— Александр Федорович, был выбор, вы могли стать кем-то еще, кроме архитектора?
— Вряд ли. Я родился в Томске, это город классической архитектуры. После окончания школы поехал поступать в Новосибирский строительный институт на архитектурный факультет. Это, по-моему, самый интересный институт, и факультет имеет богатые традиции. Теперь это строительная академия. Я застал еще старых преподавателей классической школы. Думаю, это наложило отпечаток на профессию. Я люблю строгость форм, линий.
Я начал работать с 1980 года в проектном институте. Меня распределили в Барнаул, и вот я здесь тружусь уже двадцать лет, большую половину жизни.
— Как вам показался Барнаул по приезду?
— Я и раньше сюда приезжал — к друзьям. Мне Барнаул всегда нравился. Когда я приехал сюда первый раз, он показался мне каким-то южным городом после холодного во всех отношениях Новосибирска. Здесь и климат теплее, и люди радушнее. Моим учителем был Андрей Павлович Гетте. Он был интересен идеями. Построек у него немного. Здание Старого базара — это переработанная идея типового проекта.
— Что доводилось делать архитекторам в советские времена?
— Плановая экономика предполагала, что есть несколько проектных институтов, которые проектируют аэропорты, есть — которые проектируют жилые здания. На весь Советский Союз. Монферраном было сложно себя почувствовать.
— А как в этом случае появился нетиповой вокзал в Новоалтайске? Кстати, я знаю, что в Новоалтайске рассказывают легенду, будто автор проекта специально, чтобы построить этот вокзал, поступил на старости лет в политехнический институт, окончил его, построил вокзал и умер…
— Вокзал в Новоалтайске построен по проекту новосибирского архитектора Авксентюка. Он жив, ему около пятидесяти, такой налысо стриженный, с серьгой в ухе, он недавно в Барнаул приезжал. Это оригинальный проект, это ведомственная архитектура. Железная дорога была свободнее, они решили сделать себе интересный вокзал — и сделали.
— Какие были ваши первые проекты?
— Первым проектом был торговый центр в городе Алейске. Потом я занимался реконструкцией Дома архитекторов в Барнауле — нам удалось его привести в порядок, мы с Андреем Павловичем Гетте придумали это окно интересное, перепланировку, камин. До этого был простой дом, не было парадного входа, ничего не было.
— Какими проектами пришлось заниматься в эпоху рыночных отношений?
— Из крупных — реконструкция, создание проекта нового корпуса краеведческого музея. К сожалению, его не построили, хотя был хороший проект с интересными идеями. Должен был быть новый корпус с переходом. Проект был даже консервативный — того требовала вся окружающая среда, старые строгие дома.
Потом посчастливилось выиграть конкурс на восстановление церкви Александра Невского. Я близко столкнулся с культовой архитектурой — может, мне было это проще, потому что я делал проект реставрации Никольской церкви. Мы первые стали строить из красного кирпича, а фигуры, скульптуры, детали отливали из бетона. Здесь мы были новаторами — сейчас в городе все так делают.
— Какие навыки важны для архитектора?
— Для архитектора очень важно чувство трехместности — когда человек может чувствовать свою постройку в объеме с любой точки. Он может "крутить" здание в голове. И идеально было бы, чтоб человек "видел" постройку не только снаружи, но и изнутри. Иногда люди с этим рождены, иногда это приходит в процессе тяжелой работы. Когда смотришь на какую-то постройку, можно почувствовать, как автор к ней относился, когда он устал, когда ему надоело это здание.
Архитектор должен строить. Он не может только придумывать. Когда ты строишь, ты понимаешь, что это такое, чувствуешь, видишь все свои грехи, когда что-то было неправильно рассчитано, придумано.
Сейчас в процессе проектирования играют большую роль компьютеры. Задаешь объем, необходимый набор мебели и уже "перетаскиваешь" эту мебель по залу. Можно моделировать источники освещения. Компьютер позволяет постоянно следить за ситуацией внутри помещения: он считает и выдает тебе "картинку" — вот так все это будет выглядеть в жизни.
— Архитектор больше художник или больше математик, он считает или создает картинку?
— Для расчетов есть инженеры-конструкторы, архитектор все же больше художник, а в споре физиков и лириков он на стороне последних.
От пещеры Аладдина до деревенской избы
— Бывает, что заказчики приносят картинки из журналов со словами "Сделай так же"?
— Конечно. Иногда просят наши журналы. Приносят конкретный проект и говорят: "Сделай похоже". Было курьезное время, когда пошли первые мексиканские сериалы. Это совпало со строительством коттеджей. Каждый второй просил сделать ему лестницу, как в сериале "Рабыня Изаура" или "Просто Мария". Там получался огромный холл, нам было бы даже интересно поработать с пространством, но мы говорили, что обогреть такой объем воздуха зимой будет стоить больших денег.
— Когда работа закончена, вы даете хозяину квартиры какие-то рекомендации: не вешать сюда такие-то картины, чтобы не разрушать единство, и т. п.?
— К сожалению, наша ситуация отличается от ситуации в Москве, где заказчик дает архитектору карт-бланш на все: сделай нам стильную квартиру. По каталогам подбираются мебель, обои, гобелены. Конечно, могут быть перед этим долгие переговоры, выяснение вкусов заказчика. Иногда очень тяжело просто выяснить, что хочет человек. И что вообще можно сделать. В Барнауле то же самое, разве что возможности не такие. Из Москвы до Италии — два дня на поезде, оттуда мебель возят. У нас по-другому, и часто заказчики приезжают со своей, чуть ли не советской мебелью. Антиквариата у нас почти нет. Иногда заказчик привозит из Эмиратов зеркала, мебель и говорит: "Вот под это сделайте мне квартиру". Приходится учитывать.
— Хорошо, это квартиры. А что требуют заказчики в офисах?
— Одно время клиенты очень любили большие аквариумы в офисах. В Барнауле есть умельцы, у которых мелкий бизнес на аквариумах поставлен: возят стекла, рыбок, растения, подводную архитектуру, освоили сварку аквариумов.
— Никто не просил оформить интерьер квартиры в виде деревенской избы?
— Квартиры — нет, был интерьер в виде избы в магазине. Сейчас вообще заказывают тематические интерьеры магазинов и кафе. В Москве, например, есть ресторан "Печки-лавочки" — там телега вместо стола, на ней стоят миски, кружки, кувшины. Есть ресторан "Черная кошка" — в подвале воспроизводится среда послевоенной Москвы с табличками "Станция Лосиноостровская", меню милицейской столовой, старое радио, вымпелы… Даже сервировка аскетичная.
Сейчас делаем интерьер магазина "Рубин" — мы заложили идею знаков зодиака, камней.
— Тогда уж надо было спроектировать это как пещеры Аладдина… Заказчики прислушиваются к вашим советам относительно поддержания стиля интерьера?
— Наш контроль за ситуацией заканчивается, когда заказчик принимает работу. Он закрыл дверь — и делает что хочет. Но любой интерьер — это все же произведение. Все зависит от того, насколько у него хватает собственного вкуса. Можно, конечно, заключить договор с клиентом о том, что внутренний интерьер является предметом авторского права, и тогда заказчик уже не может что-либо изменить. Но какой клиент на это пойдет? Это же его дом, его офис. Просто на Западе заказчик немного другой: там люди доверяют специалистам. По каждому, на наш взгляд, пустяковому случаю там вызывают специалиста и дают ему работу. Хочет человек сменить цвет бетонной плитки перед домом, но не уверен, правильно ли подобраны цвет и форма, — он вызывает архитектора. Архитектор приезжает и на полном серьезе показывает каталог, выбирает форму, цвет. Каждый занимается своим делом. Они дают работу друг другу.
У нас многие хозяева кафе и магазинов считают, что сами понимают в интерьерах. Вот ситуация с магазином "Санта" — мы придумали там классический портал, который очень хорошо вписывался в архитектуру здания. Теперь там авиакассы "Сибирь", новый хозяин, даже не посоветовавшись с нами, просто сломал козырек и повесил вывеску.
Архитектурное будущее
— Каким будет материал будущего? В советское время была яростная пропаганда стекла и бетона, а сейчас новые здания все из красного кирпича…
— Моде на красный кирпич я нашел такое объяснение: есть неутоленная жажда, красный кирпич был дефицитом, а после засилья силикатного кирпича хотелось сделать что-то яркое, красивое, качественное. В советские времена красный кирпич был низкого качества, его делали в деревнях на маленьких заводиках. Сейчас появилось большое количество линий, стало возможно получать качественный кирпич. Архитекторы и заказчики просто "открываются". Но я думаю, эпоха красного кирпича скоро закончится в Барнауле. Хотя новые здания, безусловно, украсили облик города. Следующая эпоха будет отражать возможности экономического потенциала. Новые технологии позволяют делать новые материалы. Весь Запад озабочен проблемой экономии тепла, энергии, поэтому там идет борьба за экономичность материалов. Все проходит строжайшую сертификацию по энергосбережению.
Можно сделать стены все толще, а можно разработать новые стеновые материалы, которые позволили бы сберечь тепло. Строительные предприятия уже ведут поиск новых материалов, и я думаю, именно независимость архитекторов, поиск производителей стройматериалов могут возродить экономику. Не исключаю, что будет второе рождение бетона.
— Возможно построить в Барнауле небоскреб?
— Небоскреб — это продукт американского менталитета, они всем хотят что-то доказать.
— Тогда вопрос: когда знаменитый небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг рухнет? Ведь всякое здание имеет предел…
— Во всем мире существуют фирмы, которые получают деньги за обслуживание зданий. Для нас это неведомая область предпринимательства. Периодически обследуются конструкции, фундаменты, латаются дыры, трещины. И Эмпайр-стейт-билдинг простоит столько, сколько за его обслуживание будут платить.
![В Барнауле открылась выставка "20 лет "Классики" к юбилею творческой мастерской архитектора Александра Деринга.](https://obj.altapress.ru/picture/79003/900x.jpg "В Барнауле открылась выставка "20 лет "Классики" к юбилею творческой мастерской архитектора Александра Деринга.")
— А каков век наших хрущевок?
— Ориентировочно им отпущено 60–70 лет. Ржавеют стыки, выкрашивается бетон…. Это не вечные постройки. Предполагалось быстро решить жилищную проблему, оглядеться и придумать что-то новое.
Это проблема очень большая, которую, видимо, даже боятся поднимать. Это сложно и очень дорого. В Германии немцы пытаются решить ее. У них ведь тоже были типовые проекты: когда я ехал по Восточному Берлину, у меня было ощущение, что я еду по Солнечной поляне! Немцам кажется, что лучше все снести, чем заниматься косметическим ремонтом. У нас есть варианты повысить комфортность — сделать мансарды, лоджии… Но это не решает проблему. Должна быть государственная программа.
Сейчас в России, а также в Барнауле идут компромиссные поиски какого-то альтернативного жилья — не очень дорогого и в то же время достаточно комфортного. Прошел бум строительства коттеджей. Но людям просто выделили землю, а потом бросили. Инфраструктура не была подведена — ни газа, ни воды, ни школ, ни детских садов.
Мы разработали блокированные жилые дома: когда у каждого хозяина свой вход, свой гараж, но одна стена у всех общая. Это дает экономию тепла, и в то же время человек имеет коттедж. Думаю, что за этим будущее.
— Есть сейчас в Барнауле какой-либо значительный проект, который способен преобразить и лицо города, и его жизнь?
— Есть красивый проект подземной дороги под площадью Победы, под железной дорогой, с выходом от Красноармейского проспекта на улицу Георгия Исакова, на Солнечную поляну. Должен быть тоннель километр-полтора длиной. Сначала думали пустить дорогу поверху, потом посчитали — под землей дешевле. Пытались включить это в федеральную программу — каждый раз вычеркивают.
Но, может, когда-нибудь эта дорога станет реальностью, хотя для нашего города это то же самое, что для Европы — тоннель под Ла-Маншем.
А вообще, большой строительной площадкой станет Красноармейский проспект, Ленинский проспект останется деловым центром, а все свои амбиции, фантазии архитекторы будут воплощать на Красноармейском…
Беседу вел Сергей Кочевников
Самое важное - в нашем Telegram-канале
