нереальные цифры.

— А в другие села люди уезжают?

— Больше в города.

— Есть в таких условиях будущее у небольших сел?

— Есть, по крайней мере в нашем районе. В крае сегодня активно развивается туризм. Нам бы было хорошо войти в "Малое золотое кольцо Алтая". У нас изумительное Верхнезернинское озеро, там есть пляжи, некоторые частники купили дома, чтобы принимать гостей. Грибы, ягода, рыбалка — пожалуйста.