В Барнауле наткнуться на попрошаек можно у ЦУМа, на вокзале, у храмов и мелких продуктовых магазинов. Одни из просящих милостыню не любят работать, другие недееспособны, а третьи потерпели крах в супружеской жизни и пошли по наклонной.
Преклонив колено
Мы познакомились с Иваном, который ежедневно стоит на коленях недалеко от вокзала. Из-за ДЦП ему тяжело передвигаться и говорить. Хотя слова даются просильщику нелегко, рассказать о себе он все-таки смог.
На «место» Иван приходит в течение нескольких лет. В любую погоду он здесь, с черным пластмассовым ящиком для монет и в кожаных накладках на ногах. Необычный предмет одежды похож на высокие греческие сандалии. Вероятно, это крепления для протезов, но точно их предназначения мужчина не объяснил даже жестами.
На семью и на еду
Из дома Иван приезжает на коляске. Живет он, по его обрывистым словам, в квартире. С женой и ребенком. Потирая указательным пальцем о большой, говорит: «Я набираю за день до 500 рублей. На покушать хватает».
Получает Иван и пенсию. «Всего 2 тыс. рублей», — отмечает он.
Размеры социальной пенсии нетрудоспособных граждан в 2021 году, по данным ПФР:
13,4 тыс. руб. в месяц — для детей-инвалидов и инвалидов с детства 1-й группы;
11,2 тыс. руб. в месяц — для инвалидов 1-й группы и инвалидов с детства 2-й группы;
5,6 тыс. руб. в месяц — для инвалидов 2-й группы (кроме инвалидов с детства);
4,7 тыс. руб. в месяц — для инвалидов 3-й группы.
Иван,
попрошайка:
— Люди часто дают мне денег. Я благодарю каждого. Ведь мне кормить себя и семью. А работать полноценно я не могу.
На вопрос, принимает ли он нефинансовую помощь, ответил: «Нет». Но на зефир нехотя согласился и попросил припрятать сладости в коляску.
Один-одинешенек
У подземного перехода на площади Октября мы встретили Виктора — бездомного. Мужчина лет 65 целыми днями скитается по городу, а ночи проводит в подъездах. Он говорит: жильцы обычно попадаются понимающие и на улицу не гонят.
Издалека кажется, что Виктор — обыкновенный дедушка. В классическом понимании этого слова. Добродушный, с пепельно-седой бородкой, в однотонной одежде. Вот только нет у дедушки ни детей, ни внуков. «И друзей, — щурится он от звонкого хохота, — нет».
Ничего, кроме харизмы
Отсутствуют у Виктора и опознавательные для попрошайки знаки: стакан, шляпа под монеты и табличка. Зато есть громкий голос, которым удается четко произносить: «Бога ради, подайте на хлеб и молоко!»
Охоту за милостыней затейливый бомж ведет больше 10 лет. Обсуждать «зарплату» не привык. Но на еду, уверяет, подаяний достаточно. Собрать больше 500 рублей получается редко. Лекарства Виктор не покупает и оздоравливается только горячительным в малых дозах. Смеется: «Так надежнее! Не отравишься».
Ближе к природе
На гигиенические принадлежности наш собеседник не тратится вовсе. Ногти на его руках забиты землей, как у настоящего садовода-огородника. Ладонями Виктор аккуратно хлопает нас по плечам и восклицает: «Не мылся я уже год!»
— Как хиппи?
— Типа того.
«А оно мне надо — работать?»
О прошлом дружелюбный мужчина вспоминать не хочет. И вскользь упоминает: «Родом я из Рубцовска. Там ничего не делал и здесь не работал ни дня».
Мечты и цели Виктор просто отвергает: «Куда уж там...»
Виктор,
бездомный:
— Конечно, мне бы куда-нибудь попасть. Это единственное желание. Но никто не предлагает жилье или ночлежку. Вот и гуляю я. А работать все равно не пойду — не умею.
«Мы не заставляем»
Напротив Никольского храма на пр. Ленина, 36 тихо сидят Владислав и Сергей. Они не кричат и не умоляют срочно подать «хоть рубль». Их жестяная чашка ждет своих вкладчиков самостоятельно, у крыльца. Бездомные убеждены: «Мы не просим. Кто захочет нам помочь, тот подойдет и положит копеечку».
Беседу (не)попрошайки поддерживают охотно. «Правда, — улыбаются они, — только с хорошим человеком».
Не судим будешь
В ногах Владислава стоит пакет. С блеском в глазах мужчина раскрывает его и по-доброму хвастает: «Мы денежку не пропиваем и тратим ее на самое нужное». Влад достает небольшой радиоприемник и делится, мол, «специально ездил за ним на Челюскинцев».
— Музыку любите?
— Нет. Новости ночами будем слушать.
Соседи по паперти также показали нам одеколон и фонарик. Тоже купленные недавно. Еще друзья вытащили из запасов молоко: «Женщина нам попить принесла. Добрая она. А некоторые прохожие сразу кричат, что мы бомжи — бездельники и тунеядцы. Хотя в жизни всякое бывает...»
«Я работы не боюсь»
В день двоим бездомным подают до 1 тыс. руб. Но далеко не все звенящие монеты уходят на бытовые нужды. Сейчас братья по несчастью откладывают деньги на билет до Кемерова. Дело в том, что Влад в теплое время уезжает на заработки. Эта весна — не исключение. Устраивается Владислав, как правило, на стройку. Он перечисляет: «За несколько лет я поучаствовал в строительстве детского сада и даже фермы».
«Мне бы подругу»
Сергей подработку пока не нашел, но продолжает верить: «Мои трудности временные. Я нисколько не сомневаюсь, что найду женщину. Она, надеюсь, меня образумит. И я буду плодотворно трудиться… Конечно, лишь бы дама сердца со мной не забомжевала. А то искалечу человеку судьбу».
Серега — истинный дамский угодник. Подходящим к нему девушкам он кивает — «Спасибо!» — и делает изысканные комплименты вроде «Какие бездонные глаза! Не то что у меня, слепошарого».
Не от хорошей жизни
На паперти Сергей очутился потому, что не готов красть. Он около семи лет отбывал тюремный срок: «Очередного заключения не выдержу. К тому же мне бы прошлые грехи замолить».
Серега был счастливым наследником своих родителей. Мужчина владел домом в Казахстане, также у него было 60 тыс. тенге (10,7 тыс. руб. — Прим. altapress.ru): «Отцовский дом продал, а корову подарил сестре. Несмотря на то что братья уговаривали меня не делать этого, я в 1995 году уехал. Тогда переезжать было модно...
Взял деньги и отправился в Барнаул. Думал, мне их хватит с лихвой. Но ожидания не оправдались, и вышло, что сумма равна мешку с богатствами только на моей родине. А в России это сущие гроши. Не снимешь даже комнату».
История Владислава куда прозаичнее. Он оказался на улице после развода с женой. Пожимает плечами: «Я был потерян. Закрутилось-завертелось так, что и не понял, как стал бездомным».
Бьют и выгоняют
Ночуют Влад и Серега чаще на улице. В подъездах жилых домов им не рады.
Сергей,
бездомный:
— Мы не раз пытались заночевать в подъезде. Загвоздка в том, что нас оттуда всегда пытаются вытурить. Не обходилось в нашей «практике» и без избиений. Так и живем. В ночлежки не обращаемся — пока обходимся без них.
Служители храма, наоборот, относятся к мужчинам «адекватно и по-человечески». Владислав и Сергей помогают им по хозяйству: выносят ведра с водой после мытья полов и выполняют мелкий ремонт. Кроме того, они не подпускают к церкви «пьющих и агрессивных» хулиганов.
Прятки на виду
Баба Шура с прикрытыми глазами ютится на крошечном походном стульчике. Она изредка появляется на пр. Ленина, в районе кинотеатра «Россия», и собирает деньги на операцию. Жалуется: «Мне 78. Здоровье подводит, а лечиться денег нет. Пенсия у меня чуть переваливает за 11 тысяч. Дочь помогать не может: у нее своих проблем полно».
В руках опрятно одетой бабушки — табличка с крупными черными буквами «Подайте, пожалуйста...» Мелочь женщина собирает в пластиковый стакан — маленький, объемом 200 мл.
Александра,
пенсионерка:
— Я прихожу просить пару раз в месяц. Уже собрала 5 тыс. рублей, но на операцию мне нужно 30 тысяч. По большому счету я шифруюсь: родственники против моего занятия. А я хочу быть здоровой поскорее. Чтобы побегать еще немного.
На двух работах
Дмитрия Матюшова окрестить попрошайкой сложно. Молодой человек — скорее продавец. Но торгует он в центре скопления матерых попрошаек — у ЦУМа.
Раньше Дима реализовывал мыло, а теперь предлагает влажные салфетки. Закупает их по 8 руб., а перепродает по 50.
Уличная торговля для Матюшова — подработка. Полученную с этого дела прибыль он тратит на одежду и еду.
Основной доход и пенсия по инвалидности всегда находятся в обороте. Дима — руководитель поискового отряда «Артур».
«Бери, пока дают»
На площадке около универмага Дмитрий сидит пару раз в неделю. Он отнекивается: «Продажи у меня не очень высокие, но стабильные». При этом купюры ему кладут и просто так. За пять минут нашего разговора Дима собрал 150 руб. От денег не отказывается: «Люди помогают от души».
«Испытали прелести на себе». Эксперимент
Журналисты altapress.ru решили влезть в шкуру попрошаек и понять, что это такое на самом деле — стоять с протянутой рукой.
Мы разместили корреспондентов в двух локациях: у ЦУМа (пр. Ленина, 55) и перед Никольским храмом (пр. Ленина, 36). Участники эксперимента взяли кружки для мелочи и отправились за милостыней.
Длилась «акция» 30 минут. Прохожие подали нам за это короткое время 1,5 тыс. руб., чуть более 1,2 тыс. из которых — у церкви. Деньги мы передали нуждающимся.
Стыд и страх. ЦУМ
Анастасия Бичакова, корреспондент:
— Я надела темный пуховик и поношенные валенки, нарисовала темные круги под глазами и села на голую тротуарную плитку у ЦУМа. Опустила глаза и затаилась. Но держать себя в роли попрошайки я смогла недолго и без утайки заявляла: я журналист.
«Вы журналист? Хотелось бы верить. Но я не верю», — сказал мне прохожий, дерзко кинувший в стакан несколько монет. Мужчина возмутился, что такая юная девушка не работает, а прохлаждается на плитке и нагло попрошайничает. Кстати, замечание «Встань, обморозишься» сделали мне и другие добрые граждане. Молодой человек, представившийся Максимом, разговорился со мной: «Вы так долго, пожалуйста, не сидите. Вы же девушка, вам еще рожать. Я переживаю».
Забеспокоился о моем здоровье и дворник: «Ща-ас, ща-ас... Я картонку принесу». Сердобольный дяденька с суровым выражением лица повторял, мол, «минутку-минутку». Но обещанную картонку так и не предоставил. Может быть, просто замотался и забыл.
Сначала в мои планы входило жалобно и протяжно повторять: «Пода-а-а-айте. Братика кормить нечем». Но как только я устроилась на тротуаре у магазина, стало не по себе. Казалось, люди, шнырявшие влево-вправо, смотрели на меня осуждающе. Они буквально прожигали мою жалкую фигуру взглядами.
Стыд охватил сильный, липкий и гадкий — похожий на тот, который называют испанским. И я не смогла обмануть никого. Каждому подходившему ко мне человеку приходилось неловко объяснять: «Это эксперимент».
На очередную мою разъяснительную реплику женщина со 100-рублевой купюрой в руках ответила: «Ох, не накликайте на себя беду». Тогда мне стало совсем страшно. До мурашек. Но и это был не конец мучениям. Волосы на моей и без того растрепанной голове встали дыбом, когда рядом появилась она — девушка с нелегкой походкой и нахмуренными бровями. Барышня без стеснения стучала по стеклам автомобилей и спрашивала: «Уважаемые, сигарет не найдется?»
На меня незакомплексованная курильщица часто и подозрительно косилась. Так, будто хотела взять за шкирку и увести со своей территории. Как врага. Правда, мы с явно опытной коллегой так и не познакомились. Но к моему оператору (и по совместительству телохранителю) автопросильщица подбежала из-за угла с вопросом: «А чего у той девушки случилось-то?» Получив в ответ сухое «Понятия не имею», она все равно не потеряла ко мне интереса и продолжила пристально наблюдать за происходившим. А ведь моя «копилка» пополнялась и пополнялась...
Всего за время эксперимента ко мне подошли две женщины и пять мужчин: и молчаливых, и любопытных. В общей сложности прохожие подали 250 руб. за 30 минут. С дергавшимся от страха глазом я отдала деньги старушке, просившей милостыню у гостиницы «Центральная». Больше «на дело» не пойду и остальным не советую. Уж слишком жутко и неприятно. А еще от стояния на уличной плитке невыносимо болят колени.
Одна правда и много монет. Никольский храм
Анна Кабанова, корреспондент:
— Я достала из-под пальто литровую банку, в которую коллеги заранее кинули несколько монет (чтобы соседи по паперти не посчитали меня совсем неопытной), и табличку, сделанную из куска коробки. На ней печатными буквами была выведена мольба: «Люди! Помогите, у меня ДЦП. Работать не могу. Нужны деньги на операцию!». Доля правды в кричащем сообщении есть: у меня действительно ДЦП.
Итак, один реквизит (табличку) я повесила на шею, другой (банку) взяла в руку, а третий, самый говорящий — подружка-трость — всегда со мной.
Женщина, похожая на цыганку, сразу обратила на меня внимание. Завязался диалог.
— А сколько надо собрать? — спросила она с любопытством.
— Врачи предварительно сказали: 160 тыс. руб., — называю я земную сумму.
Позже дама отдала мне немного своих денег.
Разговорились мы и с еще одной женщиной.
— А пособие у тебя сколько?
— Три тысячи, — говорю. А в голове подсчитываю, на сколько названная сумма меньше реальной.
— А группа какая?
Тогда я сказала правду: «Вторая, бессрочно».
От двоих послышалось справедливое замечание: «Так она же рабочая!»
— Да я врачам этим рассказываю: «Ноги болят у меня! Какая работа?» А они: «Вот тебе вторая группа — и иди отсюда». Ну я и пришла сюда.
Проходивший мимо мужчина положил в банку 50 рублей. Дальше люди почти перестали обращать на меня внимание. И я попыталась развеять обстановку. Маршировала туда-сюда и звенела монетами. В дуэте со стуком трости это была мелодия бедности и жалости, которую я слышала впервые. Утомленная, присела на крыльцо храма.
— Ты куда?! — взвизгнула бабуля-соседка. — По-женски все застудишь!
— Да ладно, нормально, — ответила я. То, что произошло позже, почти заставило меня закончить эксперимент. Заботливая бабушка вынесла из церкви такую же деревянную табуретку, на которой сидела сама: «Садись, деточка». Я не села. Подошел мужчина. Внешне он был похож на бизнесмена. Прохожий положил мне в ладонь свернутую тысячную купюру и сказал: «Береги себя».
— Спасибо. И вы, — ответила я так же тихо.
В итоге мне подали 1250 рублей.
Стыд, жалость и желание поскорее снять табличку пересилили данное обещание простоять на паперти час. Я сняла табличку таким же резким движением, как надела полчаса назад. А собранные деньги отдала старушке, вынесшей мне табурет. Она опешила и пожелала здоровья и благ.
По пути обратно я беспощадно изорвала лживый кусок картона, из которого была сделана моя табличка.
Без «крыши» над головой
Просить милостыню — неприятно и тяжело. Но для некоторых это привычка. Попрошайки Барнаула, по их признанию, просто не могут вернуться к прежнему образу жизни и начать работать. Пожимают плечами: «Милостыню мы собираем исключительно для себя».
Хотя кто знает: может, за душераздирающими поборами все-таки стоят злобные надзиратели и крышевальщики. Которых мы, впрочем, так и не увидели.
Видеоматериалы: Евгения Скаредова, Екатерина Карзова.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
